большой миске и кувшинчик кислого вина. Еда была паршивой,
тюремной - обычная баланда. Вино утолило жажду. А еще минут
через десять грохочущий и звенящий стражник с прибаутками и
хихиканьем столкнул к нему в подвал женщину - изрядно толс-
тую и подвыпившую. Видно, прежде чем пойти в гости к инкубу,
долго готовилась.
и не придется. Он ответил кротко, но с достоинством:
ясь исполинскими грудями, сбивая с ног.
он решил, пока не выяснит толком, что к чему, не притронется
к этой пьяной потаскушке, главное - дело!
Расскажи-ка мне об этом, как его - Гардизе. Где он, в какой
стране, на какой земле, кто тут живет, кто чем занимается...
и прочее.
ривую гримаску, просюсюкала:
жаровница, хи-хи! Ну же!
чем показалось ему сначала - лет двадцати пяти, не больше.
Но до чего же упитана, толста! Может, здесь это почиталось
особым даром, принималось за особую стать?! Она была чер-
ненькая, с пухлыми влажными губками и синими глазищами в
пол-лица. Вздернутый носик говорил о легком взбалмашном ха-
рактере.
кую, застеленную слежавшейся соломой лавку.
нула гостья. - Гардиз - это Гардиз, город и все, что вокруг
города, понял? А живут тут всякие, дураки в основном! А бабы
- точно, все дуры, я знаю, что говорю.
ненормальный, он устал от него!
телой красавицы.
пился!
Для выразительности Сергей развел руками. - Земля?
Вокруг, что ли? Земля под ногами!
бя.
рот. Потом, когда долгий поцелуй закончился, она прошептала
ему в ухо:
страстные, просто жуть! Ты меня сжигаешь на неземном пламе-
ни. Жги, жги меня, мой милый демон! Какая нам с тобой разни-
ца, как зовется вся гнусная земля вокруг, до самого конца
света, до края, где стоят небесные павлины с хоботами, сви-
сающими к спинам ардагурских броненосцев... Всякие дураки ее
называют Рогеда, ну и пусть, а я дальше стен Гардиза никуда
не ходила, вот так. Жги меня, сожги совсем, мой милый инкуб-
чик!
на все! Права толстуха, она мудрей всех этих шаманов, в ты-
сячи раз мудрее! С такими мыслями Сергей расстегнул платье
на спине женщины, спустил широкие черные бретели с плечей -
ив подземелье словно светлее стало от двух ослепительно бе-
лых колышащихся шаров. Он положил руку на один, нажал - и
она утонула в податливой женской плоти. Толстуха сдавила ла-
дошками его виски, потом ее руки скользнули на шею, плечи.
Падая назад, она потянула его за собою. В эти секунды Сергей
уже не понимал, где он находится - на Земле, на Рогеде, или
еще где.
красавицы платье, под которым ничего больше и не было, сбро-
сил с себя рубаху, штаны... И ринулся в это дрожащее и пере-
катывающееся горящее тело. А когда он утонул в нем, когда
полные руки и ноги обвили его, Сергей почувствовал всей ко-
жей - да, она принимает его за настоящего демона, она уже
сейчас трепещет, отзывается на малейшее его движение каждой
клеточкой, каждой жилкой, он почувствовал, как прокатываются
внутри нее томные судороги, как она вздрагивает и замирает,
выгибается и потягивается. Он слышал, как она стонет, хри-
пит, вскрикивает, задыхается от наела кдения. И все это уде-
сятеряло его силы, вливало в тело жар и еще большее желание,
лишало разума. Он впявался руками в сочную мякоть, впивался,
стараясь не оставить не обласканным ни кусочка кожи, он не
боялся, что ей будет больно - чем сильнее и смелее были его
руки, тем сладострастнее она билась под ним, тем горячее ды-
шала в ухо, тем властнее впивались ее губы в его тело. Он
сам ощущал себя демоном - жестоким и всесильным, алчным, не-
утолимым, ненасытным. Он был палачом, терзающим свою жертву.
И эта жертва требовала от него пыток, боли, терзаний, слад-
ких мук! Она вбирала в себя своего палача, высасывала из не-
го все соки, подчиняла себе, околдовывала и тем самым прев-
ращала его в жертву, обрекала его на бесконечную томитель-
но-дивную пытку, мучила его и содрогалась от его мук. Вот на
таком пыточном кресле-кровати Сергей готов был возлегать
вечно, покуда хватало жизни в жилах. Эта пытка была по нему!
впился зубами в ее шею у плеча, когда все его тело сдавило,
а потом вывернуло... на спину, голую спину упало что-то хо-
лодное и липкое. Это был финиш! Сергей свалился с извиваю-
щейся красавицы, грохнулся со скамьи наземь. Уставился в по-
толок. Там зеленело большое пятно. Еще одна густая капля на-
висала над лежащей, готовилась оторваться... и оторвалась.
Большой комок мерзкой зеленой слизи плюхнулся со звучным
шлепком на роскошную белую грудь, чуть задержался на выпира-
ющем подрагивающем соске. И сорвался, стек по белому боку,
потом по слежавшемуся сену, шмякнулся на пол.
вдруг взвизгнула, поджала ноги, отпрянула к стене и замерла.
Сергей не сразу сообразил, что она в обмороке. Он передернул
спиной - слизь слетела с нее, поползла к уже лежащей в гря-
зи. Следом плюхнулась последняя капля, слилась с предыдущи-
ми. И из образовавшейся лужицы высунулся мутный глаз.
лышался виноватый гундосый голос:
вся фигура зеленого. Сегодня он как-то особенно крупно дро-
жал, словно его била лихорадка. Голова тряслась на длинной
хлипкой шее, отрепья-водоросли болтались зеленой вялой лап-
шой. Одна рука тянулась к самому полу и опиралась о него
тыльной сторэной четырехпалой ладони.
зеленый. - Все плоть тешите?! Экий вы, право, жизнелюб!
мент, так все испортить, так влезть! Слизняк паршивый! Гнида
болотная!
натягивая штаны.
равнодушно сказал зеленый и уставился на бесчувственную
толстуху. Та была необычайо хороша в своей наготе и безмя-
тежности.
ее телом - уж до самого прихода отца Григорио точно! Но
судьба решила иначе. Зеленый вдруг стал уменьшаться в разме-
рах, сжиматься. Зато глазища его набухали все сильнее, ста-
новились огромными, выпученными до невозможности. Сергей
изогнулся и сбоку заглянул в них. Ему стало страшно, он даже
отпрянул к стене. В мутных бельмах-белках зеленого появились
Самойлова Елена
Каменистый Артем
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк