Чтение 23–й страницы книги ~Отель "Империал": выход в WINDOWS~

Галочка потому и вышла замуж за первого своего парня, с которым она
встретилась в кино, чтобы поскорее уехать, -- не из города, нет, Тулу она
очень любила, -- а из семьи.

Неожиданно машину Братченко обогнал эскорт, состоявший из длинной
черной хай-класс машины и трех джипов, летевших, вернее скачущих по кочкам,
словно мячики, за этой самой хай-класс...

-- Может, это и не наши клиенты, но чует мое левое ухо... --
многозначительно пошутил Братченко.

Он дал газ и затарахтел за эскортом, как маленький боевой трактор.
Через какое-то время эскорт внезапно исчез из виду, Братченко оглянулся по
сторонам и увидел за деревьями всего лишь один мелькнувший огонек фары.

-- Туда?

-- Туда, -- согласилась Галочка.

Братченко доехал задним ходом до узенькой прямой асфальтированной
дороги, которую не было бы видно и днем: кусты и две ольхи своими ветвями
перекрывали въезд на финишную прямую.

Проехав по ровной дороге метров двести-триста, машина остановилась.
Перед бампером, выхваченные светом фар, засеребрились высокие кованые
ворота. Братченко спешно выключил огни и призадумался.

-- Похоже, здесь, -- устало констатировал он. -- Готова сигануть на
вражескую территорию?

На лице Галочки отразились сложные чувства. Ее сильно клонило ко сну,
при этом она вряд ли хотела оставаться одна в машине, но и покушаться на
спокойный сон одного из главных слуг народа вряд ли стоило -- так ей
казалось.

-- А нас не привлекут? -- спросила она.

-- Не привлекут... если не поймают. Может, еще не туда приехали.

-- А вдруг это логово бандитов?

-- А ты уверена, что представители преступного мира страшнее
представителей власти? -- философски заметил Братченко. -- Одну я тебя все
равно здесь не оставлю.

За оградой асфальтовая дорожка была с двух сторон подсвечена гирляндами
лампочек, лежащими на земле. Эта "взлетная полоса" уходила вдаль, ни зданий,
ни машин видно не было. Братченко съехал с насыпи, чтобы машина не бросалась
в глаза, и поставил ее за кустами. Затем достал из багажника и протянул Гале
свою теплую куртку, вооружился фонариком, и они подошли к воротам. Вряд ли
их можно было перелезть. Ох уж эта Серафима! Не могла подождать до завтра,
выдать ему постановление, все полномочия. Зачем ей к утру грунт со всего
Подмосковья?

-- Ты по деревьям лазить умеешь? -- спросил он Галю.

-- Нет. Не умею. И я в юбке! Может, поищем лаз?

-- Давай, ты в эту сторону, я в ту, только недалеко!

Они разошлись в разные стороны от ворот. Тихо было в лесу, хруст веток
под их ногами раскатывался по пространству, словно то была яичная скорлупа.
Вспархивали невидимые птицы, аукали, ругались, наверное. К лицу липла тонкая
паутина, соединявшая ветки.

Братченко прошел метров сто и обнаружил за проволочным ограждением
поворот. Посветив фонариком вперед вдоль забора, он заметил человека,
метнувшегося в сторону от светового круга. От ужаса кудри на его голове
встали спиралевидным дыбом, все внутри похолодело. Братченко сглотнул и
прижался к сетке. Стал шарить фонарем по кустам и деревьям. Может,
показалось? Нет, вот снова от дерева к дереву мелькнула чья-то тень.

-- Кто здесь? Стой, стрелять буду, -- пробубнил Братченко очень тихо,
словно повторял за-ученное стихотворение. -- Выходи!

Из глубины леса донесся удаляющийся хруст веток. Шорох вскоре затих, а
в чащобу свет фонарика уже не пробивался.

Братченко повернул обратно и стремглав бросился догонять Галю.

Он нашел ее лежащей недалеко от ворот, издали увидел, потому что свет
"взлетной полосы" освещал некоторое пространство вокруг. Братченко
показалось, что Галочка не шевелится. Бросившись к ней, он стал тормошить,
едва сдерживая крик. Галя неожиданно повернулась на спину и вздохнула. Что
такое? Уж не спит ли она?

Вдруг над самым ухом Братченко услышал свою фамилию. Мурашки пробежали
по телу, он боялся поднять голову.

-- Братченко, -- снова позвали его шепотом, -- это вы здесь шатаетесь,
как медведь-шатун? Кто это с вами? Чем вы вообще там занимаетесь, в
непосредственной близи от основ демократии?

Серафимова стояла в проеме приоткрытых ворот и изо всех сил старалась
дошептаться до помощника.

-- Нонна Богдановна! -- Братченко выпрямился и громко засмеялся. -- А
мы тут ваше задание выполняем.

