увитые плющом особнячки под сенью гигантских валунов в род-айлендской глуши.
Запах моря и благоухание полей, чары темных лесов и зеленая радость садов на
рассвете. Это твой город, Рэндольф Картер, ибо все это -- ты сам. Новая
Англия породила тебя и влила тебе в душу всю эту красоту, которой несть
конца. Эта красота, отлитая, закаленная и отшлифованная годами воспоминаний
и снов, и есть твой чудесный град на неуловимом закате; и чтобы найти этот
мраморный парапет с дивными вазами и резным перилами, и чтобы спуститься
наконец по бесконечным ступеням в город широких площадей и разноцветных
фонтанов, тебе надо лишь вернуться к мыслям и видениям своего милого
детства.
пейзажи, которые ты так любил и лелеял в памяти, и впивают их очарование,
чтобы сиять еще ярче над садами снов. Это Антарес -- видишь, он подмигивает
крышам на Тремонт-стрит, ты мог видеть его из окна отчего дома на
Бикон-хилл. А позади этих звезд простираются бездны, из которых меня
прислали мои повелители. Настанет день, и ты тоже сможешь посетить их, но
надеюсь, тебе достанет мудрости не совершать подобного безумного поступка,
ибо из тех смертных, кто побывал там и вернулся, лишь одному удалось
сохранить ясный разум и спасти его от ужасных грохочущих тварей вечной
пустоты. Ужасные богомерзкие исчадия грызут друг друга в той бездне, и в
мелких тварях больше греховного зла, нежели в крупных; да ведь ты и сам это
знаешь по повадкам тех, кто желал доставить тебя ко мне, хотя я сам не
лелеял ни малейшего желания причинить тебе вред, и, без сомнения, давно бы
помог тебе прийти сюда, кабы не был занят иными заботами и не пребывал в
уверенности, что ты и сам найдешь сюда дорогу. Отринь же адские бездны, и
отдайся тихим красотам своего детства. Ищи свой чудесный предзакатный город
и изгони оттуда праздных Великих богов, и ласково отошли их обратно в край
их детства, что нетерпеливо дожидается их возвращения.
воспоминаний. Смотри! Вот приближается чудовищная птица шантак, ведомая
невольником, кому ради твоего же блага стоит оставаться незримым. Оседлай
птицу и приготовься -- ну же! Чернокожий невольник Йогаш поможет тебе
взгромоздиться на чешуйчатое исчадие. Держи путь на яркую звезду к югу от
зенита -- это Вега, и через два часа ты окажешься над террасами своего
предзакатного города. Лети в том направлении до тех только пор, пока не
услышишь далекое пение в высоком эфире. Над ним таится безумие, так что
останови птицу шантак, лишь только заслышишь первые ноты. Затем оглянись на
землю -- ты увидишь сияние неугасимого алтарного огня Иред-Наа на священной
крыше храма. Этот храм стоит в предзакатном городе твоих грез, так что
направляйся прямо туда, прежде чем ты услышишь пение, иначе погибнешь.
некогда ты взирал на открывшуюся перед тобой величественную панораму, и
пришпоривай птицу шантак, пока она не закричит. Великие, которые сидят на
благоуханных террасах, услышат этот крик, и ими овладеет столь сильная
ностальгия, что все красоты и чудеса твоего города не смягчат боль их тоски
по мрачному кадатскому замку и соцветию вечных звезд над ним.
и погладят чудовищную лошадиноголовую птицу, а сам тем временем расскажи им
о неведомом Кадате, который ты только что покинул, поведай им, как прекрасны
его бесконечные неосвещенные покои, где в старину они предавались веселым
играм в божественном сиянии. Потом с ними заговорит птица шантак на языке
шантаков, и ее речь лишь обострит их воспоминания о днях юности.
обители их детства, пока они наконец не прольют слезы и не попросят тебя
показать позабытую ими обратную дорогу домой. Тогда ты отпустишь птицу
шантак, и она взмоет в небо с призывным радостным криком, заслышав который,
Великие в безмерной радости запрыгают, и пустятся в пляс, и поспешат следом
за чудовищной птицей, как и подобает богам, сквозь глубокие бездны неба к
знакомым и дорогим кадатским башням и куполам.
наслаждения, а земные боги, вновь заняв привычное место, будут править снами
людей. Иди же -- путь свободен и звезды ждут. И твоя птица шантак уже храпит
и топочет ногами в нетерпении. Держи курс на Вегу, но сразу поверни, как
только заслышишь первые звуки песни. Не забудь мое предупреждение, ибо
невообразимые исчадия кошмара засосут тебя в черную бездну истошного и
рыдающего безумия. И помни об Иных богах, они могущественны, безрассудны и
ужасны и таятся во внешних безднах. Лучше избегать встречи с ними.
неведомом Кадате, и моли небо, чтобы никогда не встречать меня ни в одном из
моих тысяч обличий. Прощай, Рэндольф Картер, и будь осторожен, ибо я и есть
Ньярлатотеп, ползучий хаос!
