Чтение 23–й страницы книги ~Мастер~

Слуга вопросительно посмотрел на Федора.

- Ну, чего стоишь? Проси, - скомандовал тот.

Через несколько минут на пороге появился невысокий широкоплечий мужчина с саблей на боку. Покрытый снегом плащ он скинул на руки слуге еще в сенях и сейчас предстал в черном камзоле, застегнутом на все пуговицы, широких штанах и высоких сапогах - почему-то без шпор. Он изящно поклонился и представился:

- Барон Генрих фон Рункель.

“Генрих фон Рункель - где-то я слышал это имя”, - мелькнуло у Басова. Однако память так ничего и не подсказала.

- Игорь Басов, - коротко поклонился он, - дворянин. К вашим услугам.

Рункель сделал несколько шагов вперед и, встав на расстоянии метров пяти от Басова, произнес:

- Много наслышан о вашем неподражаемом искусстве владения холодным оружием и буду чрезвычайно признателен, если вы согласитесь продемонстрировать его мне.

“Что ты Ваньку валяешь? - холодно подумал Басов, наблюдая за плавными, кошачьими движениями гостя и ощущая мощь, исходящую от его натянутой, как струна, фигуры. - Все ты видишь, все понимаешь. Говорил бы прямо, зачем пришел”.

- Учитель не устраивает демонстраций и не проводит тренировок, - вступил в разговор Федор.

- Я не прошу о тренировке, - улыбнулся Рункель. - Я надеюсь, что господин Басов соблаговолит оказать мне честь скрестить со мной боевое оружие.

- Это вызов? - спокойно осведомился Басов.

- Совершенно верно, - улыбнулся Рункель.

- Может, сперва попробуете силы на его ученике? - предложил Федор.

- Простите, юноша, - отозвался Рункель, не отрывая взгляда от Басова, - фехтование с вами пока не входит в сферу моих интересов.

- Не лезь, Федор, это мой бой, - бросил Басов и, повернувшись к гостю, произнес: - Не соблаговолите ли назвать место поединка и своих секундантов?

- Я не люблю откладывать задуманного в долгий ящик, - скривился Рункель. - Предлагаю поединок здесь и сейчас. Что касается секундантов, то я вполне доверяю господину Колычеву.

- Хорошо, - кивнул Басов. - Извольте приготовиться к поединку.

Он неспешно стянул с себя учебный нагрудник и принялся потягивать мышцы, привычно готовя их к бою. Наблюдая краем глаза, как стянувший камзол, под которым оказалась кружевная рубаха с широкими рукавами, Рункель умело разминает застывшие на морозе мышцы, он подумал: “Ну вот ты и пришел. Только с чем? Укажешь мне новые пути в этом мире или навсегда вырвешь из него? Интересно будет посмотреть”.

* * *

Через несколько минут фехтовальщики стояли в разных концах зала, держа оружие в ножнах, в левых руках. У Рункеля была его восточная сабля.

Басов выбрал для боя любимый клинок дамасской стали.

- Вы готовы? - спросил Рункель.

- К вашим услугам, - улыбнулся Басов.

- Тогда начнем, - произнес Рункель, обнажая саблю и бережно кладя ножны на лавку.

Зеркально повторив его движения, Басов неспешно двинулся навстречу. Фехтовальщики сошлись в центре и встали метрах в трех друг от друга. Несколько секунд длилась пауза, в продолжение которой противники смотрели в глаза друг другу, и тут Рункель атаковал. Казалось, огромная змея метнулась к Басову в смертоносной атаке. Тот мгновенно сместился в сторону, парировал выпад и контратаковал. Рункель ушел из-под удара и тут же произвел несколько опаснейших выпадов, вынудив противника перейти к обороне и отступить. Выдержав этот натиск, Басов все-таки сумел вернуть инициативу и перейти в наступление. Ненадолго. Через несколько секунд Рункель атаковал снова.

Бой набирал силу. Со стороны могло показаться, что несколько металлических полусфер, постоянно соприкасаясь, кружат по залу - настолько быстрым было вращение оружия фехтовальщиков. Постоянное кружение, вращение, пляска. С легким звоном клинки соприкасались, сопровождая, направляя, обходя друг друга. Ни одного лобового удара стали о сталь, ни одной остановки, ни одной задержки. Сами фехтовальщики постоянно перемещались, то бросаясь вперед в ударе королевской кобры, то по-кошачьи скользя по поверхности, то демонстрируя тигриные повадки, то обрушивая на противника медвежью мощь, то взмывая, подобно хищному орлу или величавому журавлю, то стелясь, подобно удаву.

