Чтение 23–й страницы книги ~Меч, дорога и удача~

Это тоже было одним из следствий выигранного Фундинулом боя.

Каспар шел во главе своего отряда, всем своим видом показывая степнякам, что теперь он и его бойцы снова отдельное и вольное подразделение. Впрочем, шел он туда, куда ему указывал "сержант".

Жители стойбища упорно следовали за конвоем, выискивая глазами гнома, а сопровождавшие пленников воины, отпихивая друг друга, старались подойти поближе к Фундинулу, и перешептывались, видимо обсуждая наиболее яркие моменты его схватки с Эрдеком, а некоторые особенно смелые даже дотрагивались до гнома, полагая, что это принесет удачу.

Петляя между барханами, пленники и охрана двигались наперегонки с катящимся к закату солнцем. Фрай смотрел по сторонам, но пока ему не удавалось увидеть ту песчаную гору, о которой говорил Мансур. На несколько минут Каспар забылся, а когда очнулся, неожиданно увидел ее прямо перед собой.

Это был гигантский бархан, такой высокий, что взбираться на него пришлось бы целый день.

Мансур, до того шедший позади, обогнал колонну и пошел первым. По-видимому, этого требовал обычай, которому он подчинялся.

Когда они стали огибать песчаную гору, Фрай увидел кривой одинокий столб. Скорее всего это были остатки старого дерева, которое не только засохло, но и потеряло со временем ветви.

Теперь на этом столбе сидел ворон. Тот самый, которого Каспар и его друзья видели, подъезжая к селению степняков.

При появлении людей ворон встрепенулся, снялся со столба и начал кружить над колонной.

- Небось уверен, что дождался своего, - заметил Бертран, наблюдая за вороном.

- Ему лучше знать, как все обернется. Вороны живут сотни лет, - добавил Аркуэнон.

Каспару не нравилось настроение членов его отряда, однако ничего поделать он не мог. Сейчас было как-то не к месту говорить ободряющие речи. Тем более что впереди, в дрожащем мареве, поднимавшемся от раскалившегося за день песка, стал проявляться силуэт обещанного Мансуром черного шатра.

По мере того как пленники приближались к шатру, они замечали все больше разбросанных вокруг белых черепков. Когда колонна подошла еще ближе, стало видно, что черный шатер буквально стоит на этих черепках.

Вскоре пленники поняли, что черепки - это человеческие кости и черепа, выбеленными горячим ветром и солнцем.

Неожиданно Мансур обернулся и сказал:

- Смотри, Проныра, это головы тех лгунов и нечестивцев, которые шли против моего рода. Их приводили на суд Черного Шатра мои предки. Потом приводил мой отец. Теперь привожу я... Если мудрецы посчитают тебе лгуном и нечестивцем, твои кости тоже лягут в этот песок. И кости твоих людей - тоже.

- А если они не посчитают меня нечестивцем? - спросил Каспар.

Видимо, Мансур счел этот вопрос прямым оскорблением, в его глазах вспыхнула злоба, однако он сдержался и ответил как можно спокойнее:

- Если они не посчитают тебя нечестивцем, тогда ты будешь оправдан окончательно. Тогда я не только отпущу тебя, но и попрошу у тебя прощения.

Не дойдя до шатра шагов пятьдесят, Мансур приказал всем остановиться.

Черный ворон продолжал кружить над колонной, а когда люди остановились, сел на вершину шатра - там, где торчала макушка опорного столба.

Ворон сел, но не стал перебирать перья или чиститься, как обычная птица. Он просто сидел и не мигая смотрел на приведенные жертвы. Ворон был уверен, что ему что-то перепадет.

- Ну и чего же мы стоим? - спросил Каспар, обращаясь к Мансуру, который, судя по всему, не решался пойти и проверить, живет ли вообще кто-то в этом шатре.

Шатер производил впечатление давно заброшенного жилища, вокруг него, кроме черепов и костей, не было ничего, даже следов.

- Замолчи, нечестивец, - прошипел Мансур. - Мудрецы сами выйдут к нам и дадут знак, когда посчитают нужным. Если будет на то их воля, мы простоим тут неделю, и только они будут решать, уйти нам или продолжать ждать.

- Что-то не нравятся мне эти разговоры, ваша милость, - негромко заметил гном. - Тут такой ужас по ногам пробирает, что даже мурашки... А солнце-то садится.

- Подожди, Фундинул, - сказал Каспар. - Думаю, скоро все выяснится.

