Чтение 23–й страницы книги ~Заказ~

Панама благополучно смешался с толпой и, отдышавшись, спокойно закурил и уже с безопасного расстояния созерцал место сражения. Шкаф, которого так мгновенно унизил седой, сидел "прислонютый" под деревом и осторожно разминал суставы правой руки, проверяя, не переломаны ли. Ему оказывали помощь подоспевшие милиционеры. Вертлявый суетился тут же.

Панама подумал о том, что ему, наверное, следовало подойти, продемонстрировать удостоверение и рассказать, что случилось в действительности. Он даже потянулся было к нагрудному кармашку... но на полдороге рука отяжелела и остановилась. "Блин", - подумал Антон. История повторялась! Не хватало только беленьких трусиков, а так все было на месте. И не далее как завтра выяснится, что амбал с вертлявым - детки жуть до чего крутого бизнесмена. Или вообще депутата. Невинно пострадавшие от рук "временного важняка" Панаморева. Между прочим, пившего накануне вино... Неприятности подобного рода ни Ане, ни Сергею, ни Любе, конечно, окажутся не нужны. Знаем, учены, Как такое бывает... А там, на засыпку, московский анализ покажет, что шведский Сирокко Заказу - нашему забору троюродный плетень. Каковой плетень немедленно обломают о спину... сами понимаете чью...

Липкое черное Нечто, которое он, как ему казалось, вчера лихо сбросил с души, на самом деле оказывается, и не думало никуда исчезать. По-прежнему сидело верхом и держало в строгой узде...

Урна стояла поблизости, но окурок полетел под ноги. Панама достал блокнот и на всякий случай записал номер бандитского "Мерседеса". Сунул блокнот в карман и пошел к метро - ехать в гостиницу.

Снова начал накрапывать дождь...

Глава десятая

ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ

...поскольку здоровье и жизнь всадника все-таки важнее, чем лошади.

Р. Скибневский

Вернувшись в гостиничный номер, Антон тут же позвонил Боре Смирнову.

- Борис, у меня тут вот какое дело...- И он в двух словах рассказал о драке возле Дворца спорта, а потом, продиктовав номер злополучного "Мерсюка", попросил Смирнова по возможности оперативно выяснить все подробности - кто, что, зачем...

Старший следователь Городской прокуратуры долго молчал в трубку.

- Ну ты и вопросики, Антон, в субботу вечером задаешь, - сказал он затем. - У нас тут, видишь ли, у народа дурные привычки - кто в гостях, кто вовсе на даче...

Антон только вздохнул, глядя в мокрую темноту за окном. Криминальный элемент и прочие стихийные бедствия почему-то меньше всего считались с выходными, которые сыщикам нужны так же, как и всем трудящимся людям.

- Ладно, попробую, - вновь услышал он голос Бориса. - Только, правду тебе скажу, до утра на многое не рассчитывай. Вот завтра... - Смирнов помолчал, видно, что-то прикидывая, а потом быстро свернул разговор: - Бывай пока. Минут через десять-пятнадцать перезвоню...

Нажав отбой, Антон тут же стал набирать номер Ларионова. Сперва "трубочный", чтобы разыскать прокурора области, где бы тот ни был. Мельком посмотрел на часы, запоздало прикинул разницу в часовых поясах, ужаснулся - и рука едва не нажала кнопку отбоя, но соединение уже произошло, и на том конце сразу отозвались. Антон с облегчением вспомнил, что Ларионов всегда ложился поздно, а в субботу - в особенности. Когда же еще посидеть на свободе за любимым компьютером...

- Андрей Николаевич, не разбудил?..

- Ни в коем случае. Я сейчас дома, перезвони мне на городской...

Панаморев перезвонил, и подробный доклад занял как раз весь запрошенный Борисом тайм-аут. Антон опустил было трубку на рычаги, но она тут же вновь оказалась у него в руке, подброшенная новым звонком.