Ни одного вскрика, вздоха, рева. Противники хранили молчание, и даже чуткое ухо вряд ли смогло бы различить звук их дыхания. Глядя на их лица, Федор думал, что менее всего они напоминают оскаленные морды рубящих друг друга в абордажных, осадных и полевых боях солдат, разбойников, стражников. Показалось, он видит перед собой лица монахов странной религии столь далекой теперь восточной страны Яма-то, когда они предавались созерцанию. Но те мирно сидели в позе дзадзен<Дзадзен - поза для медитации, практикуемая последователями учения дзен.>, концентрируя сознание на чудном саде камней, водопаде или просто белой стене. А здесь были люди, сошедшиеся в смертельном поединке. “Эти двое достойны друг друга, - неожиданно подумал Федор. - Чем бы ни закончился этот бой, для обоих он сейчас - момент наивысшей концентрации.

* * *

Возможно, оба потратили годы ради этого дня”.

Басов давно уже потерял счет времени, ударам, защитам, атакам и контратакам. Его сознание, словно зеркало, отражало происходящее и заставляло тело двигаться. Время и пространство исчезли. Исчез тренировочный зал. Исчез Федор. Исчез противник. Исчезло собственное оружие. Исчез весь мир. И в образовавшейся пустоте он выполнял некий величественный танец. Последний танец прощания с миром. Сначала он двигался, словно в молочно-белом тумане, но потом окружающее пространство наполнилось цветом, звуком, запахом. Великий водопад низвергал воды в бездонную вечность, стаи серебристых птиц парили в лазурном небе, а вокруг, во всю бесконечность мира простиралась бескрайняя пустыня, содержащая в себе все формы, какие только может породить сознание. И не было Басова, и он был везде. Он был потоком, летящим в пропасть, он был парящей птицей и самим лазурным небом, он был всей бескрайней пустыней.

* * *

Внезапно оружие провалилось в пустоту, и теснота мира вновь обрушилась на него. Басов стоял в глубине зала, сжимая в руке дамасский клинок и тупо уставившись в бревенчатую стену. Перед ним никого не было.

- Я удовлетворен, - прозвучал за спиной голос Рункеля.

Басов обернулся и увидел, что противник стоит в противоположном конце зала и, довольно улыбаясь, смотрит на него.

- Прекрасный бой!

Рункель бережно вложил саблю в ножны, пристегнул ее к поясу и неспешно направился к Басову.

- Шесть часов бесподобного фехтования, - произнес он. - Вы доставили мне огромное удовольствие, благодарю вас.

- Шесть часов? - Басов изумленно посмотрел в окно и увидел черноту наступившего зимнего вечера.

“Когда мы начинали, - пронеслась мысль, - была середина дня. Неужели мы действительно фехтовали шесть часов? Господи, и такой финал! Мог ожидать чего угодно, только не этого”. Непомерная, вековая усталость внезапно навалилась на него.

- Так уж устроен мир, - улыбнулся Рункель, будто услышав мысли Басова. - Реализуется обычно именно та вероятность, которой не ждешь. Здесь не стоит полагаться на рассудок. Он неизменно подкидывает шаблоны из уже пройденного опыта, а развитие всегда предлагает новые формы. Если бы вы прислушались к собственной интуиции, то обязательно поняли бы, что вас ждет.

Рункель стоял уже в двух шагах от Басова, его карие глаза спокойно смотрели в глаза недавнего противника.

- Вложите оружие в ножны. Думаю, оно больше не понадобится. Я бы настоятельно рекомендовал вам уйти со мной. Здесь вам делать уже решительно нечего.

Как в тумане, подхватив ножны и вложив в них саблю, Басов закрепил их на поясе, выпрямился и произнес:

- Я готов, барон.

- Генрих, - расцвел в улыбке гость. - Для вас я Генрих и очень хотел бы перейти на ты. Если такие, как мы, начнут чиниться и мериться амбициями, к чему придет этот мир?

- Да, конечно, - кивнул Басов, изо всех сил борясь с подступающей слабостью, - Генрих.

- Проститесь с учеником, - произнес Рункель. - Кажется, все остальное вы оставляете без сожаления.

Он повернулся и отошел в сторону, а Басов на ватных ногах направился к Федору.

