Чтение 23–й страницы книги ~Время жить и время умирать~

- Не в этом дело, - сказал Мутциг. - Я имею в виду не работу.

- Войну мы должны выиграть, - неожиданно громко заявил Арнольд, который прислушивался к их разговору. - Пусть другие теперь отдуваются. А с нас хватит. - Он бросил недружелюбный взгляд на Гребера. - Если бы всякие шкурники не окопались в тылу, нам бы не пришлось все время отступать на фронте.

Гребер не ответил. Никогда не спорь с тем, кто потерял руку или ногу, - он всегда будет прав. Спорить можно с тем, у кого прострелено легкое, или осколок засел в желудке, или кому, быть может, пришлось и того хуже, но, как это ни странно, не с человеком после ампутации.

Арнольд продолжал играть.

- Что скажешь, Эрнст? - спросил через некоторое время Мутциг. - У меня в Мюнстере была девушка; мы и сейчас переписываемся. Она думает, что у меня прострелена нога. А об этом я ей ничего не писал.

- Не торопись. И радуйся, что тебе не надо возвращаться на фронт.

- Я и так радуюсь, Эрнст. Но сколько же можно этому радоваться!

- Просто мутит, как вас послушаешь, - неожиданно сказал Мутцигу один из болельщиков, сидевших вокруг игроков. - Напейтесь и будьте мужчинами.

Штокман захохотал.

- Чего гогочешь? - спросил Арнольд.

- Я как раз представил себе, что было бы, если бы ночью сюда плюхнулась тяжелая бомба, да прямо в середку, да так, чтобы все в кашу! К чему бы тогда были все наши горести!

Гребер встал. Он увидел, что у болельщика нет ног. "Мина или отморозил", - подумал он машинально.

- А куда подевались все наши зенитки? - пробурчал Арнольд. - Разве все они нужны нам на фронте? Здесь почти ничего не осталось.

- И на фронте тоже.

- Что?

Гребер понял, что допустил ошибку.

- Мы ждем там новое секретное оружие, - сказал он. - Говорят, какое-то чудо.

Арнольд уставился на него.

- Да что ты мелешь, черт тебя подери! Можно подумать, будто мы проигрываем войну! Этого быть не может! Думаешь, мне охота сидеть в паршивой тележке и продавать спички, как те, после первой войны? У нас есть права! Фюрер нам обещал!

Он разволновался и бросил карты на стол.

- Пойди включи радио, - сказал болельщик Мутцигу. - Давай музыку!

Мутциг покрутил ручку. Из репродуктора вылетел залп трескучих фраз. Он покрутил еще.

- Постой! - раздраженно крикнул Арнольд.

- Зачем? Опять речуга.

- Оставь, говорю тебе! Это партийная речь. Если бы каждый их слушал, дела шли бы лучше!

Мутциг со вздохом повернул ручку обратно. В палату ворвались выкрики оратора, возглашавшего победно "Хайль!". Арнольд слушал, стиснув зубы. Штокман сделал Греберу знак и пожал плечами. Гребер подошел к нему.

- Всего хорошего, Штокман, - прошептал он. - Мне пора.

- Есть дела повеселее, а?

- Нет, не то. Но мне пора идти.

Гребер направился к выходу. Остальные провожали его глазами. У него было такое чувство, словно он голый. Он шел через зал медленно; ему казалось, что при такой походке его здоровый вид не будет раздражать этих калек. Он чувствовал, с какой завистью они смотрят ему вслед. Мутциг проковылял с ним до двери.

- Заходи, - сказал он, остановившись в тускло освещенном сером коридоре. - Сегодня тебе не повезло. Обычно мы бываем бодрее.

Гребер вышел на улицу. Смеркалось. И вдруг им с новой силой овладел страх за Элизабет. Целый день Гребер пытался убежать от него. Но теперь, в неверном свете сумерек, страх этот, казалось, снова выполз изо всех углов.

Гребер пошел к Польману. Старик открыл ему сразу, как будто он кого-то ждал.

- Это вы, Гребер? - сказал он.

- Да. Я вас не задержу. Мне нужно только кое о чем спросить.

Польман распахнул дверь.

- Входите. Лучше не стоять на лестнице. Соседям незачем знать...

Они вошли в комнату, освещенную лампой. Гребер почувствовал запах табачного дыма. У Польмана в руке сигареты не было.

- О чем вы хотели спросить меня, Гребер?

Гребер посмотрел вокруг.

- Это у вас единственная комната?