- Людям футбол смотреть не даешь, а сам с красивыми девушками болты болтаешь?.. - осведомился Борис.

Оказывается,

официальной владелицей "Мерседеса" числилась пятидесятишестилетняя женщина, обитавшая в коммунальной хрущобе на Будапештской. О, Господи!.. Пенсионерка вообще вряд ли догадывалась, какой крутой собственностью располагает. Можно было дать голову на отсечение, что "Мерсюк" эксплуатировался по доверенности. Но вот кем?..

Антон еще раз со всеми мыслимыми подробностями описал Смирнову бандитов. Назвал кликуху "шкафа" - Плечо. Даже, напрягшись, уверенно сообщил, что вертлявый скорее всего носил контактные линзы - по блеску глаз, по зрачкам... Не помогло. Не те были шишки, чтобы Борис помнил их описания. А база данных...

Распрощавшись со Смирновым, Панама некоторое время смотрел на замерший телефон. Ушибленная в драке нога болела нещадно, он принялся ее растирать... И в это время телефон опять зазвонил. Как-то очень вежливо и деликатно... .

- Панаморев слушает!

- Антон Григорьевич, здравствуйте еще раз...- Мягкий баритон в трубке показался смутно знакомым. - Плещеев беспокоит. Помните? "Эгида-плюс"...

- Конечно, помню. Очень приятно...

- Антон Григорьевич, извините за поздний звонок, но нас попросили оказать вам всяческое содействие. У вас, я слышал, кое-какие вопросы возникли...

Антон мысленно спросил себя, что за содействие может ему, работающему с питерской Горпрокуратурой, оказать какая-то охранная фирма. Однако... у иных подобных контор корешки тянутся весьма-а-а глубоко... Настолько глубоко, что плещеевская шарашка вообще могла оказаться совершенно не тем, за что официально себя выдавала.

- Спасибо огромное, Сергей Петрович, - поблагодарил он шефа "Эгиды". И слово в слово пересказал ему то, что несколькими минутами раньше излагал Боре Смирнову.

Было слышно, как на том конце пощелкивали клавиши компьютера.

- Та-ак, - удовлетворенно протянул затем Плещеев. - Записываете?

Антон ощутил теплую волну, поднявшуюся внутри.

- Вешаю свои уши на гвоздь внимания... - наклонился он к аппарату.

- Ну вот. Ваши друзья - Виктор Расплечин и Игорь Сморчков, в криминальном мире известные под псевдонимами Плечо и Сморчок. То есть не сказать чтобы очень известные... Так, мелкие сошки. Ранее принадлежали к тихвинской группировке... если вам это что-нибудь говорит... но не так давно были изгнаны тамошним лидером, Андреем Журбой, за... определенный проступок. Журба у нас, скажем так, бандит-джентльмен... Впрочем, это к нашему делу вряд ли относится...

Антон слушал с напряженным вниманием.

- Вылетев из банды, - продолжал Плещеев, - крутые ребятки - кушать-то хочется! - продолжали по мелочи помогать одному своему старому другу, бизнесмену-лошаднику... Вы, конечно, догадываетесь, что весь конно-торговый бизнес у нас в городе контролируется. Кого менты "крышуют", кого - тамбовские, кого - воры... Года два назад произошел некоторый перераздел влияний... Ну да опять же Бог с ним... Подопечный Плеча и Сморчка, некто Андрей Поляков, в прошлом сам спортсмен-конник...

"Поляков!!! - вздрогнул Антон. - Аня говорила..."

- Можно про него поподробнее? - попросил он Плещеева.

- Пожалуйста. Андрей Валентинович. Шестьдесят девятого года. Уроженец города Ленинграда. Прописан...

