Чтение 23–й страницы книги ~Свет чужого солнца~

собственную любовницу, но в сражении они превращаются в демонов, а уж
когда появляется возможность грабить и насиловать... В Эр-Фроу среди них
особенно много подонков.

"Как и у нас", - подумал Дахар и спросил:

- Ты не ожидаешь открытого нападения?

- Нет. Делизийцы либо нападают сразу, либо таят и копят злобу. У них
нет дисциплины. В этом их слабость, но она может обернуться силой, если
командир догадается направить их ярость в нужное русло. Калид способен на
это. Я слышала от сестры-легионера, которая ходит в одну группу с ним, что
у Калида хорошо подвешен язык. При помощи слов можно управлять людьми. Но
я не думаю, что они решатся на открытую драку.

- Или на отчетное убийство джелийского легионера.

- Да. Мне кажется, так. Да и едва ли это у них получится.

- Я сегодня спросил геда, какое наказание повлечет убийство.

Белазир отняла руку от подбородка. Ее глаза сузились в щелочки.

- Прежде чем обратиться к геду с этим вопросом, ты должен был
спросить разрешения.

- Прошу прощения, командующая. К слову пришлось. Во время обучения
Знанию. Он ответил: "Нам пока не до вас".

- Не совсем ясно. - Белазир задумалась.

- Да. Правда, он говорил о магнетизме. Трудно сказать, может, намекал
на какие-то тонкости в физических законах и в законах гедов.

Дахар почувствовал, что Белазир не поняла ни слова. Слово "магнетизм"
прозвучало здесь, в этой комнате, странно.

- Как ты думаешь, почему они сразу не покарали нас за убийство? Этим
они ослабляют дисциплину.

- Мне кажется, они выжидают.

- Ради чего?

- Не знаю. Возможно, хотят посмотреть, как будут развиваться события.
Они ведь признались, что изучают нас.

- И все-таки, что они сделают, когда решат нас наказать?

Дахар помолчал, потом медленно, стараясь сохранить на лице
равнодушную мину, обронил:

- Могут изгнать всех из Эр-Фроу.

- Ты действительно так думаешь? - встревожилась Белазир.

- Нет.

- Почему нет?

- Для этого нет серьезных причин.

- Мне кажется, слово "изгнание" здесь не подходит, лейтенант. Эр-Фроу
- не Джела.

- Командующая забывает, что я не из Джелы.

- Я ничего не забываю. - Она оценивающе посмотрела на него своими
черными глазами. - Мне говорили, что во время обучения ты проявил большой
интерес к игрушкам гедов, Дахар.

Вот когда наконец стало ясно, что и Белазир ему не доверяет. Только
повод другой. Дахар почувствовал укол разочарования, но постарался скрыть
свои чувства и спокойно возразил:

- Это дань вежливости, которую я считаю обязательной по отношению к
гедам.

- Да, но отбросим вежливость. Тебя интересуют сами игрушки?

- Да, главнокомандующая.

- Почему? Они достойны внимания?

Искренняя заинтересованность Белазир удивила его.

- Да. Некоторые. Многое из того, что они знают, мы могли бы
использовать.

- Я думаю, - проницательно заметила Белазир, - твой интерес не только
практического толка. Ты хочешь знать просто потому, что стремишься к
знанию.

Дахар ничего не ответил.

- Берегись, лейтенант. В первую очередь ты должен быть предан Джеле,
независимо от того, чужеземец ты или нет.

Гнев вспыхнул за мгновение до того, как Дахар осознал, что это
полуоскорбление - намеренное. Пробный надрез, чтобы выяснить глубину
нарыва, узнать, сохранилась ли преданность Джеле под двойной спиралью на
его плече.

- Моя преданность всегда принадлежала Джеле, командующая, - церемонно
заявил Дахар.

Она улыбнулась и пальцем смахнула что-то с ресниц.

- Я удовлетворена, лейтенант. Можешь идти.

Дахар вскинул в салюте оба кулака.

Сестра-легионер все еще ждала в коридоре. Она почтительно
отсалютовала лейтенанту, но он заметил, как напряглись уголки ее губ,
заметил взгляд, брошенный украдкой на его эмблему.

Выйдя из зала, лейтенант скользнул в темноту, чтобы еще раз проверить
посты. Убедившись, что все в порядке, он не сразу отправился в зал
братьев-легионеров. Спать не хотелось. Он в сомнении остановился на
дорожке; из темноты доносились запахи колючего кустарника и серебристых
колокольчиков. И тут он почувствовал странное волнение.