- Почему вы спрашиваете?

- Может быть, мне придется спрятать одного человека на несколько дней. У вас можно?

Польман молчал.

- Его не ищут, - сказал Гребер. - Это так, на всякий случай. Вероятно, и не понадобится. А у меня есть основания беспокоиться за него. Или, может быть, это только мне кажется...

- Почему же вы обращаетесь с такой просьбой именно ко мне?

- Больше я никого не знаю.

Гребер и сам не понимал, почему пришел. Им руководило лишь смутное желание подыскать убежище на крайний случай.

- Кто этот человек?

- Девушка, на которой я женюсь. Ее отец в концлагере. Я боюсь, что и за ней придут. А может быть, я все это только вообразил себе?

- Нет, не вообразили, - сказал Польман. - Осторожность лучше, чем запоздалое раскаяние. Можете располагать этой комнатой, если понадобится.

Гребер вздохнул с облегчением. Теплое чувство благодарности переполняло его.

- Спасибо, - сказал он. - Большое спасибо.

Польман улыбнулся. Он вдруг показался Греберу не таким дряхлым, как в прошлый раз.

- Спасибо, - повторил Гребер еще раз. - Надеюсь, комната мне не понадобится.

Они стояли возле полок с книгами.

- Возьмите с собой то, что вам захочется, - сказал заботливо Польман. - Книги иногда помогают пережить тяжелые часы.

Гребер покачал головой.

- Не мне. Но я хотел бы знать одно: как совместить все это: книги, стихи, философию - и бесчеловечность штурмовиков, концентрационные лагеря, уничтожение невинных людей?

- Этого совместить нельзя. Все это только сосуществует во времени. Если бы жили те, кто написал эти книги, большинство из них тоже сидело бы в концлагерях.

- Пожалуй.

Польман взглянул на Гребера.

- Вы женитесь?

- Да.

Старик поискал среди книг и вытащил какой-то томик.

- Это все, что я могу подарить вам. Возьмите. Читать здесь нечего, тут виды, одни только виды. Нередко я целыми ночами рассматривал их, когда уставал от чтения. Картины и стихи - это мне доступно, пока есть керосин. А потом, в темноте, остается только молиться.

- Да, - неуверенно проговорил Гребер.

- Я много думал о вас, Гребер. И о том, что вы мне на днях сказали. На ваш вопрос нет ответа. - Польман замолчал, потом тихо добавил. - Есть, собственно, только один: надо верить. Верить. Что же нам еще остается?

- Во что?

- В бога. И в доброе начало в человеке.

- Вы никогда не сомневались в этом добром начале? - спросил Гребер.

- Нет, сомневался, - ответил старик. - И часто. А разве возможна вера без сомнений?

Гребер направился к фабрике. Поднялся ветер, рваные облака проносились над самыми крышами. Отряд солдат прошагал в полутьме через площадь. Они несли с собой вещи и шли к вокзалу, чтобы сразу отправиться на фронт. "И я мог быть сейчас среди них", - подумал Гребер. Он увидел темный силуэт липы на фоне разрушенного дома и неожиданно почувствовал свои плечи и своя мускулы, его снова охватило мощное ощущение жизни, которое он испытал, когда впервые увидел эту липу. "Удивительно, - подумал Гребер, - мне жаль Польмана, и он бессилен мне помочь, но, выйдя от него, я воспринимаю жизнь глубже и полнее".

- Ваши бумаги? Подождите минуту.

Чиновник снял очки и посмотрел на Элизабет. Потом неторопливо встал и скрылся за деревянной перегородкой, отделявшей его от зала.

Гребер посмотрел ему вслед и оглянулся. Перед выходом толпились люди.

- Ступай к двери, - сказал он тихо. - Жди там. Если я сниму фуражку, сразу же отправляйся к Польману. Ни о чем не беспокойся, иди, не задерживаясь, я приду туда вслед за тобой.

Элизабет медлила.

- Ступай! - повторил он нетерпеливо. - Может, этот старый козел сейчас приведет кого-нибудь. Нам нельзя рисковать. Подожди на улице.

- А может быть, ему просто понадобилась какая-то справка?

- Это мы выясним. Я скажу, что тебе стало плохо и ты вышла на минутку. Иди, Элизабет!

Он стоял у окошечка и смотрел ей вслед. Она повернула голову и улыбнулась. Потом исчезла в толпе.

- Где же фрейлейн Крузе?

Гребер обернулся: чиновник был уже тут.