Антон торопливо делал пометки. Когда-то давно, еще в детском доме, довелось ему нечаянно услышать разговор двоих новеньких: "Ты какого года?" - "Сесьдесят тлетьего..." Антон был ненамного, но старше, а пребывали все они как раз в том возрасте, когда разница в год-два имеет качественное значение. Он помнил, каким взрослым и мужественным показался сам себе при этих словах. Детские впечатления - самые сильные. Смешной, ничего не значащий случай, но с тех пор люди шестьдесят какого-то года рождения навсегда сделались для него мелюзгой. И даже теперь матерый, битый жизнью, всякое видевший важняк Панаморев смутно ощутил, как глубоко внутри шевельнулось знакомое мальчишеское удивление: да может ли быть, чтобы мелкий шестьдесят девятого года рождения был уже зрелым человеком... с биографией, с поступками... с некоторой даже известностью...

- Поляков, - продолжал Сергей Петрович, - как и вышеозначенные братки, деятель не очень крупного ранга. Пока спортом занимался, не то что мастера - и первого-то разряда не получил... Зато тяга к коммерции - будь здоров. Чем только не спекулировал... Дитя времени! Ну а как финансы позволили - лично для себя пару лошадок завел. Что ты хочешь - любовь на всю жизнь... Покатался, а выгодный случай подвернулся - продал. С приличным наваром. Понравилось... А тут и бум начался. Поперли со всех сторон в Питер заграничные покупатели. За конями. Они и сейчас у нас по европейским меркам дешевые, а тогда вовсе были копеечные. И переросло его хобби в основной бизнес. Последние несколько лет с одним шведом работает. С неким господином Нильхеденом...

Нильхеден! Поляков!.. Швеция... Концы начинали сходиться с концами... Распрощавшись с Плещеевым, Панама отнял трубку от вспотевшего уха... но ненадолго.

- ...Слышь, Антон? - снова дозвонился Боря Смирнов. - Сплетню свежую хочешь?

- Приятно иметь дело с профессионалами, - невольно улыбнулся Панама. - Сидишь себе, покуриваешь, а они вокруг землю роют. Всю бы жизнь так работал...

- Будешь дразниться, не расскажу!

- Молчу, молчу...

- Так вот. Был я сегодня в Областном управлении по делам... Ну и чисто из нездорового любопытства сводку происшествий по области просмотрел... так, понимаешь, просто как всегда делать нечего было... И попался мне на глаза один фактик... Может, и чепуха, но мало ли... Наверно, потому, что тоже про лошадь... Короче, в одно отделение поступил сигнальчик: "Это м-милиция?.."

- "Лежит и ужасно воняет", - ухмыльнулся Антон. Но Боря совершенно серьезно продолжал:

- Да нет, пока еще не воняет. На своих ходит... Они там нашли какую-то, как в сводке написано, "породистую лошадь неустановленной породы". Гнедой масти, без отметин. Пол - мерин... Слышь, Антон, ты у нас великий гуру по конному делу... может, просветишь? Мерин - это кто? Конь или лошадь?..

- Ну... - задумался Панаморев. - Раз мерин бывает сивым... значит, он всяко мужеска пола... Ну... не совсем мужского... как бы... почти мужского...

Оба расхохотались.

- Чего в нашей работе только не почерпнешь, - Усмехнулся в трубку Борис.- Теперь хоть буду по .всей науке кого надо "сивым мерином" называть...

- Ладно тебе... давай адрес диктуй.

- Пиши: Ленинградская область, Выборгский район...

Антон яростно встряхнул шариковую ручку, в самый ответственный момент вздумавшую иссякнуть.

- Боря, - спросил он, записав адрес. - А машинку бы завтра с утречка? Как у вас с этим? Ну, туда, в хозяйство это смотаться. Сдается мне, с мерином этим весь круг и замкнется... Предчувствие говорит...

- Предчувствие говорит?.. А не говорит оно тебе, что... Ишь размечтался, машинку ему в воскресенье... Ладно! - Борис на несколько секунд замолчал. - Жди, в общем. До связи...

Обещанная связь произошла минут через двадцать, уже за полночь.

