Чтение 23–й страницы книги ~Занимательная механика~

– Будь я на месте тех, кто нас преследует, я бы убил всех членов экспедиции.

– Почему?

– Потому что, если мне доведется сюда вернуться, я буду очень злым.

На этот раз паузу выдержал профессор. Поковырялся в банке, тяжело вздохнул и поинтересовался:

– А вы бы вернулись?

– Скорее всего – да, – ответил Остин.

– Почему?

Джеймс пожал плечами, словно удивляясь недогадливости собеседника:

– Потому что привык доводить дело до конца. И потому что счастливое возвращение означало бы, что отсюда можно вырваться.

Именно так его и рекомендовали Кантору: настоящий офицер, не боящийся ни бога, ни черта и воспринимающий приказы как личное дело. Солдат. Такими, как Остин, гордится любая армия, и жаль, что в американских войсках вскоре станет на одного профессионала меньше. Профессор вновь задумался и опомнился лишь от щелчка зажигалки: доевший нехитрый ужин Джеймс закурил сигарету.

– Я не просто так спросил о направлении, – продолжил Кантор, без энтузиазма разглядывая полупустую банку.

– Я понял, – кивнул офицер.

– Мы плутаем, но я не думаю, что нас водят по кругу. Я знаю, что шаманы сильны, но не верю, что они способны заморочить тридцать… – Эммануил сбился.

Вспомнил, что их осталось значительно меньше. Кашлянул: – Не верю, что шаманы способны заморочить всех нас.

– Мы шли, ориентируясь по солнцу, – мягко напомнил Остин. – Согласно карте мы должны были пересечь железнодорожную ветку и выйти к поселениям.

Этого не произошло.

– Получается, они нас куда-то ведут?

– Получается.

– Я надеюсь, они покажут нам Богиню, – жалко произнес Кантор. – Перед смертью покажут.

– Зачем?– безразлично спросил Джеймс.

– Но ведь мы шли.

– А они нас убивали.

– Не всех и не сразу.

– Они не остановятся. – Остин внимательно посмотрел на профессора: – Мы все умрем. – И указал зажатой в пальцах сигаретой на банку: – Кушайте. Эммануил, кушайте. Вам нужны силы.

Профессор слабо улыбнулся и ненадолго вернулся к еде. Несколько мгновений офицер смотрел на жующего товарища, затем вытащил из кармана пачку, пересчитал оставшиеся сигареты, подумал и раскурил еще одну. У него оставалась еще пара пачек в рюкзаке, однако Джеймс не верил, что проживет достаточно долго, чтобы остаться без курева.

А потому – щелчок зажигалки, глубокая затяжка и дым в воздух.

Хорошо.

Вытянутые ноги немного ноют от усталости, но впереди восемь часов сна, вполне достаточно для отдыха. В животе приятная тяжесть. В голове – ни одной раздражающей мысли. Полное спокойствие.

Свыкся?

Можно сказать и так. Командир обязан демонстрировать спокойствие и рассудительность в любых ситуациях. Не терять головы, не поддаваться панике. Уметь находить выход. Остин не смирился с приближением смерти, знал, что, несмотря на бессмысленность сопротивления, будет бороться, цепляться зубами за каждый шанс, стараться вырываться и вытащить подчиненных. Он не боялся смерти. Приказал себе не бояться и не боялся.

Командир обязан демонстрировать спокойствие и рассудительность в любых ситуациях.

– Скажите, Джеймс, – нерешительно протянул Кантор, вновь отвлекаясь от еды. – Вас знакомили с секретными картами этого района?

– Что вы имеете в виду?

– Ну… я знаю, что русские понатыкали в Сибири массу военных баз…

– Объектов, – поправил профессора Остин. – Русские не используют слово «база» в данном контексте.

Он был офицером до мозга костей. Всегда точен в деталях.

– Не важно, – мотнул головой Кантор. – Вы видели карты?

Воцарившиеся на обломках СССР демократы щедро делились с новоявленными союзниками государственными секретами, здорово облегчив жизнь военной разведке и ЦРУ. Остину показывали карту, полученную еще в начале девяностых, но, поскольку при Ельцине никакой заботы о защите страны не проявлялось, можно было не сомневаться в том, что новых объектов в Сибири не появилось.

– И?

– Что вы имеете в виду?

– В районе, куда шла наша экспедиция, есть какие-нибудь базы?

На этот раз Джеймс не стал поправлять собеседника. Зачем? В конце концов, перепуганный ученый не обязан следить за деталями. Отрицательно покачал головой: – Нет.

И принялся думать, не выкурить ли третью подряд сигарету. Ведь целый день без табака, черт побери.

– А хранилища какие-нибудь? Химические или бактериологические арсеналы? Могильники ядерных отходов?

– Нет.

Но профессор не унимался:. – Может, здесь был полигон, на котором проводились какие-нибудь испытания? Вы спрашивали? Уточняли?