Сколько им пришлось ждать, определить было невозможно. Все находились в каком-то оцепенении. Только ветерок продолжал лениво трепать старую ткань шатра да редкие венчики из конского волоса, которыми были украшены шлемы степняков.

Наконец стоявший первым Мансур пошевелился, ожил и, повернувшись к пленникам, коротко бросил:

- Пошли...

- Тебе дали какой-то знак? - удивился Каспар.

- Да ты что, Проныра, ослеп? - Мансур зло и насмешливо усмехнулся, как будто разговаривал с дурачком. - Один из мудрецов только что выходил из шатра, чтобы позвать нас...

Каспар и его бойцы невольно переглянулись. Однако спорить было бесполезно.

Каспар двинулся за Мансуром и, мельком взглянув на макушку шатра, не обнаружил там ворона, хотя не помнил, чтобы тот улетал.

Откинув полог, который вблизи оказался полуистлевшей тряпкой, Фрай вошел следом за Мансуром и удивился тому, что внутри шатра оказался выстланный каменной плиткой пол.

Изнутри шатер казался намного больше, чем снаружи.

Это сразу бросалось в глаза.

Одна его часть - со стороны входа, была погружена во мрак. Другая, отгороженная цепочкой светильников на высоких ножках, освещалась их дрожащим пламенем. На той половине, скрестив ноги, сидели люди. Их было четверо. Хотя освещения было достаточно, Каспар не мог разглядеть их лица.

- Они что - спят? - прошептал Фундинул, который первым подошел к Каспару и стал справа от него.

- Я не могу сказать тебе. Я даже лиц не могу рассмотреть, - ответил Каспар так же тихо.

Слева от него стал мессир Маноло. За ним Углук и Бертран. Далее - Аркуэнон.

Мансур вышел вперед - к самой черте масляных светильников и, остановившись, склонил голову, наверное продолжая молчаливый диалог с мудрецами.

Каспар решил спросить мессира Маноло, не случалось ли ему слышать о подобных ритуалах, однако заметил, что и мессир со странным выражением лица смотрит куда-то в пол. При этом его тело сотрясала мелкая дрожь.

Углук, видимо, тоже чувствовал себя неуютно. Он поводил плечами и то и дело чесал себя за ухом.

Стоявший рядом Бертран, казалось, был спокоен, однако его руки судорожно мяли край жилета.

Аркуэнон выглядел безупречно, вновь нацепив на лицо маску отчужденности и равнодушия.

В какой-то момент откуда-то сверху донесся шорох, и от этого звука все светильники в шатре полыхнули ярким огнем, который осветил четыре фигуры. Лишь после этого Каспар заметил, что мудрецы не сидят, а парят над полом на высоте примерно полутора локтей. Это поразило Фрая. Наверное, он должен был испугаться, но чувствовал только туповатое удивление.

Снова, казалось бы беспричинно, полыхнул огонь в светильниках. Каспар ждал этого момента, чтобы лучше рассмотреть мудрецов.

Он пришел к выводу, что лица всех четверых не были похожи на лица живых людей. Это были маски из камня. Причем из камня старого - источенного ветром и посеченного песком.

Каменные веки были опущены, каменные губы - сжаты. Руки из того же шершавого камня мирно покоились на коленях.

Стоявший впереди Мансур очнулся после долгого молчания, поклонился четырем мудрецам и отошел, встав у стены шатра - справа от Каспара.

- Сейчас мудрецы начнут рассказывать про вас всю правду, - торжественным, слегка подрагивающим голосом объявил он. - Ваша ложь всплывет наружу, и вы останетесь здесь навсегда, как те, что приходили до вас.

- Маноло Легойн! - прозвучал в шатре неожиданно громкий голос, который доносился не со стороны мудрецов, а откуда-то из-под высокого купола. - Мы будем судить тебя!

При этих слова мессир Маноло вздрогнул и затрясся заметно сильнее. Каспар отметил, что голос произносит слова на чистейшем ярити.

- Маноло Легойн! Ты отправился в этот поход, чтобы помочь совершить кражу! Ты желаешь, чтобы герцог Ангулемский, получив документ, начал войну за королевский трон. Ты собираешься помогать герцогу, чтобы впоследствии, когда он завоюет трон, получить право основать собственный магический орден. Когда тебе было шестнадцать лет, Маноло Легойн, ты был учеником мага. Демоны искушали тебя, и ты не устоял перед соблазном, продав им за мешочек серебра свиток с магическими рунами, которые пропустили демонов из нижнего мира в этот мир. За тот проступок ты был изгнан из учеников, однако все еще не оставил надежд стать магистром или даже архимагом!