- Есть тебе машина! Завтра с утра подруливай к девяти на Исаакиевскую. Такого "Жигуля" тебе достал - не заметишь, как туда-назад долетишь... Водила - класс!..

"Нильхеден... Швеция... - Панама ходил от двери к окну и обратно, поглядывая на кипятильник, засунутый в казенный стакан: не лопнул бы. На часах была половина второго. - Поляков..."

Анюта в кафе неохотно и вскользь упомянула парня, который, по ее мнению, подходил под описание: волосы русые, глаза светлые, стрижка короткая, челки почти нет, коренаст, рост сто семьдесят шесть - сто семьдесят восемь; возраст двадцать пять - двадцать восемь... Аня назвала двоих. Один совершенно точно носил фамилию Поляков...

В полутьме притихшей квартиры надрывался отчаянным плачем маленький жеребенок... Любаша открыла глаза и с трудом повернула голову. На подушке осталось влажное пятно пота. Телефон продолжал настойчиво верещать, и казалось, что с каждым последующим звонком его жалобный голосок становился все требовательней и настойчивей.

"Господи, да что ж я его не отключила-то..." - через силу подумала Любаша, и веки снова сползли на глаза.

Приступ начался неожиданно. Вернувшись домой, она уже разделась было в ванной, думая принять душ, как вдруг ощутила знакомую слабость. Та по обыкновению подкралась исподтишка, чтобы внезапно окутать покрывшееся испариной тело. Жуткое состояние, когда ноги и руки становятся безжизненно ватными и перестают тебя слушаться... В ванну Любаша уже не полезла - "а то ведь так и найдут". С трудом добралась до дивана, закрыла глаза и стала мечтать, чтобы подушка и одеяло сами выбрались из тумбочки. Но чудес не бывает. Пришлось уговаривать себя встать... Больше ни на что сил не осталось. Так она и лежала голяком на диване, дрожа от озноба под колючим шерстяным одеялом, а по коже ощутимыми каплями скатывался мучительный пот... Это случилось часа два назад.

Телефон не умолкал.

- Ну, кто еще там... Кому я понадобилась? - вслух, чтобы мобилизовать подобие силы, выговорила Любаша. Она знала из опыта, что звук собственного голоса порой помогает. Рука, казавшаяся в потемках особенно бледной, медленно потянулась к аппарату. - Умереть спокойно не дадут...

В каждой шутке есть доля шутки. При Любашиной болезни всякий приступ вроде теперешнего мог оказаться последним. Она много раз наблюдала подобное, когда лежала в больнице во время "плановых" ухудшений. Видела, как люди, еще несколько часов назад веселые и жизнерадостные, строившие какие-то планы, - эти самые люди покидают палату на каталке, укрытые с головой простынями. Под чью-нибудь тихую прощальную реплику:

"Ну вот, сердешная, и отмучилась..." Да что! Любаша сама как-никак была врачом, хотя и ветеринарным. И свое состояние оценивала трезво. Но всякому кажется, что уж с ним-то самим ЭТО не произойдет, не должно, не имеет права произойти!..

Да и приступы до сих пор были регулярными и предсказуемыми. Случались они сравнительно нечасто - раз в полгода, месяцев в семь... Сегодняшний разразился неожиданно. Что наводило на печальные мысли...

Любаша наконец-то сняла трубку и кое-как засунула ее между ухом и подушкой, снова закрывая глаза:

- Да?..

- Люба? - прозвучал незнакомый девичий голос.

- Да...

- Люба, простите, вы меня, конечно, не знаете... Это Лена из конюшни в Екимовском...

- Где?..

- В Еки... ну, в Юкках. Как бы не совсем в Юкках, подальше... Мне ваш телефон Романыч дал... Рогожин то есть. Роман Ро...

- Случилось-то что?..- перебила Любаша. Вряд ли кто станет звонить ветврачу среди ночи, чтобы передать привет от общего знакомого. Да и выслушивать никому не нужные объяснения у нее, честно говоря, просто не было сил.