Купол над городом никогда не казался абсолютно темным. На нем не
горели ни звезды, ни луны, и все же он слабо светился "ночью". Ветви
деревьев раскачивались на его фоне, серые тени скользили по стволам.
Настоящая темнота наступала только в жилых комнатах.

Дахар уже почти решил направиться в сторону здания, где один коридор
был отведен проституткам. Проститутка доставила бы ему несколько мгновений
физического облегчения, но он знал, что потом странное волнение возникнет
снова и станет еще сильнее. Он вспомнил улыбающиеся губы и пустые глаза
СуСу, ее плохо скрытое желание поскорее остаться одной. Крошечная девушка,
больше похожая на куклу, хорошенькая, но такая же никчемная, как и все ее
товарки. Нет, ни СуСу, ни любая другая жрица любви ему не нужна. Но тогда
что же ему нужно? В нем росла какая-то неизведанная тяга к тому, чему не
имелось названия. Она поднималась из глубины его души, а не только тела, и
ничьим насмешкам или презрению не дано было подавить это чувство. Он
страстно желал чего-то. По сравнению с этим неукротимым желанием познать
неведомое, недоверие, которое испытывали к нему легионеры и даже
главнокомандующая, что очень его раньше огорчало, казалось теперь
пустяком. Он понял, что ближе всего подошел к удовлетворению своего
желания, когда присоединился к Мастерам Двойной Спирали, учился у них
искусству исцеления больных, по крупицам, словно гальку на морском берегу,
собирая знания. Но те знания не могли утолить безымянного стремления к
чему-то.

Сеть постов, конечно, была надежна, но все же не настолько, чтобы
Дахар не смог проскользнуть сквозь нее, когда хотел. Он опустился на траву
и начал пробираться мимо караульных к Дому Обучения.

Стук в дверь давно прекратился, а она все никак не могла поверить в
наступившую тишину.

Лежа на подушках со стиснутыми кулаками, СуСу слушала, как легионеры
снова и снова принимались дубасить в дверь. Сначала одним кулаком, потом
обоими. Удары становились все тяжелее, толстая дверь из врофа заглушала
их, но не совсем. Она слышала каждый удар. Каждый. Затем удары участились,
напоминая грохот марширующего легиона. Они развлекались. Но когда ни один
легионер так и не вышел из ее комнаты, чтобы объявить нетерпеливым
собратьям, что путь свободен, наступила короткая пауза. А потом в ход
пошли не только кулаки, но и башмаки. За дверью неистовствовали по крайней
мере два брата-легионера. От каждого удара СуСу вздрагивала, словно от
тяжелых толчков их плоти внутри себя. Но к двери так и не подошла.

А потом наступила тишина.

Она ждала, что странный вкрадчивый голос снова примется колоть и
язвить ее - "ты можешь не делать этого в Эр-Фроу, ты можешь не делать
этого здесь, в Эр-Фроу", - но она сама не отперла дверь, и голос так и не
возник в ее мозгу.

В комнате воцарилась восхитительная тишина.

Доводилось ли ей когда-нибудь слышать такую тишину? Никогда.
Просыпаясь в холоде кромешной тьмы Третьеночи на улице проституток, СуСу,
уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что не должна лезть в теплую
материнскую постель, слушала другую тишину. Внезапно начинал стонать
ребенок, раздавались нетвердые шаги по аллее, звучало приглушенное
хихиканье матери, казавшееся хуже, чем плач. Девочка думала, что тишина
похожа на ужас, и пряталась, чтобы никто не нашел ее. Но звуки, словно
свора гончих, настигали СуСу везде, а тишина казалась ужаснее и
безнадежнее звука.

Теперь же тишина была обволакивающей, обманчивой. Вкрадчивый голос
каким-то образом превратился в тишину, но СуСу не боялась ее. Она долго
лежала, размышляя об этом. Эр-Фроу исцелил ее от язв, и он же каким-то
образом избавил ее от мучительного голоса, подарив ей эту ласковую тишину.
Или, может быть, это тишина избавила ее от обоих: от голоса и от нарывов.

Удары в дверь прекратились. Братья-легионеры ушли. Никто, кроме
Фалональ, еще одной проститутки, не мог открыть ее замка. Никто не мог
войти в комнату, и СуСу почувствовала себя счастливой.

В комнате было тепло, можно спать раздетой, но она не стала снимать
тунику и даже натянула на себя одеяло, сделанное из подушек. Как хорошо
спать одной! Вокруг клубилась, убаюкивая, теплая, темная, сладкая тишина.
СуСу уснула.

- Ты что, никого не впустила к себе этой ночью? - спросила Фалональ,