- Вы уходите? - спросил молодой человек, поднимаясь навстречу.

- Да, - кивнул Басов. - Как всегда, в неизвестность.

- Это был потрясающий бой, - произнес Федор.

- Это был последний бой, - улыбнулся Басов. - На прощание всегда надо вспомнить все лучшее.

- Мы больше не увидимся? - спросил Федор.

- Ну почему же, - Басов положил руки Федору на плечи. - Я с удовольствием снова встречу тебя на перекрестках наших дорог. Я горжусь тобой.

- Мне будет вас не хватать.

- Может быть, мне тебя тоже. Но не надо цепляться за то, что должно уйти, иначе задержишь появление того, чему следует приблизиться. Прощай.

Они обнялись. Басов еще раз стиснул плечи ученика, повернулся и теперь уже легкой походкой направился к выходу из тренировочного зала, где его ждал Рункель.

Глава 70

БЕСЕДКА БОГОВ

Переступив через порог тренировочного зала, Басов сразу оказался на песчаном берегу тропического моря. Он удивленно обернулся и обнаружил, что двери позади нет, а вдоль узкой кромки пляжа куда-то к горизонту убегает пенная полоса прибоя.

- Тебе ничего не напоминает этот пейзаж? - громко, стремясь перекричать пронзительные голоса чаек и шум прибоя, спросил Рункель.

- Кажется, я уже был здесь, - произнес Басов, подходя к новому другу.

- Почти, - кивнул Рункель. - Ты чуть не заехал сюда, когда возвращался из Эдо в Нагасаки. Извини, нам пришлось вернуть тебя в тот мир. Твоя партия еще не была закончена.

- Кто это - мы? - осведомился Басов.

- Иногда люди называют нас богами.

- Значит, я фехтовал с богом, - улыбнулся Басов. - Большая честь для простого смертного.

- Но для бога - обычное дело, - парировал Рункель. - Пойдем. Нам есть о чем побеседовать. Кстати, извини, что для прекращения боя мне пришлось использовать искривление пространства. Другого способа прервать схватку не было. Впрочем, скоро и в этом мы будем на равных.

Они направились в сторону сада, разбитого на берегу и подступающего прямо к пляжу, и поднялись по мраморным ступенькам ведущей туда лестницы.

- Так вот оно какое, обиталище богов, - усмехнулся Басов.

- Одно из, - пожал плечами Рункель. - Можешь выбрать любое - от северных фиордов до экваториальных джунглей или пустынь. Я, например, чаще обитаю не здесь, а в другой местности, похожей на милые моему сердцу края Центральной Германии.

- Так ты тоже из того мира?

- Конечно, - улыбнулся Генрих. - Я родился в Дармштадте, в замке Рункель, в тысяча триста первом году. Сюда я привел тебя по двум причинам. Во-первых, именно сюда ты чуть было не попал в тот раз. Во-вторых, здесь живет мой друг, с которым я хотел бы тебя познакомить. Именно он с первого дня следил за твоими путями в этом мире, и он же вернул тебя тогда, решив, что тебе надо кое-что закончить. Надеюсь, вы подружитесь.

- Непривычно это - дружить с богами.

- Отвыкай от этого слова, раз уж здесь оказался, - усмехнулся Рункель. - Я - Генрих. Ты - Игорь. Или выбери любое другое имя. Мы просто люди, живущие на определенном плане бытия. Более развитые, чем живущие на том плане, откуда ты пришел, но не более того. Есть другой план, с которым наш соотносится примерно так же. И знаем о нем мы не больше, чем в Северороссии о нас. Легенды, гипотезы, сказания, конечно, существуют - но это все блики на воде. Тебе еще придется привыкнуть, что на самом деле здесь все не так, как казалось раньше. Что-то, кто-то, где-то, когда-то говорил, но все равно - все не так. Чтобы увидеть, надо прийти и увидеть, а не слушать пересказы, прошедшие через десятые руки. Так что - добро пожаловать в наш мир!

- И зачем же меня сюда привели?

- Ты сам сюда пришел, - удивленно поднял брови Рункель. - Я лишь открыл ворота. Ты прошел путями того мира, и он стал тесен для тебя. Придет время, и ты так же перерастешь этот.

- И как же я нашел путь к вам? - спросил Басов. - Ведь если я не ведал о вашем существовании, то не знал, и куда идти и кого искать?