- Вы понимаете, - заторопилась девушка, - беда у нас! У коня колики. Уже третьи сутки пошли...

- Врачи были?

- Да были, были, а толку... Последняя часа два назад укатила... Сделала ему большой укол внутривенно, сказала - теперь все будет в порядке... и укатила. А конь опять закололся...- В далеком телефонном голосе звучали слезы. - И все, кто до нее приезжал, так же... Укол-другой сделают - и домой... А коню хуже и хуже... Похоже, погибает он...

Любаша стиснула зубы и оторвала свинцовую голову от подушки, приказав себе сесть. Одеяло свалилось ей на колени, и спину тотчас покрыла "гусиная кожа". Любаша сильно сжала челюсти, чтобы на том конце не услышали, как стучат у нее зубы. Голова кружилась. Во рту было до горечи сухо.

- Как к вам добираться? - спросила она.

- Ой, вы правда приедете? - Лена разревелась в открытую, на сей раз - от радости и проснувшейся надежды.

Тон Любаши стал строгим и деловым:

- Что из лекарств у вас на конюшне есть?

- Вы знаете, - опять затараторила Лена, - мы за три дня почти все извели... Ну анальгина немножко, но-шпы... Баралгина несколько ампул осталось...

- Камфора? Кофеин? Новокаин? Глюкоза?

- Новокаин кончился... Камфоры и кофеина - чуть-чуть... Глюкозы... ой, не помню...

- Ладно... - Любаша поднесла руку к глазам. Сильно надавила пальцами, провела ладошкой по лицу вниз к подбородку, массируя задеревеневшие скулы, а после и шею. - Так... Зонд носоглоточный? Клизма?

- Клизма есть... маленькая... А зонда нет.

- Маленькая не годится... Ехать-то как к вам?

- Можно на метро до "Озерков" или до "Просвещения", а потом... То есть...- Девушка осеклась.- На метро вы, наверно, уже не успеете...

- Ничего. Такси возьму.

Телефонная трубка умолкла. Потом девушка заговорила снова - тихим, извиняющимся голоском:

- Понимаете... мы за эти три дня... На лекарства и врачей столько денег ушло... может, вы нам просто посоветуете, а мы... сами как-нибудь...

Любаша прервала ее:

- До "Озерков" я, допустим, доехала, а дальше?

- Мы... да мы на машине вас встретим! Мы за вами и домой можем заехать...

- Машина ваша треснет в два конца за мной добираться. - Любаша, как и Аня Смолина, обитала на Юго-Западе. - Значит, так: по поводу денег и лекарств мы с вами потом разберемся... Встречайте меня у "Озерков". Через час с чем-нибудь. На Выборгском шоссе, на остановке автобусной... Машина какая у вас?

- Ой, - радостно заверещали из телефона. - Неужели правда приедете?! У нас "пятерка"... старенькая такая, кирпичного цвета... Валерка!!! - крикнула девушка Лена кому-то по ту сторону телефонного кабеля. - Номер какой у тебя? Быстро!!!

Любаша записала номер машины на клочке бумаге, валявшемся под настольной лампой как раз для таких целей, и положила трубку. Верней, почти уронила.

Несколько минут она сидела не шевелясь, и ничего прекрасного не было в тощенькой нагой статуе, бессильно замершей в темноте. Потом Люба решительно встала... И чуть снова не рухнула на диван. Постояла, обхватив ладонями мокрые виски и плотно зажмурившись... и наконец медленно, придерживаясь за стены и шаркая, точно столетняя бабка, ногами, поплелась в кухню. Один тапок потерялся посреди узкого коридора, но возвращение за ним было подвигом, для Любаши уже непосильным. Добравшись до кухни, она буквально упала на табуретку и ощупью ткнула кнопочку электрочайника. Подперла голову руками - и снова застыла...

