Чтение 23–й страницы книги ~Будденброки~

Это был на редкость светлый блондин, среднего роста и довольно
стройный. Чуть пробивающиеся усы, такие же бесцветные, как и коротко
остриженные волосы на слегка удлиненном черепе, оставались почти
незаметными, а кожа у него была необыкновенно белая, точно фарфоровая, по
малейшему поводу заливавшаяся алой краской. Его глаза, несколько более
темные, чем у отца, отличались тем же не столько оживленным, сколько
добродушно-испытующим выражением. Черты лица были пропорциональны и
довольно приятны. Когда он начал есть, Тони заметила, что у него
необыкновенно красивые зубы, ровные и блестящие, как отполированная
слоновая кость. Одет он был в серую куртку с накладными карманами,
присобранную на спине.

- Прошу извинить меня за опоздание, - сказал он, выговаривая слова
несколько тяжеловесно и медлительно. - Я был на взморье, зачитался и
вовремя не посмотрел на часы. - Затем он стал молча есть и только иногда
испытующе взглядывал на Тома и Тони.

Немного погодя, когда хозяйка опять начала усиленно потчевать Тони, он
заметил:

- Сотовый мед вы можете кушать спокойно, фрейлейн Будденброк. Это
натуральный продукт - Тут, по крайней мере, известно, что вводишь в
организм... Вам надо хорошо питаться, здешний воздух очень изнурителен, он
ускоряет обмен веществ. Если вы не будете хорошо питаться, то потеряете в
весе. - У него была наивная и симпатичная манера во время разговора слегка
наклонять голову и временами смотреть не на того, к кому он обращался.

Мять с нежностью прислушивалась к тому, что он говорит, и по лицу Тони
старалась отгадать, какое впечатление производят на нее его слова. Но тут
вмешался старик Шварцкопф.

- Ну, хватит из себя доктора строить, бог с ним, с твоим обменом
веществ!.. Мы его и знать не хотим!

Молодой человек в ответ рассмеялся, покраснел и скользнул взглядом по
тарелке Тони.

Старший Шварцкопф несколько раз назвал сына по имени. Тони послышалось
что-то вроде Моор или Морд, - старик так растягивал слова на нижненемецкий
лад, что разобрать было невозможно.

После еды Дидрих Шварцкопф, расстегнув китель так, что снова открылся
его белый жилет, и благодушно щурясь на солнце, закурил свою коротенькую
трубку. То же самое сделал его сын, а Том опять принялся за свои папиросы.
У обоих молодых людей завязался разговор о былых школьных временах, в
котором и Тони приняла оживленное участие. Вспомнили, конечно, и г-на
Штенгеля: "Тебе сказано было провести линию, а ты что сделал? Ты провел
черту..." Жаль, что не приехал и Христиан, уж он бы сумел это показать в
лицах!

Взглянув среди разговора на цветы, стоявшие подле Тони, Том вдруг
заметил ей:

- Господин Грюнлих сказал бы: "Они чрезвычайно украшают стол!"

В ответ Тони, покраснев от злости, толкнула его в бок и испуганно
показала глазами на молодого Шварцкопфа.

В этот день у Шварцкопфов и кофе пили позднее обыкновенного и за столом
сидели дольше, чем всегда. Было половина седьмого; вдали над "Привалом"
уже стали сгущаться сумерки, когда лоцман поднялся с места.

- Прошу прощения, - сказал он. - Мне надо еще побывать в лоцманском
доме... Ужинаем мы, с вашего позволения, в восемь часов. - Или сегодня
позднее, Мета? А ты, - он снова буркнул какое-то имя, - слишком долго не
рассиживайся... Пойди да займись своими скелетами... Мадемуазель
Будденброк, верно, надобно разобрать вещи... Или, может, наши гости хотят
прогуляться к морю? Так ты их не задерживай.

- Помилуй, Дидрих! Да почему же ему и не посидеть здесь? - с ласковым
упреком воскликнула г-жа Шварцкопф. - А если молодые люди вздумают
прогуляться к морю, так почему ему не пойти с ними? У него ведь каникулы,
Дидрих. Неужто же мальчику и гостям-то порадоваться нельзя?..

6

На следующее утро Тони проснулась в опрятной комнатке с мебелью, обитой
веселым ситчиком, и сразу ощутила то радостное возбуждение, которое
испытывает человек, открывая глаза на новом месте.

Она села на кровати, обхватила руками колени, тряхнула растрепавшимися
волосами и, прищурившись на узкую ослепительную полоску дневного света,
пробивавшуюся сквозь закрытые ставни, стала неторопливо припоминать все
события вчерашнего дня.