Теперь мессир Маноло трясся так сильно, что Каспар опасался за его жизнь.

- Маноло Легойн! Ты будешь наказан! - объявил тот же голос.

Фигуры, парившие над полом, едва заметно шевельнулись.

В следующий миг рядом с Каспаром пронеслось что-то невидимое и тяжелое. Оно толкнуло мессира Маноло так сильно, что тот улетел куда-то назад, и было слышно, как он ударился о натянутую материю шатра.

Каспар хотел обернуться, чтобы посмотреть, что случилось с мессиром, однако его остановил звучавший отовсюду голос:

- Углук Сейгур! Мы будем судить тебя! У орка расширились глаза. Никто здесь не знал его полного имени.

- Ты живешь как перекати-поле! Ты переходишь от одной войны к другой. Ты ешь и пьешь на деньги, оплаченные кровью, и снова идешь искать утехи в бою, потому что нигде тебе нет покоя. Ты предал свой народ и воевал против него на стороне врагов! Твои преступления огромны, и за них ты будешь наказан, Углук Сейгур!

И снова невидимая яростная мощь пронеслась где-то рядом и впечаталась в орка с такой силой, что снесла его словно пушинку.

Каспар покосился на Мансура. В неясном свете огоньков, отделявших судей от судимых, было заметно выражение безудержного торжества на лице предводителя степняков.

Между тем судилище продолжалось.

- Фундинул из Рейса! Мы будем судить тебя! - объявил голос.

Бедный гном от страха начал икать.

- Фундинул из Рейса, ты украл серебро для большого заказа у своего дяди, который вырастил тебя и обучил ремеслу. Ему пришлось продать мастерскую, чтобы расплатиться с долгами, и вскоре он умер от горя. А ты до сих пор носишь на себе пятно предательства и воровства. Пора смыть его кровью, Фундинул из Рейса! Ты будешь наказан!

Новая буря смела очередного осужденного - несчастный гном врезался в туго натянутый холст.

Каспар потянул носом. Хотя светильники нещадно коптили, в шатре пахло только старыми тряпками. И еще Каспар чувствовал, что по-прежнему не боится. Разумом он понимал, что это даже неправильно, но ничего с собой поделать не мог - ему не было страшно.

Неожиданно где-то в шатре прокаркал ворон. Невидимый, он пронесся над цепочкой светильников, и пламя вздрогнуло, отразив силуэт птицы на стене шатра.

- Бертран фон Марингер! Мы будем судить тебя! - объявил судья.

Каспар видел, как Бертран тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от тягучего наваждения.

- Бертран фон Марингер! Ты совратил невесту своего брата, и тебе за это полагалась смерть. Но отец слишком любил тебя, и ты был изгнан. В первую же неделю ты проиграл в кости три тысячи золотых, что дал тебе отец, и пошел наниматься к городским убийцам, ища себе пропитание таким способом.

- Неправда! Все неправда! - закричал в исступлении Бертран. Однако голос не обратил на это никакого внимания. С тем же выражением он продолжал:

- Ты будешь наказан, Бертран фон Марингер! Спустя мгновение налетевший ураган унес и Бертрана. "Живы ли они или все уже кончено?" - как-то вяло подумал Каспар о своих друзьях.

- А теперь ты - Аркуэнон! На тебе висит тяжесть убийства твоего соплеменника. Твой взгляд холоден, а лисьи глаза безжалостны. Ты даже не можешь вспомнить, из-за чего все произошло. Теперь за тобой охотятся, словно за бешеным псом. Многие благородные эльфы поклялись, что найдут тебя и отомстят за убийство. И вот ты здесь, Аркуэнон. Ты будешь наказан!

Порыв раскаленного ветра унес Аркуэнона, лишь слегка коснувшись лица Каспара. Где-то далеко позади, возможно, даже в миле от этого места, раздался звук упавшего тела.

"Моя очередь", - сказал себе Каспар и почувствовал, как какая-то обволакивающая лень наваливается на него со всех сторон, заставляя расслабляться и мелко трястись мышцы.

- Каспар Фрай по прозвищу Проныра! - произнес голос обвинителя. - Мы будем судить тебя! Твой путь обозначен обманом и кровавыми преступлениями. За золото ты готов пускаться на рискованные авантюры и красть то, что принадлежит другим. Пришло время расплаты. Ты будешь наказан!

