- Я не знаю,- сказал Саша и заплакал.
- Да что такое, что с тобою, что ты плачешь? - спрашивала Коковкина.
Она положила руки на плечи мальчику, нагибала его к себе и не замечала,
что ему неловко. А он стоял, склонясь, и закрывал глаза платком. Передонов
объяснил:
- Его там, в гимназии, дурным словам учат, а он не хочет сказать кто.
Он не должен укрывать. А то и сам учится гадостям, и других покрывает.
- Ах, Сашенька, Сашенька, как же это ты так! Разве можно! Да как тебе
не стыдно! - растерянно говорила Коковкина, отпустив Сашу.
- Я ничего, - рыдая, ответил Саша, - я ничего не сделал худого. Они
меня за то и дразнят, что я не могу худых слов говорить.
- Кто говорит худые слова? - опять спросил Передонюв.
- Никто не говорит, - с отчаянием воскликнул Саша.
- Видите, как он лжет, - сказал Передонов, - его наказать надо
хорошенько. Надо, чтоб он открыл, кто говорит гадости, а то на нашу гимназию
нарекания пойдут, а мы ничего не можем сделать.
- Уж вы его извините, Ардальон Борисыч! - сказала Коковкина,- как же он
скажет на товарищей? Ведь ему потом житья не дадут.
- Он обязан сказать, - сердито сказал Передонов, - от этого только
польза будет. Мы примем меры к их исправлению.
- Да ведь они его бить будут? - нерешительно сказала Коковкина.
- Не посмеют. Если он трусит, пусть по секрету скажет.
- Ну, Сашенька, скажи по секрету. Никто не узнает, что ты сказал.
Саша молча плакал. Коковкина привлекла его к себе, обняла и долго
шептала что-то на ухо. Он отрицательно качал головою.
- Не хочет, - сказала Коковкина.
- А вот розгой его пробрать, так заговорит, - свирепо сказал Передонов.
- Принесите мне розгу, я его заставлю говорить.
- Ольга Васильевна, да за что же! - воскликнул Саша.
Коковкина встала и обняла его.
- Ну, довольно реветь, - сказала она нежно и строго,- Никто тебя не
тронет.
- Как хотите,- сказал Передонов,- а только я тогда должен директору
сказать. Я думал по-семейному, ему же лучше бы. Может быть, и ваш Сашенька
прожженный. Еще мы не знаем, за что его дразнят девчонкой, - может быть,
совсем за другое. Может быть, не его учат, а он других развращает.
Передонов сердито пошел из комнаты. За ним вышла и Коковкина. Она
укоризненно сказала:
- Ардальон Борисыч, как же это вы так мальчика конфузите нивесть за
что! Хорошо, что он еще и не понимает ваших слов.
- Ну, прощайте, - сердито сказал Передонов, - а только я скажу
директору. Это надо расследовать.
Он ушел. Коковкина пошла утешать Сашу. Саша грустно сидел у окна и
смотрел на звездное небо. Уже спокойны и странно печальны были его черные
глаза. Коковкина молча погладила его по голове.
- Я сам виноват, - сказал он, - проболтался, за что меня дразнят, а он
и пристал. Он - самый грубый. Его никто из гимназистов не любит.
На другой день Передонов и Варвара переезжали, наконец, на новую
квартиру. Ершова стояла в воротах и свирепо ругалась с Варварою. Передонов
прятался от нее за возами.
На новой квартире тотчас же отслужили молебен. Необходимо было, по
расчетам Передонова, показать, что он - человек верующий. Во время молебна
запах ладана, кружа ему голову, вызвал в нем смутное настроение, похожее на
молитвенное.
Одно странное обстоятельство смутило его. Откуда-то прибежала маленькая
тварь неопределенных очертаний - маленькая, серая, юркая недотыкомка. Она
посмеивалась и дрожала и вертелась вокруг Передонова. Когда же он протягивал
к ней руку, она быстро ускользала, убегала за дверь или под шкап, а через
минуту появлялась снова, и дрожала, и дразнилась - серая, безликая, юркая.
Наконец, уж когда кончался молебен, Передонов догадался и зачурался
шопотом. Недотыкомка зашипела тихо-тихо, сжалась в малый комок и укатилась
за дверь. Передонов вздохнул облегченно.
"Да, хорошо, если она совсем укатилась. А может быть, она живет в этой
квартире, где-нибудь под полом, и опять станет приходить и дразнить".
Тоскливо и холодно стало Передонову,
"И к чему вся эта нечисть на свете?" - подумал он.
Когда молебен кончился, когда гости разошлись, Передонов долго думал о
том, где бы могла скрываться недотыкомка. Варвара ушла к Грушиной, а
Передонов отправился на поиски и принялся перерывать ее вещи.
"Не в кармане ли унесла ее Варвара? - думал Передонов. - Много ли ей
надо места? Спрячется в карман и будет сидеть, пока срок не придет".
