Чтение 23–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

– Что ты за мужчина, – проговорила она с презрением.

– Да вот такой, – ответил я смиренно.

– Никчемный, – сказала она с непонятной злостью.

– Никчемный, – согласился я. – Что делать, бывают на свете всякие.

Она искривила рот, но сдержалась, не выплюнула то ли ругательство, то ли оскорбление. После затянувшейся паузы буркнула:

– Спим.

Я лег молча и послушно. Под стенку, конечно. Она допила вино, я закрыл глаза и сделал вид, что сплю. Слышно было, как ходит по пещере, что-то перекладывает, пинает мешки, доносилось раздраженное сопение.

Судя по скрипу, еще и загородила вход каменной плитой, а также наложила защитные заклятия от мелких зверей и посыпала толстой травой, что отпугивает ночных упырей. В этом месте, как говорила по дороге, именно они опасные. Других зверей почти нет, упыри всех извели.

Наконец опустилась поблизости, я чуть приподнял веки. Ага, лежит ко мне спиной, перекрывая дорогу от выхода в холодную ночь.

Рука моя поднялась сама, чтобы подгрести ближе, но вовремя одернул себя. Проще подгрести того ящерника, что остался в ночи. И безопаснее.

Утром она выглядела мрачной, лицо слегка осунулось, в глазах сверкал злой огонек.

Я спросил жизнерадостно:

– Как спалось? Что снилось?

Она рассерженно метнула в мою сторону острый, как ее ножи, взгляд.

– Тебе ничего плохого не снится?

– Нет, – признался я.

– И не будет, – буркнула она. – Не успеешь…

Пока собиралась, я рассматривал втихую ее бугристую спину. Ночью, когда сознание играет подчиненную роль, а то и вовсе отключено, всякие страхи, даже детские, могут выбраться и окошмарить всю ночь. Но слишком уж велика и мускулиста, чтобы ее утешать… Если бы дюймовочка, да еще блондинка с глупыми глазками, то у каждого сразу страсть защитить, спасти, объяснить, что это лишь дурной сон, а сейчас все хорошо, я с тобой…

Но с нею так не сделаешь, не поймет. С детства привыкла, что уж ее никто защищать и утешать не будет.

Когда вышли, на раскаленном с утра песке появились валуны, размером с отдыхающих на берегу моржей. Или на спящих носорогов. Только поверхность блестит под солнцем, отполированная исчезнувшими морями.

Джильдина настороженно начала двигаться вдоль стены, не отрывая от валунов взгляда. Так мы прошли почти сотню шагов, начали сворачивать за скалу, как вдруг один из этих валунов поднялся на четыре крепких ноги и без разбега ринулся на нас. Джильдина увернулась, но зверь учел, и рогатая голова ударила именно в ту сторону. Она взлетела в воздух, трижды перевернулась, как игрушечная кукла, а зверь, не дожидаясь, когда грохнется на землю, развернулся и ринулся на меня.

Я был прижат к отвесной стене, но еще когда он ударил бодибилдершу, в моей руке оказался молот. Я без размаха отправил его прямо в надвигающийся лоб, а сам поспешно метнулся в сторону. Раздался треск, грохот, молот ударил по ладони, я растопыриваю пальцы уже инстинктивно, а зверь с жутким всхрапом рухнул на землю.

Мне показалось, что под ногами вздрогнуло, а скала предостерегающе затрещала. Я подцепил молот на место и бросился к могучей женщине. Она осталась лежать вниз лицом, как и упала, я потормошил за горячее твердое плечо:

– Вы о’кей?

Она прошептала в землю:

– Да, все в порядке…

Если это олрайт, подумал я, что тогда неолрайт, но смолчал, мы всю жизнь врем, но в данном случае – хорошая и нужная брехня, человек не грузит других своими проблемами.

– Встать сможете?.. Кости целы?

Она пошевелилась, повернула голову, затем кое-как приподнялась на дрожащих руках.

– А где… олбригхт?

– Красивое имя, – восхитился я. – Что-то напоминает…

Она повела глазами, вздрогнула, обнаружив огромную тушу зверя почти рядом. Теперь и я рассмотрел, что все тело чудовища в таких же пластах тугих мышц, как и у моей мускулистой повелительницы, а толстые жилы выступают еще более красиво и победно. Но сейчас лежит, уткнувшись мордой в каменную стену, сломанный рог отлетел на пару шагов, задние ноги еще вздрагивают, царапая землю толстыми раздвоенными, как у кабана, копытами, а из расколотого лба течет густая темная кровь.

– Как? – спросила она, поднялась на ноги, поморщилась, ее пошатывало, на все смотрела расширенными глазами. – Как?..

– Вы ж видите, – сказал я застенчиво, – ударился головой о скалу. И убился. Наверное, там у него мозги. Интеллектуал.

