рядом со мной внезапно, словно повинуясь какому-то внутреннему импульсу.
Щеки у него ввалились, вокруг губ запеклась грязь. Потрепанные брюки были
подвязаны веревкой. Рубашка без пуговиц. Из-под драной шляпы выбивались
курчавые волосы. Иногда он вздрагивал, хотя вечер был теплый. Пахло от него
как из мусорных ящиков в темных переулках.
дело не для меня.
лучше выждать. Он изменил тон.
где-то читал, что китайцы не боятся смерти. Им наплевать на нее. Что у них
за жизнь - работают целый день и валятся спать голодные. А у меня жизнь чем
лучше? Но хватит думать об этом, а то еще с ума спятишь. Себя прикончить -
это, знаешь ли, легче легкого. - Он вытянул вперед руки ладонями кверху и
стал рассматривать их, словно прикидывая, годятся ли они для того, чтобы
привести приговор в исполнение. - А впрочем, может, и нелегко. Не узнаешь
ведь, пока сам не попробуешь.
продолжал он. - Какой смысл во всем этом? Через пятьдесят лет никого из нас
не будет в живых. Представь себе, что на этой улице убили бы сто человек.
Сейчас все газеты стали бы трубить об этом, а через сто лет те же газеты
напишут, что тогда-то произошел несчастный случай, и никого это не тронет,
ведь верно?
задумался на мгновение и сказал: - Хотел бы я сидеть наверху, на небе, и
поглядывать на землю. Видел бы ты, какие поганые дела здесь творятся, у тебя
бы глаза на лоб полезли.
скучные, нагонявшие тоску, и те, кто мне нравился, предостерегали меня:
поучать. О чем ни заведешь речь, он все знает наперед. Достаточно сказать
ему: "Здорово", - и ты пропал.
о чем говорится в доброй половине из них, я и так знаю. Видишь картинку:
девушку обнимает парень. Вот об этом в них и говорится. Кто захочет читать о
тебе или обо мне, когда есть книга про эту девчонку.
он. - Так вот послушай меня. Если это первое издание, оно стоит кучу денег.
Вроде как марки - чем старее, тем дороже. Я знал одного малого - вся комната
у него была забита книгами. Он мне показывал, когда я у него плотничал.
"Среди этих книг много очень ценных, - говорил он. - Все - первые издания".
Этот малый просто выжидал, чтобы продать их получше.
блокнот. Я как зачарованный прислушивался к словам собеседника, напряженно
ожидая, что вдруг он обронит какую-нибудь фразу, которая навсегда
запечатлеет его в моей памяти, или, наоборот, рассчитывая услышать от него
что-то такое, что с одинаковым правом мог бы сказать каждый человек.
проповеди Армии спасения или разглагольствования какого-нибудь чудака на
уличном перекрестке, слышал, как каялись томимые жаждой алкоголики,
живописуя свое падение и последовавшее за ним исцеление, - после чего они
неверным шагом устремлялись в ближайшую пивную.
в спасительное забвение.
шагу. Да, конечно, все это были человеческие отребья, но где же разумные
люди, которые должны видеть истинное положение вещей и которые могли бы при
желании обличить всю эту гниль и покончить с ней? Куда только шли мы все в
своем безумии?
начале Литтл Лонсдэйл-стрит, на виду у проституток, молча дежуривших у своих
дверей. Вокруг нее толпилось несколько человек, обращенные к ней лица
казались в свете уличного фонаря воспаленными. Вечер был холодный, кое-кто
был в потрепанном пальто, но на женщине была лишь синяя вязаная кофта поверх
серого бумазейного платья.
ничего неприятного. Казалось, очень давно что-то привело ее в величайшее
удивление, и это удивление осталось при ней навсегда. Глаза были широко
раскрыты, в них мелькала сумасшедшинка, словно, вглядываясь в темноту, за
спинами окруживших ее людей она видела что-то, недоступное человеческому
пониманию.
со мной, заинтересовался тем, что я делаю.
проведешь.
кроме святого Павла, кто же они, сильные и могучие мужи?"
стоявший прямо перед ней впереди других, презрительно плюнул. "А, заткнись",
- сказал он с отвращением.
землю.
ожидая, что его тут же побьют.
проповеднице от лица всех присутствующих, что на это нарушение порядка не
надо обращать внимания. - Продолжай! Здорово у тебя получается, да
благословит тебя бог.
позади нее. Мощные руки ее были скрещены на груди. Иногда она кивала, как бы
подтверждая справедливость слов проповедницы.
запишет ваши имена в божественной книге Агнца.
пьяный толстяк.
раздуваться, как у боевого коня.
доверительно. - Эй, ты, - крикнула она пьянчуге. - Ну-ка, посмотри на меня.
Силенок у меня хватает. Если уж стукну кого - мокрое место останется. В
лепешку расшибу. Лучше помолчи.
воскликнул:
так внезапно открылась ему. Потом стал лихорадочно шарить по карманам в
поисках трубки и, найдя, с залихватским видом зажал ее в зубах.
толстяка. - Табак и виски. О люди, - ь продолжала она, прижимая к груди
руки, - табак вам дороже самого господа бога.
оправдания.
заявлением, выпрямилась в порыве негодования и воскликнула: "Чтобы господь
бог мой стал курить - никогда!"
руку, сорвала с его головы помятую фетровую шляпу и бросила ее на то самое
место, куда за несколько минут перед этим она была брошена как перчатка,
означающая вызов на дуэль.
было таким образом удовлетворено. Она громко расхохоталась, как бы давая
понять, что считает всех нас соучастниками своего подвига. Одновременно она
окинула нас грозным взглядом, очевидно желая предупредить какие-либо
критические замечания.
ну-ка скажи - куда ты попадешь после смерти?
показал его проповеднице.
следы вчерашней ночлежки - покрывали его впавшие, заросшие щетиной щеки. Он
диким голосом заорал:
нужна.
Сертаков Виталий
Маккарти Кормак
Круз Андрей
Орлов Алекс
Березин Федор
Зыков Виталий