ненависть -- это дело, которому учатся поколениями. Это дар.
Как красивый голос. Дар куда более опасный, чем любая сабля.
Если бы я им обладал, я был бы не солдатом, а мастером по литью
колоколов по ту сторону райской реки Дунай, в вашем Земуне,
mademoiselle Тенецкая, пил бы вино из самого красивого
колокола, из одного уха у меня росла бы верба, из другого --
виноград, и плевал бы я на все с высокой крыши вашей литейной
мастерской, украшенной железным петухом. Сидел бы посиживал в
своей лодке, ловил бы мудрых рыб и кого-нибудь так бы
ненавидел, что у него уши бы поотсыхали, будь он хоть в самом
Париже. Но я не одарен даром ненависти, поэтому должен убивать
своих противников. Однако это такая грустная тема, а ведь у нас
сегодня радостный день. Я снова, спустя много лет, оказался в
кругу своей семьи и предлагаю выпить этот бокал именно за это и
за здоровье всех моих дорогих и любимых. Vivat!
прямо в реку. И он упал в воду, между орехами и ореховой
скорлупой, которые плыли во мраке вниз по течению.
купаясь в лучах солнца. Он был высокий, снизу подмытый водой,
сверху обильно поросший травой, которая, как неподвижная волна
с зеленой пеной, постоянно катилась над рекой. Когда караван
тронулся в путь, молодой Опуич вскочил на свою кобылицу почти
нагой, как он теперь, после того как расстался с саблей, чаще
всего и ездил в седле, догнал отца и спросил, заплачено ли по
счету за ужин, на что получил ответ:
да еще и по часу сдачи вернули... Я думал, ты спросишь, когда
мы, греки и сербы, спасемся от бед, а ты об ужине.
воде плавать и когда за каждую сербскую сливу его можно будет
привязывать.
осталась святая Афонская гора и окружающее ее море, шепотом
прошелестел слух, что французский посланник болен, что в его
семье мужчины в каждом следующем поколении умирают на год
раньше, чем в предыдущем, и что сейчас, исходя из этого, число
лет жизни сократилось уже до двадцати девяти.
напоминает медный щит с отверстием посредине, -- сказал капитан
Опуич сыну, скакавшему рядом с ним, коснувшись его сапога
своим. Молодой Опуич посмотрел на него с ужасом, но отец
спокойно поднял руку и показал вдаль. -- Вот и Константинополь!
Там, у Фанарских ворот, вас ждет отец Хризостом с моим золотым
в мантии. Я сделал пожертвование ему и его храму, и он
обвенчает тебя с барышней Тенецкой. И будьте счастливы!
Константинополь, вспомни его в Риме, и это будет совсем другой
Константинополь.
ветрах, на двух континентах и над зеленым стеклом Босфора, они
прибыли в начале осени. Ночи, как носки, выворачивались
наизнанку в их доме над водой, доме, из которого можно было
считать проплывающие корабли и ветры и из которого они часто
выходили на набережную покупать ароматические масла. Ерисене
это очень нравилось, и при каждом удобном случае она заходила в
маленькую лавку посреди Мисир-базара, обращенную на Золотой
Рог, выпить белого чая с гашишем и посмотреть, как дети ловят
рыбу на голый крючок без приманки. Рыбы в том месте было
столько, что только успевай вытаскивать. В этой лавке они
встретили чудного человечка с веревкой вместо воротника на
рубашке, про которого им сказали, что у него сербская кровь, но
турецкая вера. Этот человек раз в месяц спускался вниз через
Капали-чаршию к Золотому Рогу и заходил в лавку купить душистые
масла. С продавцом он всегда заводил один и тот же разговор,
как будто читал одну и ту же молитву.
-- а сейчас болен странной болезнью: в его снах время течет
гораздо быстрее, чем наяву, так что каждую ночь он успевает
прожить не меньше десяти лет. Поэтому никто в Константинополе,
даже самые старые люди, не знает, сколько же ему лет. Может, он
и сам этого не знает.
