находится великолепнейшее, еще незаконченное мраморное здание,
предназначаемое для колледжа Джерарда, - заложил его некий, ныне покойный,
джентльмен, носивший это имя, обладатель огромного состояния; если здание
будет достроено в соответствии с первоначальным замыслом, оно, пожалуй,
станет самым пышным сооружением нашего времени. Но вокруг завещания идет
юридическая распря, и, впредь до ее разрешения, строительство
приостановлено; таким образом, и это начинание, как и многие другие великие
начинания в Америке, не столько осуществляется сейчас, сколько должно
осуществляться в ближайшем будущем.
установлен порядок, характерный для штата Пенсильвания. Здесь введено в
систему суровое, строгое и гнетущее одиночное заключение. По тому, как оно
действует на людей, я считаю его жестоким и неправильным.
добрые и гуманные намерения, желание исправлять людей, - но я уверен, что
те, кто ее разработал, равно как и те благожелательно настроенные
джентльмены, которые проводят ее в жизнь, не ведают что творят. Мне кажется,
лишь очень немногие способны в полной мере представить себе те пытки и
мучения, которые испытывают несчастные, обреченные долгие годы нести это
наказание; я сам могу лишь догадываться об этом, но, сопоставляя то, что я
прочел на их лицах, и то, о чем - я знаю - они умалчивают, я еще более
утвердился в своем мнении: тут такие страдания, всю глубину которых могут
измерить лишь сами страдальцы и на которые ни один человек не вправе
обрекать себе подобных. Я считаю это медленное, ежедневное давление на
тайные пружины мозга неизмеримо более ужасным, чем любая пытка, которой
можно подвергнуть тело; оставляемые им страшные следы и отметины нельзя
нащупать, и они так не бросаются в глаза, как рубцы на теле; наносимые им
раны не находятся на поверхности и исторгаемые им крики не слышны
человеческому уху, я тем более осуждаю этот метод наказания потому, что,
будучи тайным, оно не пробуждает в сердцах людей дремлющее чувство
человечности, которое заставило бы их вмешаться и положить конец этой
жестокости. Я как-то призадумался, спрашивая себя: будь на то моя власть,
разрешил ли бы я применение подобного метода даже в тех случаях, когда срок
заключения крайне короток. Но теперь я торжественно заявляю, что, имей я
любые награды или почести, я никогда не мог бы беззаботно расхаживать по
земле днем и ложиться спать ночью, сознавая, что какое-то человеческое
существо сколько бы то ни было времени должно томиться в безмолвии своей
одиночной камеры и что это происходит в какой-то, пусть самой ничтожной
мере, с моего ведома и согласия.
представителей ее начальства и провел там целый день, переходя из камеры в
камеру и разговаривая с их обитателями. В мое распоряжение было
предоставлено все, что только могла подсказать предельная любезность. От
меня ничего не скрывали и не прятали, и все просимые мною сведения были
сообщены мне прямо и откровенно. Образцовый порядок, царящий в здании, -
выше всяких похвал, а в превосходных намерениях всех тех, кто имеет
непосредственное отношение к проведению в жизнь этой системы, не приходится
сомневаться.
калитку в массивных воротах нас провели по дорожке к центральному корпусу, и
мы вошли в большую комнату, из которой лучами расходятся семь длинных
коридоров. По обе стороны каждого из них тянутся длинные-длинные ряды
низеньких дверок, ведущих в камеры, и на каждой стоит номер. Над ними -
галерея таких же камер, но только, в отличие от камер нижнего этажа, перед
этими нет узенького дворика, и сами они несколько меньше. Предполагается,
что обладание двумя камерами на верхнем этаже вознаграждает заключенного за
отсутствие той скудной порции воздуха и движения, которую в течение часа
ежедневного получают обитатели нижнего этажа на унылой полоске двора,
примыкающей к месту их заключения, - поэтому наверху каждому узнику
предоставляется не одна, а две смежные и сообщающиеся между собой камеры.
покой и тишина, парящие в них, приводят в ужас. Порою слышится монотонное
жужжание челнока какого-нибудь одинокого ткача или удары по колодке
одинокого сапожника, но толстые стены и тяжелые двери приглушают все звуки,
и потому полнейшая тишина кругом кажется еще более глубокой. На голову и
лицо каждого заключенного, как только он вступает в этот дом скорби,
набрасывают черный капюшон, и под этим темным покровом, символом завесы,
опустившейся между ним и живым миром, его ведут в камеру, откуда он ни разу
не выйдет до тех пор, пока полностью не истечет срок его заключения. Он
ничего не знает о жене и детях, о доме и друзьях, о жизни или смерти
какого-либо живого существа. К нему заходят лишь тюремщики, - кроме них, он
никогда не видит человеческого лица и не слышит человеческого голоса. Он
заживо погребен; его извлекут из могилы, когда годы медленно свершат свой
круг, а до той поры он мертв для всего, кроме мучительных тревог и жуткого
отчаяния.