Чайник сначала засопел, потом заурчал. Наконец, прорезав тишину залихватским свистом, щелкнул и недовольно замолк.

Налитая свинцом голова была непомерно тяжелой. Кое-как оторвав ее от стола, Любаша нашарила круглую банку, откупорила ее и насыпала в фарфоровый бокал растворимого "Чибо". Налила из чайника кипятку... Из настенного шкафчика, в котором хранилась домашняя аптечка, достала большую ампулу кофеина и, отбив ножом горлышко, вылила содержимое в кофе. Туда же положила семь ложек сахарного песку, наполненных с верхом. Принялась медленно размешивать.

"Должно помочь..." Она с надеждой отхлебнула обжигающий напиток, приторно-сладкий и в то же время отчетливо горький. Первый глоток исчез в застывшем теле бесследно, второй породил некие признаки внутреннего тепла, и только тут Любаша почувствовала, до какой степени замерзла. "Ну вот. Отпускает, похоже..."

Опустошив кружку, она еще минутку посидела, потом тяжело поднялась и пошла в ванную - накинуть что-нибудь, а если сил хватит, то и в порядок себя привести. Наступив в коридоре на тапок, сунула в него ногу.

"Завтра же в больницу к Андрюше Борисычу..." Ее врача-гематолога, мужчину приметно крупного и высокого, солидно звали Андреем Борисовичем Зарницким, но заглазный "Андрюша Борисыч" характеризовал его лучше каких угодно званий и титулов. Доктор обладал лицом доверчивого ребенка - трогательно оттопыренные уши, голубые глаза, по-детски пухлые губы и щеки. Этакий большой плюшевый мишка... Больные к нему приходили, прямо скажем, не с насморками, но даже у самых тяжелых при виде доктора появлялись на лицах радостные улыбки. А как менялись глаза Андрюши Борисыча при виде чьих-то страданий!.. Любаша знала: завтра, когда она к нему явится на прием, именно выражение Андрюшиных глаз сразу скажет ей, как обстоят дела и сколько ей еще отмерено. Хотелось верить, что завтра Андрей Борисович улыбнется... Как хотелось бы...

...Через полчаса Любаша стояла в прихожей - одетая, умытая и с целым баулом всяких ветеринарных разностей. Только что она вновь открыла шкафчик с домашней аптечкой и, уверенно порывшись в ее недрах, извлекла бутылочку темного стекла с несколькими таблетками внутри. Свой самый сокровенный "НЗ". В пузырьке лежали четыре таблетки феномина, лекарства, в аптеках категорически не продающегося. Феномин попал к ней по величайшему блату от благодарного пациента, работавшего в каких-то там органах. О ее недуге он узнал случайно, а вот благодарность была совсем не случайной: она его охотничьего пса от огромной опухоли избавила. Как мучился, бедный... Так вот, феномином пользуются в экстренных ситуациях. Он нейтрализует усталость и резко повышает тонус организма. Притом действует очень быстро и эффективно. Правда, за искусственное взбадривание неизбежно наступает и расплата...

Любаша задумалась, держа таблетку в руке. Каким считать сегодняшний случай? Экстремальным или не экстремальным?.. Она посмотрела на оставшиеся три, всего три штучки... положила маленький белый кружочек на язык и, запив, подхватила тяжелый баул...

На улице дул ветер и было холодно. Хорошо хоть, пока без дождя... Синенький "Москвич" остановился почти сразу, как только девушка подняла руку.

Водитель, молодой парень, распахнул дверку и, перекрывая звуки весело орущей магнитолы, поинтересовался:

- Куда на ночь глядя, красавица?

- Станция метро "Озерки"... Довезете?

- Ух ты! - Парень обрадованно присвистнул. - Через весь город! Не меньше стольника будет! - Смерил взглядом весьма скромный "прикид" предполагаемой спутницы и с сомнением поинтересовался: - Поедем? Али где?