Она спросила непонимающе:

– Головой? О скалу? Почему?

– Дерева не было, – объяснил я.

– Нет, ударился почему?

– Поскользнулся, – сказал я тихо и сделал вид, что совсем застеснялся.

Она спросила с недоверием:

– И на чем поскользнулся?

Я смущенно потупил глазки долу.

– Ну… я же трус… испугался… а когда пугаются, то… как бы это деликатнее сказать, он на этом моем испуге поскользнулся.

Она оглянулась, просканировала взглядом место, где должен был поскользнуться олбригхт, а я снова опустил глазки и пошаркал подошвой, поясняя, что устыдился, и поспешил затереть свой позор в песок, пока она не увидела всю глубину моего мужского падения.

Наконец, все еще пошатываясь, она взялась за ножи, я с интересом смотрел, как пытается срезать второй рог, будто не врубается, что бычьи рога практически намертво всажены в монолитную, почти монолитную, костяную глыбу черепа. Потом пробовала срезать копыта, но снова неудача, даже кожа оказалась крепкой, словно из гибкого металла.

– А что за животное, – спросил я с вялым интересом, – полуплотоядное? Как свинья?

Она буркнула, не оборачиваясь:

– Это олбригхт, я же сказала. Никто еще не добывал его… из всех, кого знаю. Встреча с ним – верная смерть.

– Не такая уж и верная, – заметил я равнодушно. – Подумаешь, бизон-переросток.

– Тебе сказочно повезло.

– Разве?

– Повезло, – повторила она.

– Ах, доблестная и неустрашимая леди Джильдина! – воскликнул я. – Вы не представляете, что такое повезло, когда вот в такой ситуации!

– Ну-ну…

– Вот одному моему другу, – сказал я живо, – повезло так повезло! Он как-то оказался без оружия, а за ним погнался огромный пещерный лев, что самая что ни есть верная смерть: от такой зверюки ни убежать, ни защититься! Удирая, друг добежал до реки, а там как раз на берег вылез жуткий крокодил и тут же распахнул огромную пасть, кого угодно проглотит, тоже верная смерть… Мой друг упал в ужасе как раз в момент, когда лев прыгнул…

Я замолчал, ожидая эффекта, но Джильдина спросила раздраженно:

– И что? Где удача? Лев его сожрал?

– Какая вы… – сказал я с неудовольствием, – женщина! Понятно же, лев перелетел через моего друга и попал прямо в раскрытую пасть крокодила. Крокодил не ждал такого подарка, но лев оказался великоват, крокодил начал его заглатывать и задохнулся. А друг мой затем снял шкуру и с крокодила, и льва!

Она покачала головой.

– Это был ты? Только тебе может так повезти… Эх, как бы второй рог вытащить! Такая ценность…

– Довольствуйтесь одним, – посоветовал я. – А то еще и шкуру восхочется положить у кровати… У вас как насчет кровати?

– Шкуре вообще нет цены, – ответила она с жалостью. – И сердце стоит дорого. И печень… Селезенка лечит от любой болезни… а за мозг из позвоночника знахари готовы жизни отдавать…

– Свои?

Она сердито дернула плечом.

– Не остри. Посматривай по сторонам.

– Может, – предложил я, – заодно и пообедаем?

Она сказала еще злее:

– Ты ж только что ел!

– Да я хорошим делом всегда готов заниматься снова и снова, – объяснил я. – Это основа правильного мировоззрения! Чтоб хорошим делом заниматься хотелось, а нехорошим – нет. Чтоб даже не хотелось. Ни за какие пряники!.. Ну, разве что за очень большие.

Она несколько раз оглянулась на тушу олбригхта, к нему слетаются крылатые, среди них я заметил и с перепончатыми крыльями, и даже с чешуйчатыми.

– Жаль… Впервые оставляю такое богатство.

– Берите пример с меня, – предложил я. – Я такое оставил, такое оставил!.. Не вышепчешь. Зато сколько приобрел…

Она проворчала с презрением:

– И что ты приобрел?

– Вас, леди Джильдина, – ответил я преданно и посмотрел на ее могучие плечи, – разве это не богатство? Такие дельты! Ах, какие дельты… А трицепсы, с ума сойти… А когда на камбаловидную смотрю, так у меня от восторга прям все спирает!

Она оглянулась, поморщилась.

– Смотри лучше под ноги, камбаловидный… Это что еще за камбаловидная?