– Ни черта здесь не была, – махнул рукой Остин. – Тайга.

– Точно?

– Абсолютно. – Офицер поерзал, устраиваясь поудобнее, заложил руки за голову: – Почему вы спрашиваете?

– Есть одно подозрение, – медленно ответил Кантор. – Но если вы говорите, что никаких военных объектов в нашем районе не было, то…

Джеймсу очень не хотелось менять принятую позу, уж очень комфортно он устроился, но пришлось. Он чуть подался вперед и задрал левый рукав:

– Вы спрашиваете, потому что у вас появились такие же штуки?

Эммануил закусил губу и долго, почти минуту, изучал три красные язвы, украшавшие предплечье офицера. Затем кивнул:

– Да. Сегодня утром… на груди…

– И вы решили, что подцепили какую-нибудь заразу?

– А что я еще должен был решить?

– Не знаю, – спокойно произнес Остин. – Я, к примеру, сразу подумал о шаманах.

Кантор удивленно посмотрел на офицера:

– О шаманах?

– Разумеется. Вы ведь сами говорили, что они способны на многое.

– Но… – Эммануил прикоснулся к груди, но тут же отдернул руку. Он явно пребывал в замешательстве. – Но…

– Ваши язвы болят?

– Нет.

– Температура? Сухость в горле?

– Нет.

– Видимо, все еще впереди.

Совпадение или нет, но врач экспедиции погиб совсем недавно, на него упало дерево. Однако Остин не сомневался: останься врач жив, он бы не помог.

– Я завидую вашему спокойствию, Джеймс, – признался Кантор. – Меня, честно говоря, трясет от страха.

Командир обязан демонстрировать спокойствие и рассудительность в любых ситуациях.

– Вы держитесь молодцом, профессор, – похвалил собеседника Остин. – Не ожидал.

– Спасибо.

– Не за что.

Мужчины помолчали.

– А еще, – спокойно продолжил офицер, – мне понравилась ваша мысль насчет того, что шаманы позволят нам увидеть Богиню. Я хочу ее увидеть. Я хочу знать, ради чего умираю.

– Спасибо, что не держите на меня зла, – прошептал Кантор. – Ведь это я…

– Не терзайтесь, – усмехнулся Остин. – Ложитесь лучше спать, завтра нас ждет еще один переход.

И поднялся на ноги. Третью и последнюю на сегодня сигарету Джеймс решил выкурить в одиночестве.

Вторник

Все было точно так же, как в прошлый раз. И совсем не так.

Деревянная, чуть покосившаяся дверь оказалась незапертой, Волков просто потянул на себя ручку, и проход в квартиру открылся. А вот аромата сырости Федор не почувствовал, несмотря на то, что старье из прихожей никуда не делось. Висело, как в прошлый раз, но пахнуть перестало. И лампочка, едва светившая во время его прошлого визита, теперь радостно сверкала. То ли хозяин ее протер, то ли ввернул новую.

«Занятно…»

В комнате тоже навели порядок. Ковер стал заметно светлее, практически вернул себе прежние краски. Абажур, висевший над самым столом, переместился ближе к потолку и тоже производил впечатление вычищенного.

«Если верить наружному наблюдению, Оружейник явился в квартиру всего двадцать минут назад. Действительно, занятно…»

Очкарик выполнил данное обещание – снял засаду. Однако слежку за квартирой оставил, а потому уже знал, как выглядит загадочный убийца.

– Доброе утро.

– Доброе.

Оружейник сидел на стуле, положив руки на стол. Старый, немного сутулый, одетый… как-то серо. Именно так: не неброско, не незаметно, а именно серо. И хотя каждая надетая на нем вещь сама по себе была относительно новой и чистой, вместе они создавали весьма и весьма унылое впечатление. Убийца, наводящий ужас на самые мощные спецслужбы мира, походил то ли на кладбищенского сторожа, то ли на контуженого клоуна.

А может, дело не в одежде, а в глазах?

– Вы пунктуальны, Федор Александрович.

– Работа такая, – хмыкнул Волков и сделал шаг в комнату.

И замер от неожиданности.

В стоящей на комоде клетке, той самой, что вчера служила усыпальницей для попугая, сидел тойтерьер. Пару мгновений собачка мерила Очкарика мрачным взглядом, а затем рявкнула. Да как рявкнула! Карманное животное оказалось обладателем тяжелого и чудовищно громкого баса. Короткое «Гав!» наполнило комнату так быстро и так плотно, словно на комоде разорвался артиллерийский снаряд.

Федор вздрогнул.

Оружейник улыбнулся:

– Именно поэтому, когда приходят гости, я запираю Серафима в клетку. Что поделаешь – зверь.

Тойтерьер зевнул и улегся на дно клетки. Выглядел он довольным. Птичьих костей вокруг не наблюдалось.