Любаша села в машину. Пристегнулась ремнем безопасности и попросила:

- Только мне через аптеку обязательно. Круглосуточную. Я вам адрес скажу...

- Понима-аем...- многозначительно хмыкнул парень. - К любимому, значит? Сделаем. А "аптеку" - это как понимать? Настоящую, где лекарства, или, ха-ха, магазин?..

Любаша назвала адрес и стала смотреть, как мелькают по сторонам ночные витрины. Вначале они сливались для нее в сплошные пестрые полосы, хотя феномин уже действовал, и, как всегда, безотказно. Любаша лишь попросила парня сделать музыку немного потише...

Машина остановилась возле "стекляшки", над входом в которую ярко светился зеленый крест.

"Раньше, - почему-то подумалось Любаше, - синим и зеленым именно ветеринарную помощь обозначали... Врачи изменились? Или пациенты?.. А может, вовсе как в той присказке: "Лечить будем или пускай живет?""

- Надеюсь, вы ненадолго? - поинтересовался водитель. И косо глянул на молчаливую бледноватую девушку. "Чудная какая-то. Так вот и нарваться недолго..."

Сначала он не сомневался, что его пассажирка решилась на что-то для себя необычайно важное и бросилась к возлюбленному - скорее всего, не разделяющему ее чувств. Через весь город, одна, да еще в ночь... Сквозь широкую витрину он хорошо видел, как она подошла к прилавку и что-то стала спрашивать у молоденькой девушки-провизора. Видел, как начала расти перед ней внушительная горка пузырьков, плоских коробок с ампулами - совсем тоненьких и потолще... флаконов и всякого прочего... "Да никак она докторша, - снова присвистнул водитель. - Такая хрупкая... бледненькая... Зарплату не платят небось... И к больному добирайся как хочешь..." Он даже решил про себя, что по приезде на место возьмет с нее не стольник, а всего пятьдесят.. А Любаша вернулась в машину и обратилась к нему еще с одной просьбой:

- Давайте в гастроном завернем, в "24 часа" какой-нибудь. Мне обязательно растительного масла купить нужно...

- Нет проблем, сделаем, - ответил он коротко и решительно. И сам выключил приемник с веселой музыкой. Хотя потом долго ломал голову: "Масло-то ей зачем?.." Его бабушка при помощи лимона и постного масла лечила себе, кажется, печень. Более прозаическое объяснение гласило, что докторша, вернувшись домой, проголодается и будет жарить картошку. Но закупать для этого, причем по дороге "туда", сразу несколько банок?..

..."Пятерка" была действительно кирпичного цвета и действительно старенькая. Свернув с асфальта, она минут десять месила расплывшуюся грунтовку, чтобы наконец выбраться на симпатичную лесную поляну, окруженную плотной стеной вековых елей. Вершины деревьев тонули в низкой сырой мгле. Лучи фар озарили большой деревянный дом, скользнули по стеклам кабины стоявшего неподалеку трактора "Беларусь"... и остановились на фасаде длинного г-образного бревенчатого сооружения под шиферной крышей - надо думать, конюшни. Прямо перед входом, под одиноко горевшей на столбе лампочкой, понуро стоял мышастый конек. Некрупненький, неказистый, с густой длинной гривой и хвостом... Не ганновер, не араб, не тракен. Просто лошадка. Породы "бэпэ"[54]... Подобные экземпляры стоят тысяч по пять-семь. Не долларов, а рублей. Медикаменты, которые Люба только что для него накупила, обошлись почти в тысячу...

Повод лошадки держала невысокая девчушка в затрепанном спортивном костюмчике, и глаза у девчушки были полны слез. Свободной рукой она все гладила своего подопечного, разбирала ему гриву, что-то шептала... Наверное, для ребят, проводящих здесь все свободное - и не только свободное - время, почти бесплатно работающих и сутками живущих на этой Богом забытой конюшне, страшненький полукровка был дороже любого элитного чемпиона. Чемпион - он где-то там, он чужой... а это - Мишка!.. Его добрая, до последней шерстинки знакомая мордочка со шрамиком над верхней губой... Его ласковые, осторожные губы... И вот дать ему мучиться, а потом умереть?!!