– А это вот здесь, – сказал я, – под икроножной… Чуть выше – двуглавая, но еще эффектнее – тонкая мышца, что в данном случае не совсем тонкая, а самое то, что надо…

Она быстро шла вперед, не оглядываясь больше и, возможно, не слушая, а я смотрел в ее бугро-мышцастую спину и понимал, что да, это класс, это интереснее, чем девку с голыми сиськами, тех легион, а с такой спиной – одна, уникальная…

Среди раскаленного марева высились термитники, но когда мы проходили мимо, я видел, как из отверстий вылезают крупные бескрылые осы, суетливо бегают, машут сяжками. Сперва не поверил глазам, а когда проходили мимо второго, не утерпел подхватил на ходу палку и стукнул по вершине купола. Из нор моментально высунулись крупные головы с угрожающе разведенными жвалами. Можно подумать, термиты, я по жвалам не отличу их даже от жуков, но многие в ярости выскочили на вершину термитника и бегали, подпрыгивая и грозно щелкая в воздухе кривыми серпами челюстей.

По дороге часто видел огромных насекомых, слишком крупных для насекомости, легкие у них, что ли, вместо трахей, а однажды стал свидетелем, как крупный паук поймал ящерицу и, быстро опутав паутиной, легко поволок в нору.

Вообще слишком часто попадаются огромные и сверхбыстрые насекомые, видоизмененные жуки, однажды видел даже прыгающих гусениц.

Как я понял, несмотря на то что сквозь Барьер проходит великое множество народу, почти все гибнут в первые же часы, в том числе и от ядовитых насекомых, ящериц, птиц и прочей живности. Также за новичками охотятся старожилы, потому что те чаще всего приносят как золото, так и разные ценные штуки. Мне повезло, прошел ночью. Насекомые, в основном, спят из-за низкой температуры воздуха, а потом уже я воспользовался мазью, отпугивающей всякую мелкую дрянь.

Но как бы хотелось успеть встретить новичка из-за Барьера, расспросить, пообщаться, подготовиться…

Глава 14

Среди выжженной пустыни дико и страшно высятся скалы, похожие на слоеные пироги, обкусанные со всех сторон голодными великанами. Иногда обкусаны внизу настолько, что целые горы держатся на тонких ножках.

Богатырша благоразумно обходила их стороной, я послушно повторял все ее движения, словно шел по минному полю. Время от времени мы проходили мимо гор с отвесными стенами, и очень часто оттуда смотрели на нас исполинские лица.

Не понимаю, что двигало людьми, надежда или отчаяние, когда на отвесной стене выбивали с невероятными трудностями эти гигантские барельефы. И вообще не понимаю, как! Снизу не поставить леса, высоковато, сверху не спустить на веревках мостки – слишком высоко, люлька оборвет своим весом.

Но зачем-то вырубали в стене то бесстрастные, то перекошенные гневом лица, ужасающие и свирепые, а также сцены сражений с непонятными существами?

Впрочем, я вообще-то дурак, если не понимаю такое. Как будто марсианин какой. Зачем строили пирамиды, вырубали из цельной горы Сфинкса, гигантские статуи Будды, ставили камни Стоунхенджа, Бронзового солдата, памятник на Поклонной горе, обелиск Неизвестному солдату, хотя вроде бы проще деньги и усилия направить на огороды, выращивание свиней, разведение еще больше кур и гусей…

Как ни далеко те люди отстоят от нас, но все же в нас есть общее. Иначе мне никогда не удалось бы разобраться в некоторых моих находках…

Джильдина резко остановилась, повела головой из стороны в сторону.

– Что случилось? – спросил я.

– Засада, – сказала она тихо. – Впереди пятеро.

– Где? – удивился я.

– Вон за теми оранжевыми камнями, – ответила она, продолжая смотреть прямо. – Запах! Не слышишь?

– Нет, конечно, – ответил я, – как я могу услышать! Собака я, что ли…

Ветер в самом деле, к несчастью для засевших, резко изменился и дул в нашу сторону. Я сосредоточился, подключил усиление обоняние, чуть не стошнило от собственного запаха, но и он не смог забить тонкие струйки чужого человеческого тела. Этот сильный – от Джильдины, а вот и чужие, что идут от гребня…

– Семеро, – ответил я так же тихо.

– Пятеро.

– Семеро, – повторил я. – Двое вон с той стороны.

Она быстро стрельнула в ту сторону взглядом. Запах, похоже, с той стороны не улавливает, ветер идет мимо, но там в самом деле очень удобное место, чтобы ударить в спину.

– Откуда знаешь?

– Так я ж начал принюхиваться, – объяснил я. – Я ж не собака!

– Жди их, – велела она одними губами. – А мои эти пятеро.

– А вы…

Я не договорил, из-за гребня, нас не дождавшись, выпрыгнули все пятеро разом. Воздух вздрогнул от дикого вопля. У меня кровь застыла от леденящего крика, это что-то нечеловеческое, даже дочеловеческое. Ножи оказались в руках Джильдины в момент, когда эти еще летели в прыжке, и жизнь двоих оборвалась еще в полете.