Одно Варварино платье привлекло внимание Передонова. Оно было в
оборках, бантиках, лентах, словно нарочно сшито, чтобы можно было спрятать
кого-нибудь. Передонов долго рассматривал его, потом с усилием, при помощи
ножа, вырвал, отчасти вырезал карман, бросил его в печку, а затем принялся
рвать и резать на мелкие куски все платье. В его голове бродили смутные,
странные мысли, а на душе было безнадежно тоскливо.
Скоро вернулась Варвара, - еще Передонов кромсал остатки платья. Она
подумала, что он пьян, и принялась ругаться. Передонов слушал долго и
наконец сказал:
- Чего лаешься, дура! Ты, может быть, чорта в кармане носишь. Должен же
я позаботиться, что тут делается.
Варвара опешила. Довольный произведенным впечатлением, он поспешил
отыскать шапку и отправился играть на биллиарде. Варвара выбежала в переднюю
и, пока Передонов надевал пальто, кричала:
- Это ты, может быть, чорта в кармане носишь, а у меня нет никакого
чорта. Откуда я тебе чорта возьму? Разве по заказу из Голландии тебе
выписать!
x x x
Молоденький чиновник Черепнин, тот самый, о котором рассказывала
Вершина, что он подсматривал в окно, начал было, когда Вершина овдовела,
ухаживать за нею. Вершина не прочь была бы выйти замуж второй раз, но
Черепнин казался ей слишком ничтожным. Черепнин озлобился. Он с радостью
поддался на уговоры Володина вымазать дегтем ворота у Вершиной.
Согласился, а потом раздумье взяло. А ну как поймают? Неловко, все же
чиновник. Он решил переложить это дело на других. Затратив четвертак на
подкуп двух подростков-сорванцов, он обещал им еще по пятиалтынному, если
они устроят это, - и в одну темную ночь дело было сделано.
Если бы кто-нибудь в доме Вершиной открыл окно после полуночи, то он
услышал бы на улице легкий шорох босых ног на мостках, тихий шопот, еще
какие-то мягкие звуки, похожие на то, словно обметали забор; потом легкое
звяканье, быстрый топот тех же ног, все быстрее и быстрее, далекий хохот,
тревожный лай собак.
Но никто не открыл окна. А утром. . . Калитка, забор около сада и около
двора были исполосованы желтовато-коричневыми следами от дегтя, На воротах
дегтем написаны были грубые слова. Прохожие ахали и смеялись, разнеслась
молва, приходили любопытные.
Вершина ходила быстро в саду, курила, улыбалась еще кривее обычного и
бормотала сердитые слова. Марта не выходила из дому и горько плакала.
Служанка Марья пыталась смыть деготь и злобно переругивалась с глазевшими,
галдевшими и хохотавшими любопытными.
x x x
Черепнин в тот же день рассказал Володину, кто это сделал. Володин
немедленно же передал это Передонову. Оба они знали этих мальчишек, которые
славились дерзкими шалостями.
Передонов, отправляясь на биллиард, зашел к Вершиной. Было пасмурно.
Вершина и Марта сидели в гостиной.
- У вас ворота замазали дегтем, - сказал Передонов.
Марта покраснела. Вершина торопливо рассказала, как они встали и
увидели, что на их забор смеются, и как Марья отмывала забор. Передонов
сказал:
-- Я знаю, кто это сделал.
Вершина в недоумении смотрела на Передонова.
- Как же это вы узнали? - спросила она.
- Да уж узнал.
- Кто же, скажите, - сердито спросила Марта.
Она сделалась совсем некрасивою, потому что у нее были теперь злые
заплаканные глаза с покрасневшими и распухшими веками. Передонов отвечал:
- Я скажу, конечно, для того и пришел. Этих мерзавцев надо проучить.
Только вы должны обещать, что никому не скажете, от кого узнали.
- Да отчего же так, Ардальон Борисыч? - с удивлением спросила Вершина.
Передонов помолчал значительно, потом сказал в объяснение:
-- Это такие озорники, что голову проломят, коли узнают, кто их выдал.
Вершина обещала молчать.
- И вы не говорите, что это я сказал, - обратился Передонов к Марте.
- Хорошо, я не скажу, - поспешно согласилась Марта, потому что хотелось
поскорее узнать имена виновников.
Ей казалось, что их следовало подвергнуть мучительному и позорному
наказанию.
- Нет, вы лучше побожитесь, - опасливо сказал Передонов.
- Ну вот ей-богу, никому не скажу, - уверяла Марта, - вы только скажите
поскорей.
А за дверью подслушивал Владя. Он рад был, что догадался не входить в
гостиную: его не заставят дать обещание, и он может сказать кому угодно. И
он улыбался от радости, что так отомстит Передонову.
- Я вчера в первом часу возвращался домой по вашей улице, - рассказывал
Березин Федор
Акунин Борис
Володихин Дмитрий
Фазиль Искандер
Глуховский Дмитрий
Вронский Константин