- Через занятия, - улыбнулся Рункель. - Живущий в мире не может осознать его границ, как рыба, живущая в море, не может осознать возможность существования вне воды. Чтобы выйти из обыденности, надо сконцентрироваться - на любом занятии, которое выведет тебя из привычной системы измерений. Для тебя это было фехтование. Сегодня ты закончил школу и сдал экзамен. Собственно, о чем я говорю? Ты это и без меня прекрасно понимаешь.

Басов молча кивнул. Они миновали горбатый мостик, перекинутый через мирно журчащий ручей, и подошли к небольшой беседке, стоявшей на берегу. В центре там возвышался круглый каменный столик, по бокам располагались мраморные скамейки. Знаком Рункель предложил Басову пройти и последовал за ним, усевшись напротив собеседника.

- Вообще-то, - признался Басов, - я ожидал, что попаду в мир, где не будет конкретных форм.

- Мир не-форм тоже существует, - кивнул Рункель. - Но раз ты здесь, значит, тебе надо быть здесь. А зачем... Это как поиск смысла жизни. Когда находишь правильный ответ, значит, тебе эта жизнь уже не нужна.

- И чем же мне здесь заниматься?

- Чем хочешь, - улыбнулся Рункель. - Может, даже займешься политикой. Ты так упорно сторонился этого занятия до сих пор, что в этой области твоих знаний есть кое-какие пробелы. Но для начала советую отдохнуть. Потом тебе нужно многому научиться. Ты еще не умеешь сознательно проходить по мирам, управлять измерениями и многого другого. Здесь ты - ребенок. А когда освоишься - найдем тебе дело. Кстати, считать, будто все живущие здесь занимаются проблемами человечества, - тоже ошибка. Здесь много своих дел, и проблемами нижних миров занимается один на сотню. Так что никто тебя не заставляет идти по пути, которым, пошли мы с Артемом. Вот, кстати и он.

Молодой человек в шортах и легкой футболке поднялся по ступенькам, остановился и представился:

- Артем. Прошу прощения за задержку: изучая информационное поле, я наткнулся на одну очень интересную запись. Посмотрите.

Он сел на скамью и устремил взгляд в пространство. Мгновением позже прямо над инкрустированным полудрагоценными камнями столиком возникло трехмерное изображение. Сперва Басов не мог понять, что же видит, но потом различил статную фигуру барона Оладьина, стоящего посреди какой-то комнаты, и неизвестного ему православного священника, очевидно, высокого сана, сидящего за столом и что-то пишущего гусиным пером на листе плотной бумаги. Судя по всему, в комнате было темно - на столе горели три свечи, установленные в бронзовом подсвечнике.

- ...сведения о грядущей опасности, грозящей всему христианскому миру, - диктовал Оладьин, - абсолютно достоверны и получены от человека, Провидением заброшенного из мира грядущего в наше столетие. Понимая, что, будучи широко оглашенными, они могут подорвать сами устои государства и миропорядка, я завещаю настоятелю Валаамского монастыря хранить их в тайне триста тридцать лет, начиная от сего момента, по истечении же сего срока тайно оповестить о том североросского государя, который волею Божией будет править на тот день, а также христолюбивых и ответственных государственных мужей, стоящих при престоле, дабы заботами мирскими и молитвою отвести грозную опасность, исходящую из ада от самого сатаны. Братие, молитесь за нас, грешных, и во избежание прихода антихристова на землю в образе душегубца Ленина Ильича, вскормленного капиталистским учением Маркса, и наследника его, Сталина-душегубца. Взрыв хохота потряс своды беседки.

- Ну вот, еще одна легенда, - произнес Генрих. - Похоже, вокруг Валаамского монастыря образуется новое Братство девяти неизвестных с целью недопущения октябрьского переворота. А уж какими подробностями и сказаниями все это обрастет за три столетия - и подумать жутко. Интересные все-таки формы приобретает информация, просочившаяся в неподготовленное общество.

- Да уж, натворили вы дел со своей экспедицией, - укоризненно покачал головой Артем, глядя на Басова. - В Литве - да и по всей Европе - сейчас чернокнижники хранят гильзы от ваших автоматов, как сосуды для доставки чертей и злых духов из ада, а инквизиция выискивает их и “нейтрализует”, опуская в купели со святой водой. Интересно, во что все это трансформируется дальше?

Басов со вздохом опустил голову.