Отступив, она молниеносно размахивала ножами, похожая на многорукую богиню Шиву. Из-за гребня напротив выбежали двое с палашами в руках. Молча и без шума они бросились к нам. Я ждал их, глядя искоса, чтоб не показать, что заметил. Оба бросились к богатырше, справедливо считая ее самым опасным противником. Я повернулся и одним ударом меча снес одному голову, а второму рассек плечо.

Он вскрикнул, отшатнулся, перехватил палаш другой рукой. Снова свернуло лезвие меча Арианта, легкий хруст перерубленной кости, и рука с зажатой в кулаке рукоятью палаша отделилась от тела.

– Не оглядывайтесь! – крикнул я Джильдине. – Засада зачищена, потерь нет!.. Помочь или идти хворост собирать?

Она промолчала, ее дыхание было свистящим. Ножи мелькали так, что я видел только смазанные полосы сверкающего металла.

Жуткое зрелище, дерется молча и страшно, как механическая машина. Я постоял сзади, оберегая ее спину. Мою спину никто не оберегал, но, если попытаются обойди нас двоих, замечу сразу.

Мне показалось, что Джильдина начинает выдыхаться, быстро обошел схватку сбоку, эти трое слишком уж пытаются окружить воительницу, нечестно, да и вообще на женщину нападать нехорошо. Ближайший начал в беспокойстве оглядываться на меня и мой обнаженный меч, но раньше сверкнул нож бодибилдерши, и он захлюпал перерезанным горлом.

Двое, видя, что нас тоже двое и ни один даже не ранен серьезно, побледнели, начали пятиться. Она перешла от защиты к нападению, нападающие пятились все больше, она наконец процедила сквозь зубы:

– Кривозуб, ты на что надеялся?

Разбойник, отбиваясь, буркнул:

– Ты знаешь…

– А сосунок непрост? – зло сказала она.

– Вам повело…

– Повезет еще, – заверила она. – У тебя вещи для продажи в Квентине? И ты, дурак, с таким товаром да в дорожную драку?..

Она сделала выпад, и напарник Кривозуба отшатнулся, перехватив свободной рукой глубокую рану на руке. Судя по повисшей кисти, женщина рассекла не только вены, но и сухожилия.

Кривозуб быстро повернулся и бросился бежать. Джильдина, которой не надо поворачиваться и потому быстрее набрала стартовую скорость, догнала на гребне. Я видел, как он упал, тут же дважды поднялся и резко опустился ее нож. Потом она сняла с трупа мешок и вернулась ко мне.

Она тяжело дышала, кровь струится из порезов на плече, небольшая рана в правом боку и совсем неглубокая на скуле. Оглядев меня, бросила с удивлением:

– Одежду твою порвали, но ты… даже не ранен?

– За вашей широкой спиной держался, – объяснил я. – За такими дельтами и косыми с широчайшей… как не уцелеть?

– А-а… это тоже неплохо.

– А что плохо?

Она пожала плечами:

– Мог завизжать и броситься бежать куда глаза глядят.

– И лишиться вашей благородной защиты? – удивился я. – Леди Джильдина, я, конечно, дурак, но не полный идиот.

Она хмуро улыбнулась.

– Да, ты не совсем дурак.

– Снимите свой драгоценный жилет, – попросил я. – Ах какая выкройка, какие вытачки! Это вы сами шили?.. Чувствуется вкус, вкус, даже гламурность. Я посмотрю раны.

Она отмахнулась:

– Да такие заживают сами… Хотя, ладно. Мне кажется, в тебе все-таки есть лекарский дар. Слабенький, но есть.

– Это массаж, – объяснил я.

– Да, – согласилась она, – массаж у тебя действительно целебный. Но и в бою ты неплохо поработал. Честно говоря, не ожидала.

– Да что хорошего, – ответил я уныло. – Человеков убил… А у них тоже есть, наверное, души. Даже у муравьев есть, значит, и у человеков тоже что-то вроде. И покаяться не дал!.. Какой я, оказывается, нехороший человек…

– Зато жив, – бросила она. – Это и есть жизнь.

– Разве это жизнь? – спросил я печально. – Во грехе, что во тьме. Как язычник, прости Господи…

– Жизнь, – заверила она.

– Жизнь ничего не стоит, – сказал я грустно, – но ведь и ничто не стоит жизни!.. В благополучном мире жизнь – горизонтальное падение, а здесь и под углом, и прямобрякальное…

Я все ждал, что сбросит одежду и даст себя осмотреть, кровь хоть и почти перестала сочиться из ран, но не думаю, что не тревожат, однако торопливо сняла со всех мешки и сложила в кучу. Так же быстро пошарила по карманам, собрала амулеты и талисманы. У Кривозуба оказалось три: один на шее и два на груди.

– Амулет от змей и ящеров!.. – воскликнула она пораженно. – Что за дурак… Ладно, за него дадут большие деньги.

– Возьмите себе, – предложил я. – У меня принципы.

– Что?