- Сейчас придет! Все в порядке?

Тот кивнул.

- Когда вы хотите пожениться?

- Как можно скорее. У меня времени в обрез. Отпуск почти кончается.

- Можете оформить брак сейчас же, если хотите. Бумаги готовы. Для солдат процедура очень упрощена, и все делается быстро.

Гребер смотрел на бумаги в руках чиновника. Тот улыбался. Гребер вдруг почувствовал странную слабость. Горячая волна крови обожгла щеки.

- Все в порядке? - спросил он и снял фуражку, чтобы отереть пот со лба.

- Да, - подтвердил чиновник. - Где же фрейлейн Крузе?

Гребер положил фуражку перед окошечком и глазами поискал Элизабет. Кругом стояли люди, но ее он не видел. Вдруг он заметил свою фуражку. Он совсем забыл, что это условный знак.

- Минутку, - торопливо сказал Гребер. - Сейчас я ее позову.

И он поспешно начал проталкиваться через толпу: может быть, он еще успеет ее нагнать. Выбравшись на улицу, он увидел, что Элизабет спокойно стоит за водосточной трубой и ждет.

- Слава богу, ты здесь! - сказал он. - Все в порядке. Все в порядке, Элизабет!

Они вернулись. Чиновник выдал Элизабет ее бумаги.

- Вы дочь медицинского советника Крузе? - спросил он.

- Да.

У Гребера перехватило дыхание.

- Я знавал вашего отца, - сказал чиновник.

Элизабет взглянула на него.

- Известно вам что-нибудь о нем? - спросила она после паузы.

- Не больше чем вам. А вы ничего не слышали?

- Нет.

Чиновник снял очки. У него были водянисто-голубые близорукие глаза.

- Будем надеяться на лучшее. - Он протянул Элизабет руку. - Всего хорошего. Я сам провел ваше дело и все оформил. Вы можете зарегистрироваться хоть сегодня. Я могу это устроить. Хоть сейчас.

- Сейчас, - сказал Гребер.

- Сегодня днем, - поправила его Элизабет. - В два часа! Можно?

- Так и сделаем. Вам следует явиться в гимнастический зал городской школы. Бюро регистрации браков теперь помещается там.

- Спасибо.

Они остановились у выхода.

- А почему не сейчас? - спросил Гребер. - Тогда нам уж наверняка ничто не помешает.

Элизабет улыбнулась.

- Мне нужно хоть немного времени, чтобы приготовиться, Эрнст. Ты этого не понимаешь, да?

- Только наполовину.

- Наполовину, - и то хорошо. Зайди за мной без четверти два.

Гребер медлил.

- Все обошлось как нельзя лучше, - сказал он наконец. - Что только мне ни мерещилось! Сам не знаю, почему я так трусил. Я был, наверное, очень смешон, да?

- Нет, нисколько.

- А я думаю, все-таки очень.

Элизабет покачала головой.

- Отец тоже считал, что люди, которые его предостерегали, смешны. Нам повезло, Эрнст, вот и все!

Пройдя несколько улиц, Гребер увидел портняжную мастерскую. В ней сидел портной, похожий на кенгуру, и шил военный мундир.

- Можно отдать в чистку брюки? - спросил Гребер.

Портной поднял голову.

- У меня портняжная мастерская, в чистку не беру.

- Вижу. Я бы хотел и отутюжить мою форму.

- Ту, что на вас?

- Да.

Пробормотав что-то, портной встал. Он осмотрел пятно на брюках.

- Это не кровь, - успокоил его Гребер. - Это прованское масло. Можно вывести бензином.

- Почему же вы сами не вывели, если вы все знаете? Бензином такие пятна не выведешь.

- Допускаю. Вам лучше знать. Есть у вас во что пока переодеться?

Портной скрылся за занавеской и вернулся с клетчатыми брюками и белой курткой. Гребер взял их.

- А скоро будет готово? - спросил он. - Сегодня у меня свадьба.

- Через час.

Гребер переоделся.

- Тогда я через час зайду.

Кенгуру с недоверием посмотрел на него. Он рассчитывал, что Гребер подождет в мастерской.

- Мой мундир - хороший залог, - пояснил Гребер. - Я не убегу.

Портной широко улыбнулся.

- Ваш мундир принадлежит государству, молодой человек. Но так и быть, идите и подстригитесь. Это необходимо, раз вы собираетесь жениться.

- Верно.

Гребер отправился в парикмахерскую. Клиентов обслуживала костлявая женщина.