- Ладно, друзья, - положил на стол тяжелую ладонь Рункель. - Что было, то прошло. Давайте думать о будущем.

Глава 71

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Когда Петр проснулся, у него было такое ощущение, будто он вынырнул на поверхность с пятиметровой глубины. Сознание возвращалось медленно. С ним стало проявляться и окружающее. В душных сумерках летней ночи он лежал на верхней полке грохочущего на стыках плацкартного вагона.

- Как я сюда попал? - пробормотал он. - Откуда и куда я еду?

Неспешно, но последовательно память начала прокручивать события прошлых дней. Заманчивое предложение неведомо откуда взявшегося бизнесмена принять участие в экспедиции в параллельный мир, в эпоху Ивана Грозного. В эпоху, на изучение которой он потратил столько лет. Аванс, триста долларов. Боже, как они выручили семью! В Университете пришлось взять отпуск за свой счет “по семейным обстоятельствам”. Жене пришлось соврать, что уезжает в дальнюю экспедицию на раскопки. Поездка в Псковскую область на машине с Доченко. Четырехнедельный тренинг на военной базе с какой-то группой спецназа и угрюмым замкнутым фехтовальщиком, ходившим с казацкой шашкой. Потом - большой облом. Эксперимент провалился. Аппаратура перегорела. Коридор в иное измерение потерян и восстановить его не представляется возможным. Подписка о неразглашении. Категорический отказ Доченко выплатить какую-либо дополнительную сумму сверх аванса. Скажи-де спасибо, что и те деньги вернуть не заставили. Финальная попойка с ребятами из спецгруппы. И вот его в полубессознательном состоянии везут на армейском УАЗике во Псков и сажают в какой-то проходящий поезд. Все.

Нет, не все. Ему показалось, что перед пробуждением он видел и слышал нечто... Чего упускать нельзя. Наверняка это был сон. Но очень важный... и бесповоротно забытый. При любой попытке восстановить что-либо в памяти возникала только гнетущая, душная темнота. От бессилия и головной боли он застонал и откинулся на подушку.

В коридоре вспыхнули люминесцентные лампы.

- Петербург, граждане, через полчаса прибываем в Петербург. Витебский вокзал, - прокричала противным голосом проводница, пробегая по вагону.

Петербург? В сознании всплыли на мгновение шпили католических соборов и карета, грохочущая по булыжной мостовой меж аккуратных немецких домов. Картинка промелькнула и исчезла. Что за бред? Вспомнился “Медный всадник”, Исаакий, Невский проспект, запруженный машинами. Теперь порядок.

Громко запела вагонная трансляция. Потом пошли новости. Где-то возбуждено против кого-то уголовное дело. Президент Владимир Владимирович Путин что-то сказал о вступлении в ВТО. Ага, надо вступать. Происшествия: на одной из баз Черноморского флота произошел взрыв боеприпасов. Пострадавших нет. Наверное, опять грехи от какой-то комиссии скрывают.

Потом была толчея у туалетов, ссора соседа с проводницей. Поиски своего рюкзака в темноте багажного отсека, завершившиеся успехом на третьей минуте.

Словно во сне он вышел на перрон и медленно пошел к массивному зданию вокзала, держа рюкзак на одном плече. Вокзал жил своей неустанной жизнью. Носильщик катил тележку, с надеждой заглядывая в лица пассажиров и ища клиентов. Пожилые дачники с массивными рюкзаками за плечами неслись, стремясь успеть на раннюю электричку. Свернув в боковой проход, он прошел через неширокий проезд и спустился в метро.

Станция “Пушкинская”. Кто такой Пушкин? Род Пушкиных жил под Москвой... Господи, Александр Сергеевич Пушкин, великий русский поэт. Лицей, Болдино, Михайловское, Черная речка. Боже, как болит голова. И этот странный, необычный поезд. Почему необычный - для него, коренного питерца?

Он вышел на станции “Маяковская” и медленно пошел к дому. Город просыпался. Первые машины уже спешили куда-то по Невскому. Невский, милый Невский, как хорош ты был с сиреневым садиком на вокзальной площади, и зачем тебя изуродовали этим зубилом?

Какой здесь тяжелый воздух! Дышать невозможно. Да, после месячного сидения во псковских лесах в Питер возвращаться тяжеловато...

Он неспешно прошел по улице Маяковского и свернул в знакомый с детства дворик. Тяжело переставляя ноги, поднялся по лестнице и открыл дверь.

