пробовали?
критику своих действий, - князь всегда учитывал силу общественного мнения,
которым дорожил.
внешней политике своего отечества...
временам такое положение - редкость). К нему уже потянулись депутации
обиженных, не имевших никакого отношения к дипломатии, и министр иностранных
дел, посреди пышного казенного великолепия, участливо принимал раскольников,
землепашцев и купцов. Однажды он промурыжил в приемной английского посла:
"Когда я говорю с народом, амбасадор королевы Виктории может и подождать..."
Современник отмечал: "Впервые у русского министра нашлись нужные слова не
только для салонов, но и для публики. Его блестящие речи, острые и меткие
слова доходили до просвещенных дам и помещика в провинции, до скромного
студента и блестящего гвардейца". Правда, князя иногда упрекали в излишней
самоуверенности - обычный упрек для человека, который все уже зрело обдумал,
и такой человек, конечно, не станет сдавать своих позиций перед первым же
встречным... Между тем интеллигенция, почуяв в нем родственную душу,
заваливала Горчакова письмами со множеством советов; князь говорил своим
близким:
учений. Надергают из Бойля, Гизо или Токвиля и доводят до моей милости с
наказом, чтобы я, используя свое влияние, немедленно приложил их к русской
действительности, вроде лечебного пластыря. Им интересно знать, что из этого
получится. А вот мне совсем не интересно, ибо я заведомо знаю, что
чужеродный пластырь к нашему телу не пристанет...
Горчакове, однако он единственный из окружения царя, который имеет
либеральные поползновения. Правда, на практике он не всегда выдерживает,
заявляя, что власть не может обойтись без маленькой доли произвола. Кроме
того, занятый политикой, он неясно осознает, в чем заключены либеральные
действия..." Горчаков любил фразу:
барскими предрассудками и способен понять толковое мнение, не пугаясь ложных
признаков демократии и красной республики". Это правда: когда в 1878 году
будут судить революционерку Веру Засулич и когда суд присяжных вынесет ей
оправдательный вердикт, Горчаков первым встанет из рядов публики и устроит
ей бурную овацию.
***
старика родные сыночки - Михаил с Константином... Незаметно выросли и стали
писаными красавцами, от которых женщины посходили с ума, а отец предчуял,
что эти ферлакуры седин его не украсят. Молодые князья Горчаковы в свете
носили прозвище "магистров элегантности", по почте они выписывали из Парижа
белье, пересыпанное лепестками чайных роз, а их папенька знай себе оплачивал
векселя, которые кредиторы несли прямо на дом, будто сговорились пустить
министра по миру с торбой. Горчаков, человек прочных моральных устоев,
тяжело переживал за мужей империи, которым его сыновья регулярно приделывали
ветвистые рога... Сегодня князь начал день с того, что надавал своим чадам
звонких оплеух, когда они еще нежились в постелях, обдумывая творческие
планы на вечер. Сыновья обиделись:
заниматься?
взъерошенный, глубоко несчастный, страдая. Старый камердинер Яков
посочувствовал ему:
десятке, и мне их не выпороть. Эти сиятельные жеребцы решили, что жизнь -
сплошной карнавал бесплатных удовольствий. А они не подумали, что отец их
смолоду трудится и конца своим трудам не видит...
Горчаков, была для него драгоценной реликвией: из нее любила пить чай
покойная Мария Александровна.
такого, тогда сидели бы дома... Вот сошлю их, куда и ворон костей не
заносит: Мишку консулом в Парагвай, а второго на Ямайку.., пусть там
жарятся!
регистратора - что получено за ночь с телеграфа?
идут дела в Австрии, и неясно, как там справятся с венграми, настаивающими
на личной унии. Еще получено сообщение о выборах в Штатах: янки намечают в
президенты какого-то лесоруба по имени Авраам Линкольн, за которым они
признают талант остроумного оратора. Линкольн, кстати, видный проповедник
против рабства чернокожих.
раскрепостить своих же белокожих...
"солидарности" венгерской и польской революций:
брошу свои войска противу мадьяр, как это сделал в сорок девятом году мой
покойный батюшка.
пропасть между властью и общественным мнением русского народа. Тогда я подаю
в отставку...
отстаивал свои взгляды в политике. Царь всегда рвал его просьбы, говоря с
милой любезностью:
сказал, что в приемной топчется прусский посол Бисмарк, желающий аудиенции.
Монтебелло, а Бисмарк смотрит на мои симпатии к Франции, словно цензор на
крамольную статью.
***
лицо; приподняв котелок, посол сказал:
полицай-президент Гинкельдей, когда вам захотелось спереть бюро из дома
венского графа Рехберга!
делаете в Петербурге?
в Европе русских революционеров.
уже не будете шляться по слякоти, вы станете ездить в карете, как большой
раздувшийся прыщ.
власть над пруссаками, вот тогда-то я нашляюсь пешком столько, что ноги
будут отваливаться...
внешней, но и внутренней, что помогло ему увидеть русскую жизнь гораздо
полнее других послов Пруссии. Конечно, петербургская знать была избалована
общением с иностранными послами - оценивали изящество манер, прощали
коварство речевой казуистики, умение болтать обо всем на свете и не
проболтаться в том, что нужно скрывать. Бисмарк никак не подходил под эту
категорию! Представьте хмурого пожилого человека в затасканном темно-буром
пальто, в сопровождении собаки без поводка, которая глядит на вас долгим и
внимательным взором. На станции Лигово одна дачница испугалась этого
взгляда, но Бисмарк вежливо утешил ее: "Мадам, мой пес сделал на вас стойку,
ибо еще никогда ему не приходилось видеть таких красивых глаз!" Бисмарк не
затуманивал речей, как оракул. Не был дамским угодником на придворных
раутах. Не извивался ужом перед сильными мира сего. Улыбка его выражалась в
изгибе губ, а глаза оставались строгими. В фигуре прусского посла ощущалась
постоянная напряженность, но не скованность. В обществе он всегда появлялся
один, а на вопросы о жене отвечал, что она имеет свои обязанности, которые и
должна исполнять, как добропорядочная мать семейства. Иоганна фон Бисмарк
держалась мужем взаперти, ибо не обладала должной "светскостью". Все
интересы этой некрасивой и недалекой женщины ограничивались кухней и
детской, заботами о насыщении мужа едой и выпивкой, она тщательно, словно
хранитель музейных редкостей, следила за температурой в комнатах посольства.
Этих качеств маловато для появления в петербургских салонах, где русские
дамы, оставив терзать парижские моды, вдруг вступали в жаркий спор об
Ольмюцкой конвенции. Поначалу это Бисмарка потрясало, потом он привык, что
петербургские женщины знают о политике гораздо больше, нежели пишут в
газетах...