О г-не Грюнлихе она почти позабыла. Город, омерзительная сцена в
ландшафтной, настойчивые увещания родителей и пастора Келлинга - все это
осталось далеко позади. Здесь она каждое утро будет просыпаться
беззаботно... Шварцкопфы на редкость славные люди. Вчера за ужином был
апельсиновый крюшон, и все чокнулись за радостное совместное пребывание.
Как было весело! Старик Шварцкопф потешал гостей разными морскими
историями, а сын рассказывал о Геттингене, где он учится. Странно, она так
до сих пор и не узнала его имени! Она внимательно прислушивалась, но за
ужином никто его по имени не называл, а спросить, конечно, было неудобно.
Тони мучительно раздумывала: "Господи, ну как же его зовут, этого юношу?
Моор, Морд?" В общем он очень понравился ей, этот самый Моор или Морд. Как
он добродушно и хитро улыбался, когда, спрашивая воды, вместо слова "вода"
называл две какие-то буквы и цифру, чем всякий раз выводил из себя старика
Шварцкопфа. Это будто бы была химическая формула воды, но не здешней,
потому что здешняя, травемюндовская, куда сложней по составу. В ней, того
и гляди, можно даже медузу обнаружить. Но у начальства свои собственные
представления о пресной воде. Тут он снова получил нагоняй от отца за
непочтительность к начальству. Фрау Шварцкопф все время поглядывала на
Тони: не отразится ли на ее лице восхищение, а студент и вправду говорил
очень интересно - весело и в то же время по-ученому. Кроме того, он
всячески старался оказать ей внимание, этот молодой человек. Она
пожаловалась, что во время еды у нее кровь приливает к голове, - наверно,
она слишком полнокровна. И что же он на это сказал? Смерил ее испытующим
взглядом и объявил, что если кровь приливает к височным артериям, то это
еще не значит, что в голове слишком много крови, то есть, вернее, красных
кровяных шариков. Не исключено даже, что Тони несколько малокровна.

Кукушка высунулась из резных часов на стене и закуковала высоким,
звонким голоском. "Семь, восемь, девять, - отсчитала Тони, - пора
вставать!" Она соскочила с кровати и распахнула ставни. Небо было не
безоблачно, но солнце светило. За селеньем и башней маяка открывался
широкий вид на слегка взволнованное море, справа ограниченное
Мекленбургской косой; на всей его необозримой поверхности чередовались
зеленые и синие полосы, сливавшиеся вдали с туманным горизонтом.

"Позднее пойду купаться, - решила Тони, - но сначала надо хорошенько
позавтракать, чтобы обмен веществ не вовсе изнурил меня..." Она улыбнулась
и быстрыми, энергическими движениями стала умываться и совершать свой
туалет.

Когда пробило половина десятого. Тони была уже совсем готова. Двери
соседней комнаты, в которой ночевал Том, были открыты настежь, - он чуть
свет уехал обратно в город. Даже здесь, в верхнем этаже, где помещались
только спальни, стоял аромат кофе. Казалось, весь маленький домик был
насквозь пропитан им; этот запах еще усилился, когда Тони спустилась по
лестнице со сплошными деревянными перилами и пошла по светлому коридору
мимо гостиной, столовой и рабочей комнаты старшего лоцмана. Свежая и
сияющая, в белом пикейном платье, Тони вышла на веранду.

Госпожа Шварцкопф вдвоем с сыном сидели за столом, с которого уже была
убрана почти вся посуда. На этот раз поверх коричневого платья она надела
синий клетчатый фартук; около ее прибора стояла корзиночка с ключами.

- Вы уж не обессудьте, мадемуазель Будденброк, что мы вас не подождали,
- сказала г-жа Шварцкопф. - Мы люди простые, поднимаемся рано. С утра
хлопот не оберешься... Шварцкопф в конторе. Ну, да ведь мадемуазель не
сердится? Правда?

Тони в свою очередь извинилась:

- Ради бога, не думайте, что я всегда так долго сплю. Мне очень
совестно, но вчерашний крюшон...

Тут хозяйский сын рассмеялся. Он стоял у стола, держа в руке свою
деревянную трубку. Перед ним лежала газета.

- Да, это вы во всем виноваты, - сказала Тони. - С добрым утром!.. Вы
то и дело чокались со мной. И теперь я не заслуживаю ничего, кроме
простывшего кофе. Мне уже давно следовало позавтракать и искупаться...

- Ну, для вас это было бы слишком рано; в семь часов вода еще холодная,
всего одиннадцать градусов... После теплой постели она просто обжигает
тело...

- А с чего вы взяли, monsieur, что я люблю купаться в теплой воде? -
Тони села за стол. - О, вы даже позаботились, чтоб мой кофе не остыл,
сударыня! Ну, налью-то уж я сама... Большое спасибо!

Госпожа Шварцкопф хозяйским глазом следила, чтобы гостья хорошенько
ела.

- Ну, как спалось мадемуазель на новом месте? Ведь матрац-то у нас
набит одной морской травой, мы люди простые!.. А теперь уж позвольте
пожелать вам приятного аппетита и хорошего гулянья. Мадемуазель, наверно,
встретит на взморье немало знакомых... Если угодно, мой сын вас проводит,
мадемуазель. Прошу прощенья, мне больше никак нельзя задерживаться,
надобно присмотреть на кухне. У нас сегодня жареная колбаса, вот я и хочу
приготовить ее повкуснее...

- Итак, я принимаюсь за сотовый мед, - сказала Тони, когда они остались
вдвоем, - "тут по крайней мере известно, что вводишь в организм!"

Молодой Шварцкопф встал и положил свою трубочку на перила веранды.

- Курите, пожалуйста! Мне это нисколько не мешает. Дома, когда я сажусь