искривленном времени, доли секунды для Майка были почти вечностью. Ворота
приближались с невероятной скоростью, но он был быстрее. У него не было
виброоружия, но газовый пистолет оказался в его руке в ту же секунду, как
Лиза выкрикнула свое слово. Майк высунул руку в окно и выстрелил. Выстрелил
еще и еще раз. Дверь вздрогнула, словно живое существо, словно зверь,
подстреленный охотником. В середине появилась трещина. Вторая пуля
взорвалась внутри и разворотила металл. Третий выстрел разнес стальной
сплав, отбросив его неровными кусками, словно апельсиновую кожуру. Затем
раздался удар, скрип, скрежет обшивки правого крыла, обдираемой о неровные
края пролома. И наконец они вырвались в ночь, рукотворной бабочкой пролетев
через газон.
погони. - Зачем рисковать такой ценной головой, как ваша. - Он обернулся к
Лизе:
- Вас могли убить.
высокоскоростную полосу, выжимая из машины сто тридцать миль в час. - Меня
могли убить. Помните, Майк, что я говорил о вещах, возмущающих меня в том
прошлом, которое мы знаем, в мире, бывшем до Шоу? Одной из таких вещей было
то, что Президент мог отсиживаться в великолепном атомном бомбоубежище, в то
время как весь остальной мир и его народ умирали бы в ядерном пожаре. Так
вот, я думаю, это происходило потому, что в те далекие годы до Шоу правители
никогда не сражались в войнах, которые развязывали сами. Их не заботило, кто
и как умирает, потому что сами они всегда были в безопасности, находились
вдали от кровопролития и ужасов войны. Они не могли реально осознать тягот
войны или страданий народа, им доступно было разве что отстраненное,
обобщенное знание. Лишь немногие из правителей в те годы действительно
участвовали в войнах. Один из них стоял на палубе тонущего корабля, другой
был боевым генералом (а это не те генералы, которые пострадали на войне,
которые были изрублены, изранены, изувечены). Был один латиноамериканец,
который возглавил свой народ в революционной борьбе. Кроме них, никто из
участников войн не стал правителем. Я не хочу делать такой ошибки. Я хочу
быть на передовой нашей Революции, Майк. Я хочу сделаться частью ее.
Фактически я подаю пример всем нашим лидерам. Даже Эндрю собирается сегодня
возглавить один из отрядов. Это единственный путь завоевать в глазах всего
мира любовь и доверие к правительству.
подступы к Аппалачскому убежищу. Я остановил его, но не смог уничтожить
данные. Они узнают о нашем местонахождении не позднее чем завтра утром.
поздно предпринимать что-либо. - Тем не менее его лицо омрачила тень
тревоги, облачко беспокойства.
Что такое ты говоришь? Разве ты не видишь моих когтей? Разве мои клыки не
вонзились в тебя? Разве твои глаза не восстают против вида свернувшейся
крови в моих прозрачных венах? Ты осмеливаешься отрицать меня?
я не твой.
Артерии заменены пластиковыми сосудами, рука - рукой мертвого человека. В
новых жилах струится новая кровь.
портал громадного бомбоубежища. Ворота были скрыты гигантскими накладными
плитами искусственного камня и снаружи выглядели как отвесный участок скалы.
Проехав через портал, беглецы оказались в том самом пещерном зале. Здесь
трудились техники. Они записывали данные, сновали туда и сюда на своих
трехколесных летучках, используя краткие ночные часы для подготовки к
предстоящим действиям. Было половина третьего ночи; восстание должно было
начаться в три.
улыбнулся ей, чтобы подбодрить и помочь легче воспринимать неожиданные
изменения в жизни. На протяжении всего пути он бережно обнимал ее за плечи.
свое одобрение, подбадривая их и поздравляя с успешным завершением первой
части плана. Майка поражало, что даже самые незначительные чины из тех, кто
работал в этом комплексе, были в курсе секретных планов и могли запросто
говорить с Нимроном. Здесь не существовало скрытых замыслов, ничего такого,
что не могло бы быть открыто для взгляда и понимания каждого. Майк
чувствовал, что это было еще одним отличием от жизни в мире до Шоу. В
частности, он не мог представить себе, что общество, так свободно общающееся
со своим правительством, захотело бы ускользнуть в полусмерть Шоу, в ауру.
не бывал. Стены здесь были из серого бетона, никакой роскоши, ни единого
намека на украшения. На пути попадались ящики с оборудованием и кучи
строительных материалов, так что местами приходилось двигаться по одному.
собирались подавить передачи Шоу собственным выходом в эфир. Только эта
передача должна была вырвать зрителей из сладкой дремы, вместо того чтобы
погружать их все глубже и глубже в сон. Надо было сделать так, чтобы зрители
почувствовали ненависть к самим себе. Это должно сокрушить Шоу или, по
крайней мере, выбить почву из-под ног аудитории на то время, пока отряды
обученных бойцов не разрушат его.
большую комнату, с огромной, почти живой стеной механизмов, слегка
нависающей над маленькой круглой сценой. На этой сцене они и должны были
стоять, свершая мировой переворот. Майк ощутил, как его заливает волна
властной силы, река гордости. Исторические перемены, которые ему предстоит
свершить сегодня, будут, возможно, самыми великими в истории. Он подавил
гордость и ощущение власти, вспомнив слова Нимрона.
пощипывать короткую бороду и дернул себя за черные усы, оттягивая верхнюю
губу:
Глава 7
Кокли втянули резиновые губы, и он провалился в металлический желудок. Он
чувствовал себя так, словно его растаскивали в стороны, а потом собирали
вместе, аккуратно складывали и перераспределяли. Он ощущал, как некие малые
силы разглаживают его внешнюю оболочку, а большие силы режут, сшивают,
разрушают и восстанавливают внутреннее содержание. Он чувствовал, как у него
вынули сердце и поставили на его место новое. Это произошло так быстро, что
у него не было даже времени потерять сознание, если бы машина позволила ему
сделать это.
прорисовывая важные моменты более отчетливо и стирая пустяки. Его
пульсирующие почки были заменены, внутренности укреплены. Часть желудка была
повреждена осколком газовой пули. Он приобрел новый желудок.
желание иметь новые глаза. Хотя внутри Утробы царил непроглядный мрак, хотя
такое с ним происходило и раньше, он все-таки был по-настоящему рад, когда
новые глазные яблоки были вставлены на место, подсоединены к нервам и он
смог сомкнуть веки поверх наполненных глазниц.
должна была удостовериться, что с ним все в порядке. После физической
проверки шел второй - и, возможно, более важный - тест. Этот тест должен был
показать, остался ли он после всего свершившегося психологически тем же
самым Анаксемандром Кокли, которым был когда-то. Нет ничего хорошего в том,
чтобы вновь стать молодым, если ты не останешься тем же самым человеком.
серого вещества, чтобы увидеть, все ли на месте, заметить наличие
повреждений, которые надлежит удалить - или же поставить заплаты.
вонзал пальцы в глаза, жестоко избивал и мужчин, и женщин, полностью
уверенный в том, что его всегдашний образ действий - самый мудрый и лучший
из всех.
целиком подобен прежнему Анаксемандру Кокли, за исключением ошибки,
составляющей 0,000000023 от целого. Что, конечно, было предусмотрено. Ничего
такого, что могло бы заметно изменить его, ничего такого, что он или кто-то
другой смог бы уловить. Он по-прежнему оставался смертельно опасным
человеком.
быстрого заживления. После него не должно было остаться никаких следов -