сильное головокружение, со свистом улетел в небесную бездну навстречу
холодному сиянию северной звезды Веги, и лишь раз бросил взгляд через плечо
на хаотично громоздящиеся башни ониксового кошмара, в котором по-прежнему
смутно сиял одинокий свет из окна высоко над облаками земного сновидческого
мира. Мимо проносились огромные полипообразные исчадия и незримые крылья
надсадно хлопали во мраке, но он крепко держался за мерзкую гриву чудовищной
лошадиноголовой чешуйчатой птицы. Звезды в выси стали кривляться, сорвались
со своих привычных мест и выстроились в причудливые знаки судьбы, которых ни
один смертный почему-то ранее не замечал и не боялся. А ветры бездонных
бездн ревом возвещали о смутном мраке и космическом одиночестве.
беды, безмолвие, и все ветры и чудовищные исчадия растаяли во мраке, как
исчезают с первым лучом рассвета ночные твари. Издалека, дрожа на волнах,
которые вдруг с ужасающей осязаемостью возникли из золотых клочков туманов,
донеслись далекие звуки мелодии, струившейся невнятными и неслыханными в
земном небе аккордами. И когда музыка зазвучала громче, шантак навострила
уши и рванулась вперед, равно и Картер с превеликим вниманием старался
уловить каждый звук, столь сладкий его слуху. То была песня, но пел ее не
голос. Ее пели сама ночь и небесные сферы, и эта песня возникла в древнюю
пору рождения космоса и Ньярлатотепа, и Иных богов.
наездник, опьяненный чудом мелодии бездны и завороженный хрустальными
извивами космической магии. И потом запоздало ему воспомнилось грозное
предостережение исчадия зла, сардоническое предупреждение демонического
посланника, который наказал искателю опасаться безумия этой песни. Не более
чем издевкой был предначертанный Ньярлатотепом путь его спасения в чудесном
предзакатном городе, не более чем в насмешку черный посланник открыл ему
тайну праздных богов, дорогу к которым он и сам бы мог с легкостью найти.
Ибо безумие и дикое отмщение бездны -- вот единственные дары Ньярлатотепа
самонадеянным смертным, и хотя наездник с безумным усилием пытался
поворотить своего летучего возницу, с насмешливым клекотом птица шантак
продолжала неумолимо нестись вперед, в злонамеренной радости хлопая
гигантскими перепончатыми крыльями, держа путь прямо к тем богомерзким
провалам, куда не долетают сны, в тот предельный аморфный хаос нижних
пределов естества, где бурлит и богохульствует в средоточии бесконечности
неразумный султан демонов Азатот, чье имя никто не смеет произнести вслух.
мчалась вперед, врезаясь в легионы бесформенных обитателей мрака и
неосязаемые сонмы мельтешащих тварей, которые тянули к ней свои когтистые
цепкие лапы, то были безымянные отродья Иных богов, такие же слепые и
неразумные и охваченные лишь неизбывной жаждой и гладом.
истерические вопли, в которые преобразилась песнь ночи и небесных сфер,
чешуйчатокрылое чудовище несло своего беспомощного наездника, вспарывая,
казалось бы, конечный окоем неба и минуя запредельные бездны, оставляя
позади звезды и материальные пространства и метеором несясь сквозь кромешный
хаос к непостижимым темным покоям вне времени, где под приглушенный
умопомрачительный бой богомерзких барабанов и тонкое монотонное завывание
сатанинских флейт растекся бесформенной массой вечно жующий и вечно
ненасытный Азатот.
обитателями черные провалы, -- и вдруг из какой-то далекой благословенной
дали обреченному Рэндольфу Картеру явились образ и мысль. Чересчур
изощренной оказалась коварная и мучительная ловушка Ньярлатотепа, ибо злой
демон заставил свою жертву вспомнить то, чего никакие объятия льдистого
ужаса не могли стереть из памяти. Родной дом -- Новая Англия -- Бикон-хилл
-- бодрствующий мир.
всего того, что ты видел и любил в юности... Это великолепие бостонских крыш
на горных склонах и озаренных пожаром заката западных окон, и душистых
цветов на площади Коммон, и огромного купола на холме, и лабиринта фронтонов
и печных труб в фиолетовой долине, по которой сонно течет Чарльз... Эта
красота, отлитая, закаленная и отшлифованная годами воспоминаний и снов, и
есть твой чудесный град на неуловимом закате; и чтобы найти этот мраморный
парапет с дивными вазами и резным перилами, и чтобы спуститься наконец по
бесконечным ступеням в город широких площадей и разноцветных фонтанов, тебе
надо лишь вернуться к мыслям и видениям своего милого детства".
мрак, где безглазые твари выпускают когти, а склизкие морды тычутся в разные
стороны, а безымянные исчадия щебечут, и щебечут, и щебечут. Но образ и
мысль уже возникли, и Рэндольф Картер осознал, очень отчетливо, что он спит,
только спит, и что где-то далеко остался бодрствующий мир и город его
детства. И вновь вспомнились слова: "Тебе надо лишь вернуться к мыслям и
видениям своего милого детства". Вернуться, повернуться -- но его со всех
сторон обступала тьма, однако Рэндольф Картер мог повернуться.
он все же мог бы найти силы повернуться и двинуться в попятном направлении.
Он мог двигаться сам, а если бы захотел, мог бы даже спрыгнуть с дьявольской