-- Тише вы! -- прошипела она. -- Какое задание? Я вам этого не
задавала.

-- А кто вам ворота открыл, Нонна Богдановна?

-- Они открыты были, перед вами же кортеж проехал. Что это с вашей
подружкой?

Тем временем Галочка приходила в себя. Она тоже увидела в темноте леса
мелькнувшую светлую куртку, поняла, что здесь не одна, и недолго думая упала
в обморок. Теперь она лежала на холодной земле, облокотившись на какую-то
кочку, и блаженно улыбалась.

-- А вы пешком? -- спросила она первым делом.

-- Машина на соседней аллее. Здравствуйте, Галочка.

Серафимова вежливо не проявила ни сарказма, ни любопытства по поводу
присутствия секретарши Финка.

-- А теперь тронулись! -- скомандовала она и мотнула головой.

-- Спасибо, я уже тронулась, -- ответила Галочка, и вспотевшему от
страха и беготни Братченко пришлось еще раз отнести ее тело в машину.

Серафимова и Братченко пошли в глубь территории рядом со световой
дорожкой, в низине, где их не могли заметить. По дороге Витя изложил Нонне
Богдановне суть своих похождений, достигнутые результаты и особо отметил
содержание беседы с писателем Буденным. Финк, оказывается, был на даче во
вторник вечером. В понедельник дачу посетила дама, а сегодня, то есть в
пятницу, мужчина.

Вскоре за низенькими жидкими елками показался огромный корпус, похожий
на московский кинотеатр. Возле него стояли недавно приехавшие машины, а в
окнах на втором этаже, в глубине балкона, видны были движущиеся люди.
Далековато было до здания, никаких звуков не долетало. Но двоих людей в
освещенном этаже Серафимова все-таки различила. Это был сам хозяин дома
Семен Мошонко и девушка, едва достающая до его плеча, поэтому была видна
только ее голова, прислонившаяся к отцовскому плечу. Это, вероятно, и была
его дочь Катя.

-- Нонна Богдановна, а задание-то по части Мошонки выполнено, --
довольно сказал Братченко.

-- Это почему же?

-- Посмотрите, тут гектаров пятьдесят вокруг заасфальтировано, там
плиты, там кафель, нету ни одного земельного участочка.

-- Похоже, вы правы Витя. Пошли назад. Нечего тут светиться.
Постойте...-- Серафимова уцепилась своими длинными острыми коготками в рукав
Братченко. -- Выходит кто-то.

Из подъезда вышли трое людей: один из них, самый высокий, оказался
хозяином, он провожал какого-то гостя. Гость сверкнул плешью, его немалые
габариты привели Серафимову к заключению, что это Овечкин. Она только ждала,
когда тот повернется к свету.

-- Вы в санатории не были еще? Я имею в виду на земле Овечкина.

-- Нет еще, сейчас съезжу, -- ответил Братченко.

-- Вместе поедем, а вот этот товарищ дорогу покажет.

До Серафимы и Братченко донеслись слова Семена Филимоновича:

-- Ты понял меня? Прикрывай на время свою лавочку.

-- А может, контрдезу пустить?

-- Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему. Я говорю: не про
товарно-денежные отношения тебе сейчас думать надо, а где этого сукина кота
искать с документами.

-- А-а, понял, -- сказал толстый и добавил, уже садясь в машину: -- Мое
почтение.

ЛИЦОМ К СВЕТУ

Овечкин так и не повернулся лицом к свету, но Серафимова, уже
допрашивавшая господина директора "Универмага" вчера, узнала его. На допрос
Овечкин явился в смешливом настроении. Улыбался. Готов был острить на каждую
реплику следователя. Окомплиментил всех, кто находился в комнате, вплоть до
мух.

-- Вы можете рассказать, где вы были в момент убийства Адольфа
Зиновьевича Финка? -- спросила Серафимова, но Овечкин на подковырку не
попался.

-- Во сколько?

-- С шести до восьми вечера во вторник.

-- Я был... я был... А что, я уже подозреваюсь?.. Я был во вторник...
да в клубе же, конечно. У меня по вторникам бассейн, баня...

-- Где находится ваш клуб?

-- В бывшем Минрадиопроме, здесь, на Тургеневке. Это же недалеко
отсюда. Один разбогатевший завхоз организовал. Да так культурно, наслажденье
в европейском стиле. А баня -- в турецком... С девочками и
банщиками-массажистами. Все законно, заметьте.

-- Вас кто-нибудь видел в клубе? -- вмешался Братченко, на что Овечкин
ответить не смог, так как покатился со смеху и прямо-таки до слез был
растроган наивностью вопроса.

Серафимова проверила. Во вторник Овечкин действительно был в бане, куда
приехал еще и Мошонко на полчаса: расслабиться после выступления на
заседании своего ведомства.