Цепочка огней, неподвижные мудрецы, торжествующий Мансур - все это дрогнуло и стало стремительно раскручиваться, превращаясь в шипящий огненный поток, который понесся прямо на Каспара. Ему даже показалось, что его уже сшибло и он летит, раскинув руки, чтобы упасть где-то среди растерзанных тел своих товарищей.

Неожиданно нараставший шум ветра исчез, и Каспар заметил, что стоит на прежнем месте - там же, где и стоял. Только побаливала грудь под талисманом с единорогом.

Светильники снова полыхнули языками пламени, а затем послышался уже знакомый голос:

- Каспар Фрай по прозвищу Проныра! Ты поддерживаешь связь с тайными знаниями, однако здесь это тебе не поможет!

С грохотом, от которого содрогнулась земля, четверо паривших над полом мудреца соединились по двое, и каждый из получившейся пары соответственно стал вдвое больше.

Каспар заметил, что и лица их изменились. Теперь они были похожи на старый пергамент, пролежавший в хранилищах сотни лет. Пергамент, но уже не камень.

- Ты будешь наказан!., наказан!., наказан! - разнеслось по шатру.

Сильный порыв ветра ударил в Каспара, ему показалось, что он мчится сквозь туннель. Мимо проносились яркие огни, силуэты людей, животных, птиц. Затем раздался тягучий, словно удар колокола, звук, и Каспар, очнувшись от видения, понял, что снова стоит на каменном полу посреди шатра.

Его тело сотрясала дрожь, а боль, сдавливавшая грудь, не давала дышать.

- Ты будешь наказан! - повторил голос с упрямой настойчивостью.

И на глазах Каспара пара мудрецов, сотрясая землю, соединилась в одного, снова увеличившегося вдвое.

Теперь перед ним оказался живой человек в старинных одеждах. У него было лицо степняка со злыми глазами, которые смотрели прямо на Фрая.

- Тебе не удержаться против меня, - пророкотал мудрец. Стало видно, что он не парит над полом, а восседает на застеленном коврами возвышении.

- Ты будешь наказан, - повторил старик.

Он простер руку, и из нее в сторону осужденного полетела огненная стрела. И снова Каспару было видение, как стрела превращалась в огненной силуэт крысы, разросшейся затем до размера лошади и всадника. Огненный всадник угрожал Каспару длинной пикой, жало которой рассыпало синие искры.

Острие пики вонзилось в грудь Каспара - он почувствовал невыносимое жжение.

Яркая вспышка пробудила его, и, встряхнувшись, он обнаружил, что снова невредим и стоит на том же самом месте, а на его куртке образовалось огромное выжженное пятно как раз там, где висел талисман.

Нарисованный на нем золотой единорог светился ярким желтым светом.

- Так вот в чем дело! - со странной интонацией пророкотал тот, кто совмещал в себе четырех мудрецов.

Он медленно поднялся с ковра. Каспар, пораженный огромным ростом этого монстра, невольно отшатнулся, ожидая, что тот бросится на него. Однако случилось непредвиденное.

Дрогнула земля, загудел каменный пол, и великан разложился сначала на двух, а затем и на четверых мудрецов.

Провисев над полом всего несколько мгновений, они вдруг стали рассыпаться, стекая на пол песчаными струйками.

Ощущая боль от нешуточного ожога, Каспар оглянулся в поисках своих друзей и увидел, что они поднимаются с пола, охая и держась за ушибленные места

От стены шагнул Мансур. Его глаза были полны ужаса.

- Что ты наделал, Проныра?! Что ты наделал?! Ты уничтожил проводников нашего рода! Кто теперь поведет нас через века к новым победам?!

- Я ничего не делал, - ответил Каспар. - И я не просил тебя приводить меня сюда. Случилось то, что должно было случиться, будем считать, что все обвинения с нас сняты. Проводи нас к стойбищу, и вели снарядить наших лошадей. Иначе, Мансур, я по-настоящему возьмусь за тебя и за весь твой род.

Слова Фрая подействовали на Мангура, поскольку он был свидетелем крушения своих абсолютных авторитетов. Вот они окончательно рассыпались на четыре равные кучки песка, масляные светильники стали шипеть и гаснуть, погружая шатер во мрак

Мансур кивнул и с опущенной головой направился к выходу.

Прямо от шатра он отправил к стойбищу двух воинов, приказав им немедленно снаряжать лошадей для Каспара и его отряда.

Посыльные тут же умчались, а Мансур пошел, понурив голову и едва перебирая ногами. Его состояние вызывало удивление степняков, поскольку они не знали, что случилось в шатре, из которого во внешний мир не проникало ни одного звука.