Любаша вылезла из машины и коротко поинтересовалась:

- Где можно расположиться?

- На конюшне, в дежурке... Там у нас светло, чисто, - засуетилась девушка Лена. Та самая, что звонила по телефону, а потом, распираемая стремлением хоть что-нибудь делать, вместе с водителем Валеркой встречала Любашу у "Озерков". - А то можно в дом, я сейчас только...

- Нет, мне чтобы к лошадке поближе. Из окна, если что, понаблюдать за ней.

- Тогда, конечно, в дежурке. Там и розетки есть, плитка, чайник... Вы, наверное, чайку с дороги? Валерка, пока мы вас в "Озерках" ждали, тортик купил. "Шоколадный принц". Колбаски, булочки свежей...

- Вы вещи мои в каптерку пока. - Любаша извлекла из баула фонендоскоп и направилась к четвероногому страдальцу. Тот приподнял голову и обреченно посмотрел на нового человека. Даже при скудном освещении выглядел бедолага далеко не блестяще...

В дверях конюшни замаячило еще несколько встревоженных девичьих рожиц. Лена передала им Любашин баул и пластиковый пакет с лекарствами. То и другое было принято благоговейно.

- Идите, - напутствовала она, - чайник доктору поставьте...

- Какой чайник? Ведро пускай греют!.. - Любаша оторвала ухо от бока лошади. - Ну что?.. Хреново тебе, малыш?..

Она провела ладонью по лбу конька, между глаз к челке. Мишка доверчиво подался навстречу ласкающей руке и как бы в знак согласия прикрыл глаза.

- Знаю, малыш, хреново... Ладно, потерпи чуть-чуть. Попробуем... может, полегчает! - И деловито повернулась к Лене, стоявшей рядом: - Плохо дело! Ободочная кишка молчит. Абсолютно! Дай Бог, чтобы заворота не было... Он валялся у вас, ложился? Как вел себя все это время?

- Поначалу ложился в деннике, даже валялся... потом, когда заметили, уже не давали. Третьи сутки так с ним "в поводу" и ходим. Девчонки из сил выбились...

В этот момент конь стал резко выгибать поясницу и нервно заскреб передней ногой по земле.

- Ну вот, опять началось...- застонала Лена. - Господи, бедненький!.. - На ее глазах опять закипели слезы.- За что же тебя так?..

Было видно, как резкая, жестокая боль буквально Рвала коня изнутри.

- Води! Не давай ложиться! - властно крикнула Люба. - Палкой лупите, что хотите делайте, а ложиться не позволяйте!..

Если животное в таком состоянии ляжет, тем более станет кататься - тут-то завал, пищевая пробка, закупорившая кишку, и превращается в заворот. При котором в наших условиях мучительная гибель коня, увы, становится неизбежной...

- Все поняли?.. Где мой баул?

Привезенная дядей Валерой молодая женщина, такая хрупкая, бледная и никак не похожая на серьезного доктора, кричала и распоряжалась не хуже школьной математички. Девочка, державшая коня, встрепенулась и потащила его за собой:

- Ну, Мишка! Мишук!.. Пошли, маленький! Ну?! Кому говорят!..

В детском неустоявшемся голоске прорезались твердые нотки. Но Мишка идти не хотел. Он хотел лечь. Может, если перевернуться на спину и подрыгать ногами, удастся раздавить боль, точно назойливого слепня?.. Девочка подхватила с земли прут и стегнула конька, вынуждая двинуться с места. И привычка слушаться победила. Мишка сделал шаг, затем другой...

Любаша выскочила во двор, держа иглой вверх большой одноразовый шприц. Толстая игла была прикрыта пластиковым колпачком.

- Закрутку надо?