Заспанная Маринка выскочила в коридор прямо в ночной рубашке и удивленно уставилась на него.

- Господи, - всплеснула она руками, - ты на себя не похож! Ты же сказал, что это на несколько месяцев.

- Да, отменили, - поморщился Петр. - И кроме аванса больше ничего не выплатят.

- Ну и черт с ним, - вдруг повеселела Маринка. - Слушай, я тебе такое расскажу...

- Подожди, - загораживаясь от слабого света, проникающего в коридор из комнаты, словно от луча мощного прожектора, он отвернулся к зеркалу. Оттуда смотрело на него лицо предельно уставшего молодого человека.

- Да, это я, Петр Назаров, тридцати двух лет от роду, - пробормотал он, тупо глядя в зеркало. - Но чего-то не хватает...

Он поднес руку к лицу, и только тут понял чего - шрама у левого виска. “Какой шрам? - удивился он. - Не было у меня никаких шрамов!”

И тут без того мутное изображение в старом зеркале стало еще менее четким, и сквозь него проступило нечто иное.

...Пороховой дым клубами плыл над свинцовыми водами Балтийского моря. Ядра, падая в воду, вздымали фонтаны брызг. Их корабль начал медленно разворачиваться в сторону эскадры противника.

Войдя в пространство между кормой и носом двух шведских кораблей, судно снова изрыгнуло огонь из обоих бортов. Было видно, что залп нанес кораблям страшные разрушения. Через несколько минут в это же пространство вошел их союзник, также дав залп обоими бортами. В это же время они совершили хитрый маневр, подошли к одному из противников и почти в упор дали залп из всех орудий. Страшный треск от ломающихся досок донесся со стороны врага. Он начал крениться и тонуть. Крики радости огласили палубу победителя.

- На абордаж! - зычно крикнул Дрейк, выхватывая саблю и указывая на наваливающийся с левого борта шведский фрегат.

- На абордаж! - взвыла команда.

- На абордаж! - крикнул Петр, выхватывая свою саблю.

Его охватила непонятная веселость. Размахивая клинком, он сделал шаг к трапу, ведущему со шканцев на палубу, и тут краем глаза заметил, что в его сторону, вращаясь, летит сбитый шведским ядром кусок реи. На мгновение время остановилось, а потом снова рвануло с места...

- А-а-а, - закричал Петр и присел, прикрыв голову руками.

- Что с тобой? - с тревогой спросила Марина, подбежав к нему и обхватив обеими руками за шею.

- Ничего, - пробормотал Петр, - извини, я очень устал.

- Да, конечно, иди ляг, поспи.

Заботливо поддерживая, она проводила его в комнату, подвела к расстеленной постели и принялась помогать снимать одежду.

- Поспи, отдохни, - бормотала она. - А потом я тебе такое расскажу, такое...

- Марина, я люблю тебя, - сказал Петр, обнимая жену за шею и целуя в губы.

- Я тоже люблю тебя, - сказала она, отвечая на поцелуй и помогая лечь.

- Мне кажется, я тебя десять лет не видел...

“А почему, собственно, десять лет?” - промелькнуло в сознании, прежде чем он провалился в сон.

Когда он проснулся, солнце уже заливало комнату. Ходики на стене показывали три часа. Марина, напевая что-то веселое, гладила белье. Сашенька угукала в манежике.

- Проснулся, - вскрикнула Марина и пританцовывающей походкой направилась к тумбочке. - А у меня для тебя сюрприз!

Она отодвинула один из ящиков, достала оттуда прямоугольник конверта и, сияя, как начищенный самовар, подсела на краешек кровати.

- Тебе письмо пришло, из Стокгольма. Тебе дают грант на исследования по теме “Взаимоотношения России и Швеции в период Ливонской войны тысяча пятьсот пятьдесят восьмого-тысяча пятьсот восемьдесят третьего годов”. Будешь возглавлять группу шведских аспирантов. Приглашают переехать в Стокгольм, с семьей, - она сделала многозначительную паузу, - предоставляют жилье, и грант на период исследований пять тысяч шведских крон в неделю. Петенька, это же две тысячи долларов в месяц!

Она весело захихикала и бросилась Петру на грудь. Почувствовав радостное настроение матери, Сашенька тоже радостно захихикала и запрыгала в манежике.

- Господи, да неужели? - радостно вскрикнул Петр, обнимая жену.

Жизнь продолжалась...