- Я не понял, что там происходило, ваша милость? - быстро перебирая ногами и забегая то справа, то слева, спрашивал Каспара гном. - Сначала так - бум! И я полетел. Потом упал и думаю: все. А потом смотрю - его милость стоит и на нас смотрит. И эта дырка на вашей куртке. Чем они это сделали? Жаль, такая хорошая куртка была.

- Да-а, - протянул Углук, загребая ногами песок. - Чудно как-то было. Мне как вдарило в живот, я даже есть захотел, как будто семь дней ни маковой росинки...

- Все, что они говорили, это ложь, - неожиданно заявил Аркуэнон. - Я никого из эльфов не убивал. Этот злой навет выдумали мои враги. А теперь преследуют меня повсюду.

- Этот суд был неправильный, - заговорил после долгого молчания мессир Маноло. - Во всем этом не было и намека на правду, Аркуэнон. Это были злые духи, которые жили в телах людей, умерших сотни лет назад. Кочевники поклонялись им как фамильным божествам своего рода и приносили обильные жертвы. Тем духи и кормились. Они бы и нас сожрали, если бы не Каспар со своим амулетом. Откуда он у вас?

Фрай осторожно дотронулся до своего талисмана и, пожав плечами, ответил:

- Да так, сам повесил. Просто мне показалось, что изображение золотого единорога может мне помочь.

- Когда-то очень давно был такой магический орден, члены которого носили на плащах изображение золотого единорога. Тогда все земли на тысячу миль вокруг города Ливена были чудесным краем, где процветали ремесла, люди не воровали и не убивали друг друга, а правили там только справедливые короли. Однако потом что-то произошло, и ничего этого больше не стало.

Мессир вздохнул и отер со лба пот. Он все еще не отошел от недавнего потрясения.

На стойбище они вернулись уже в сумерках. И тут выяснилось, что две лошади мардиганской породы и мул из-за плохого ухода захромали.

- Я дам вам взамен трех своих лошадей, - сказал Мансур упавшим голосом.

- Тогда уж меняй всех, - сказал ему Каспар.

- Всех так всех, - пожал плечами Мансур.

Казалось, ему уже ни до чего не было дела. Каспар сразу попросил еще одну лошадь для мессира Маноло, пообещав дать за нее целый золотой. Мансур и с этим согласился.

Он отдал приказ своим воинам, и те побежали за местными степными лошадками. Вскоре их доставили к шатру предводителя и стали седлать и укладывать на них сумки. К этому моменту уже стемнело, и пришлось зажигать факелы.

Аркуэнон, Бертран, Углук и Фундинул первым делом кинулись проверять свое оружие.

Фундинул очень обрадовался, обнаружив свой топор не только целым, но и вычищенным от крови и уложенным в чехол, который тоже оказался приведен в порядок.

Аркуэнон любовно поглаживал свой лук, который он нашел в целости и сохранности.

Углук взвешивал в руке привычный меч.

Бертран проверил меч своего деда, который был большим подспорьем в таком опасном путешествии.

Каспару пришлось проверить свои седельные сумки, а потом он послал одного из воинов в шатер к Лейле, чтобы забрать оставшиеся там вещи.

Помимо того, что уже было куплено раньше в селении, степняки снабдили отряд Каспар сушеным мясом, лепешками и орехами, а также дали каждому всаднику по кожаному мешку с водой. Этого должно было хватить надолго, до тех пор, пока не встретится другое селение.

Золото Каспару тоже вернули, и он сейчас же отсчитал два золотых - за лошадь и припасы. Монеты передали Мансуру, тот зажал их в кулаке, даже не посмотрев на них.

Взобравшись в седло низкорослой лошадки, Каспар неожиданно увидел рядом с собой Лейлу. Она молча протянула ему вещи - те, что он оставил в шатре.

- Прощай, милая, - сказал ей Каспар. - Извини, что не могу задержаться дольше. Дела.

Лейла кивнула и положила свою руку ему на колено. Затем вздохнула и отошла. При свете факелов Каспар заметил в ее глазах слезы.

Когда все оказались в седлах, Каспар взглянул на стоявшего в стороне Мансура, который все еще пребывал в каком-то странном оцепенении, и сказал ему:

- Я прощаю тебя, Мансур, и не держу на тебя зла. И ты тоже не держи на меня зла. Будем считать, что никакой мести между нами больше нет, а три сотни золотых я тебе верну. Если так случится, что когда-нибудь я пойду через твои земли, обязательно завезу тебе долг.

Мансур ничего не ответил.