как во сне и потребовал, чтобы ему продали все равно что.
пузырек из матового стекла снизу под горлышко другого
наклоненного флакона и стал ждать. Ждали в полутьме лавки и
они, однако ничего не происходило. И тогда, когда покупатель
уже хотел отказаться от своего намерения и уйти, торговец
сказал: -- Нужно подождать столько, сколько читается одна сура
Корана.
нужно на то, чтобы прочесть одну суру Корана, но в это
мгновение на горлышке наклоненного флакона появилась
сверкающая, как комета, капля. Она медленно спустилась на своем
хвосте ниже и скользнула в маленький пузырек.
край горлышка пальцем, протянул руку покупателю. Тот,
прикоснувшись к его пальцу своим, взял немного масла и хотел
обтереть палец об одежду. -- Только не так! -- предостерег его
торговец. -- Прожжет дырку. На ладонь. Сначала на ладонь. -- А
когда покупатель сделал так и хотел понюхать, продавец снова
остановил его: -- Не сегодня, господин мой, не сегодня! Через
три дня! Только тогда вы почувствуете настоящий запах. И он
сохранится столько же, сколько и запах пота. Но он будет
гораздо сильнее пота, потому что в нем есть сила слез...
берегу Золотого Рога, а торговец пригласил их снова зайти на
чай, потому что хотел предложить им что-то особенное.
им отец Хризостом, которого они навестили в его церквушке в
Фанаре, -- потому что любовь видит, а ночь слышит.
полумраке из моря появлялись рыбы и морские чудовища, а из
пастей морских чудовищ выходили мужчины, дети, женщины с
музыкальными инструментами в руках, музыкой и гимнами отвечая
на звуки ангельской трубы, возвещавшей о Страшном суде.
время любили друг друга больше, чем когда бы то ни было.
Мудрости, который при турках хоть и не был превращен в мечеть,
но церковью быть перестал. Они входили в огромную, тяжелую тень
церкви, которая соотносилась с самим храмом так же, как смерть
соотносится со сном. Там, в церкви, они увидели высокую колонну
с бронзовым щитом, прикованным к ней. В щите было отверстие, в
которое можно было вложить большой палец и описать ладонью
круг, не вынимая при этом пальца. И если загадать при этом
желание, то Бог награждал тех, кого любит, одновременно и
большим счастьем, и большой бедой. Именно поэтому Софроний не
решался войти в храм. Однако сидя в тени огромного сооружения,
он чувствовал, что оно имеет еще одну тень. Внизу, под его
фундаментом, в земной утробе скрывались купола, клирос,
лестницы, наклонные каменные поверхности, ведущие в глубину, к
подземным водам Босфора и пресной воде с суши, которые отражали
возвышавшийся над ними храм так же, как эхо отражает речь. Этот
подземный контур состоял из звуков, но не только из них одних,
а еще и из твердого материала, такого же, как и тот, что был
над ним. Не только в воде отражалась святая Мудрость, но и в
земле.
Софроний вдруг начал различать движение металлических созвездий
под землей, которые столь же безошибочно, как эхо со звуком,
были связаны с небесными созвездиями. Он ясно распознавал под
земной корой движение Рака, Весов, Льва или Девы. Он становился
астрологом подземного пояса зодиака. Однако он чувствовал, что
его желание или голод, которые вынуждали его делать все это,
были простым ученичеством и подготовкой к какой-то полной
сытости и навечному утолению желания. И он не решался войти в
храм.
для этого нужно иметь огонь", -- думал Софроний. Его же огонь
сам находился под землей.
снова не позвал их на чай. Он раздобыл ту самую вещь, которую
давно хотел им показать. Спустившись к нему в лавку, они
Махров Алексей
Лондон Джек
Каменистый Артем
Бажанов Олег
Никитин Юрий
Посняков Андрей