Сгрыз?

Шаляпинский бас песика стал той самой каплей, которая переполнила чашу волковской невозмутимости. Очкарик впал в легкое замешательство и спросил первое, что пришло в голову:

– В квартире стало…

– Чище? – пришел на помощь Оружейник.

– Да.

– Это все монета, – рассмеялся старик. – Она так и называется: «Гнилое место», усиливает гнетущее ощущение. Карпов сделал, как вы уже поняли. Когда я оставляю убежище, я расплачиваюсь, и до моего следующего визита квартира выглядит крайне погано. Предосторожность.

– А откуда у вас номер моего телефона?

Очкарику требовалось время, чтобы прийти в себя.

– Пусть это останется моим маленьким секретом, хорошо? – Оружейник снова улыбнулся: – А вы присаживайтесь, Федор Александрович, присаживайтесь. В ногах правды нет.

– А где она есть?

Волков отодвинул стул и разместился напротив старика.

– Правд много. Какая вас интересует?

– Все, – отрезал Очкарик.

– Но я не могу ответить на все вопросы разом, – развел руками Оружейник. – Тем более на невысказанные. Давайте пойдем по порядку?

– И вы будете отвечать?

– Вы спрашивайте, а там посмотрим.

Тойтерьер засопел, но голос подавать не стал. В открытую форточку долетели звуки грустной песни:

Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене.

И я вижу свежие шрамы на гладкой, как бархат, спине.

Мне хочется плакать от боли или забыться во сне.

Где твои крылья, которые так нравились мне?

Кто-то слишком громко включил радио.

Где твои крылья, которые нравились мне?

А перед Волковым сидел серый убийца с мертвыми, ничего не выражающими глазами и терпеливо ждал вопросов.

– Спрашивать у вас паспортные данные, я так понимаю, бессмысленно?

– К чему формальности? – Оружейник едва заметно пожал плечами. – Мы ведь беседуем не для протокола.

– С чего вы взяли?

– Разве я арестован?

– Это можно исправить.

Замешательство прошло, и Очкарик решил как можно быстрее вернуть потерянные позиции. Старику удался психологический удар, пора продемонстрировать твердость.

– За что же вы хотите меня арестовать?

– За убийство Арифа Гусейна.

– Уважаемый Федор Александрович, – благодушно протянул Оружейник, – мы оба знаем, что Арифа Гусейна убил Ильгар Гамбар. Семейное дело, так сказать. Молодая кровь вскипела и все такое прочее.

Серафим подтвердил слова хозяина негромким, но тяжелым звуком. То ли проскулил, то ли зевнул. Что именно сделал песик, осталось невыясненным, но презрительные нотки прозвучали весьма отчетливо.

– Ильгар совершил убийство вашим оружием, – сказал Очкарик.

Волков не давил, не напирал – не время, но фразу произнес уверенно и твердо.

– Что требуется доказать.

– А если докажу?

– Каким же это образом? – удивился старик. – Федор Александрович, мы с вами прекрасно понимаем, что знать правду и доказать ее – далеко не одно и то же. Кто поверит рассказам глупого юнца, указывающего пальцем на уважаемого человека? Тем более что и указывать будет не на кого, я, знаете ли, в тюрьму не собираюсь.

– Есть люди, которым не требуются доказательства, Они мне поверят.

– Знаю, – усмехнулся Оружейник. – Но захотите ли вы сказать им «Фас!»? Вот в чем вопрос.

Старик говорил негромко, однако была в его голосе непоколебимая вера в произносимые слова. Он полностью контролирует ситуацию. Он, серый убийца с внешностью обветшалого гаера. У него есть козырь, бьющий все карты Волкова, и Очкарику захотелось увидеть эту карту.

– К чему наша встреча?

– Чтобы удовлетворить ваше любопытство.

– Монетки вы оставили специально?

– У вас должен был появиться след.

«Чеканщик? Его рассказы о монетах на все случаи жизни? Это след? Эту историю я должен был услышать?»

Как относиться к истории Карпова, Волков не знал до сих пор. С одной стороны, любой коллекционер в какой-то мере сумасшедший, склонный видеть в своем занятии мистическое начало. Тем более коллекционер потомственный. Но и в то, что Сан Саныч – банальный фальшивомонетчик, Очкарику не верилось. Преступников, даже если они хорошие актеры, Волков видел насквозь, чуял, подобно хорошему псу. Он мог ошибиться в другую сторону, начать подозревать честного человека, но наоборот – никогда. Карпов не уголовник, а его история… его история…

Его сумасшедшая история…

Но пора возвращаться к разговору. Очкарик мрачно посмотрел на старика:

– Играли со мной в поддавки?

Не очень-то приятно чувствовать себя бараном, которого ведут на веревочке, но что делать, в этой партии карты сдавал Оружейник, а он оказался опытным шулером.