тюремщику, который приносит ему раз в день пищу. На двери его камеры имеется
номер, и такой же номер стоит в книге, один экземпляр которой хранится у
начальника тюрьмы, а другой у духовного наставника, - это ключ к его
истории. Кроме как на этих страницах вы не найдете в тюрьме никаких указаний
на его существование, и, проживи он в одной и той же камере хоть десять
томительных лет, ему так и не придется узнать, вплоть до последнего часа, в
какой части здания он находится, какие люди окружают его, и в долгие зимние
ночи напрасно он будет томиться догадками, есть ли поблизости живые
существа, или же он заперт в каком-нибудь заброшенном уголке большой тюрьмы
и от ближайшего собрата по мукам одиночества его отделяют стены, переходы и
железные двери.
- железная решетка, в которой имеется окошко: через него заключенному подают
пищу. У него есть библия, грифельная доска и карандаш; при соблюдении
определенных условий ему дают и другие специально подобранные книги, а также
перо, чернила и бумагу. Его бритва, тарелка, кружка и тазик висят на стене
или поблескивают на маленькой полочке. Во все камеры проведена вода, и
заключенный может брать ее сколько угодно. На день его койка откидывается к
стене, и таким образом в камере становится просторней для работы. Тут стоит
его ткацкий станок, или верстак, или прялка, и тут он работает, спит, и
пробуждается, и отмечает смену времен года, и стареет.
работал. Он пробыл здесь шесть лет и должен был пробыть, кажется, еще три
года. Он был осужден за хранение краденого, но даже после стольких лет
заключения отрицал свою вину, утверждая, что с ним обошлись несправедливо.
Это была его вторая судимость.
вопросы он отвечал свободно, но каждому ответу неизменно предшествовала
какая-то странная пауза, и говорил он задумчиво, тихим голосом. На голове у
него была бумажная шляпа собственного изготовления, и ему было приятно, что
ее заметили и сказали о ней несколько слов. Чрезвычайно хитроумно, из
какой-то совершенной чепухи он изготовил ходики, приспособив бутылку из-под
уксуса в качестве маятника. Увидев, что я заинтересовался этим изобретением,
он посмотрел на него с немалой гордостью и сказал, что собирается
усовершенствовать его: он надеется, что при помощи осколка стекла и
подвешенного к нему молотка они у него "скоро заиграют". Он сумел добыть
немного краски из пряжи, над которой работал, и нарисовал несколько жалких
фигурок на стене. Одну из них - фигуру женщины над дверью, он назвал "Дева
озера" *.
старался скоротать время, но, взглянув затем на него, я увидел, что губы его
дрожат и можно было сосчитать удары его сердца. Не помню как, но в разговоре
было упомянуто, что у него есть жена. При этом слове он покачал головой и
отвернулся, закрыв лицо руками.
краткой паузы, за время которой заключенный сумел прийти в себя.
в котором прозвучала полная безнадежность.
вдруг уставился в одну точку, словно пытаясь что-то вспомнить. Мгновение
спустя он тяжело вздохнул, надел очки и снова принялся за работу.
заключения, из которых два уже минули. При помощи красок, добытых указанным
выше способом, он довольно красиво разрисовал каждый дюйм стен и потолка. С
удивительной тщательностью он обработал свой клочок земли перед камерой, а
посредине сделал грядку, которая, кстати говоря, была похожа на могилу. Во
всем он проявлял совершенно необычайный вкус и изобретательность, и тем не
менее трудно было бы представить себе более жалкое, подавленное, убитое
горем существо. Никогда в жизни не видел я подобной картины горестного
отчаяния и упадка духа. Я глядел на него, и сердце мое обливалось кровью;
когда же по щекам его покатились слезы и, отведя в сторону одного из своих
посетителей и дрожащими руками вцепившись в полу его сюртука, он спросил,
ужели нет надежды на смягчение безжалостного приговора, - я почувствовал,
что не в состоянии вынести это зрелище. Никогда я не видел и не слышал о
какой-либо беде, которая потрясла бы меня больше, чем несчастье этого
человека.
привычным для него делом: он мастерил винты и тому подобные вещи. Срок его
заключения подходил к концу. Негр этот был не только очень ловким вором, но
славился к тому же храбростью и отвагой, а также большим числом судимостей.