Чтение 23–й страницы книги ~Алатырь-камень~

А если с озера? А там как раз синь-камень… Стоп! – почти выкрикнул он.
Осколки бессвязных слов Родиона наконец-то, как живые, сложились в цветную мозаику, и подсказка лекаря, словно рамка, очертила их, сомкнув воедино. Теперь он знал, что нужно делать, вот только и впрямь не было бы поздно.
Вихрем выскочив в галерейку, где он совсем недавно беседовал со стариком-булгарином, Константин опрометью пробежал ее и резко затормозил в узком переходе перед двумя дружинниками, которых поставил здесь воевода Горыня.
– Ты, – устремился указательный палец государя в одного из них. – Бегом на звонницу. Если заперта – выбей дверь, но чтоб колокол звонил что есть мочи. Бегом! – рявкнул он на замешкавшегося воина, и тот кубарем скатился по лестнице, торопясь к приземистому Дмитриевскому собору, стоящему напротив терема.
– А ты немедля разыщи воеводу. Пусть Горыня собирает всех воев, что есть под рукой.
– Так убыл давно полк-то, – возразил дружинник. – Кого сбирать-то? Нас сотня всего и осталась, да еще стража градская. Ну и те, кто второочередники.
– Вот пусть всех метет подчистую и на коней! – раздраженно прикрикнул Константин. – Да моих не забудь. Их в первую очередь поднимай. Пусть внизу у терема ждут.
«Теперь что?.. – чуть растерянно подумал он и тут же спохватился. – Ах, да! Минькины пушки. Хоть и неказисты, но все равно немалым подспорьем станут. О! Надо же Славку разбудить!» – И он метнулся по крутым переходам наверх, на ходу вспоминая, где кого уложил вчера воевода.
То, что вышла ошибка, да не одна, а сразу две подряд, он понял слишком поздно, когда изменить уже ничего было нельзя. Ну ладно разбудил Торопыгу – этот сгодится, а вот Миньку будить не следовало бы – чревато.
«Ладно, мы ему иное занятие найдем, так что за нами не увяжется», – подумал он.
Объяснить все заспанному Славке и Торопыге решил по дороге к озеру, торопливо бросив им на ходу, чтоб одевались и ждали его во дворе. Там уже стоял гомон, а воевода, могучей глыбой бестолково мечущийся среди суетившихся людей, прибавлял лишь суеты, но никак не порядка.
Едва Константин сбежал по высоким ступенькам с крыльца, как почти лоб в лоб столкнулся с владыкой Мефодием, торопившимся через двор.
– Все после расскажу, отче, – бросил он на ходу. – А пока благослови народ на бой. Ты, кстати, дружинника моего не видел? Он должен был в набат ударить, да что-то не слышно его до сих пор.
Патриарх открыл рот, но ответ был уже не нужен. Раздался сочный колокольный звон, первым делом поднявший в небо переполошенную стаю ворон, тут же принявшуюся возмущенно каркать.
– Я там звонаря оставил, – откуда ни возьмись появился запыхавшийся дружинник.
– Молодца, – уже спокойно ответил Константин и перевел дыхание.
«Как правильно торопиться? Для этого надо совершать медленные движения, но без перерыва между ними», – вспомнил он и двинулся к воеводе.
– Горыня, – окликнул негромко, но гигант услышал, обернулся и опрометью бросился к царю.
Отведя его в сторонку, Константин негромко произнес:
– От того, что ты так суетишься, быстроты у твоих воев не прибавится. Они что, из материнской люльки вчера вылезли, или все-таки сами знают, что должны делать?
– Да вроде бы знают, – неуверенно протянул Горыня.
– Тогда мешать им ни к чему. А где мои дружинники?
– Всех подняли. Вот-вот прибудут, – заметно успокоился Горыня – сказывался невозмутимый тон царя.
– Вот и славно, – одобрил Константин. – А лошади их в твоих конюшнях?
– Туточки они все, – подтвердил Горыня.
– Тогда иди туда и спокойно повели конюхам, чтоб седлали их в первую очередь. Нет, – тут же поправился он. – В первую очередь мою и воеводы Вячеслава Михалыча.
– А мою, государь? – раздался сзади голос Торопыги. – Не обижай. Я понимаю, что многое позабывал, но мечом не одного ворога ссеку, ежели что.
– И его тоже в первую, – вздохнул Константин и посоветовал Горыне: – Не суетись, воевода. То ли будут вороги, то ли нет – неизвестно. Представь, что это учеба. Я же тебя знаю – всегда из лучших был, так чего же теперь-то?..
– Вот это ты верно сказал, государь, – весело заметил подошедший Вячеслав. – Воевода, бегущий в мирное время, вызывает смех, а в военное – панику, – с ходу выдал он очередной афоризм, измененный применительно к средневековью.
– Но мешкать тоже не след, – добавил Константин. – Когда все будут готовы, немедленно выезжай к синь-камню. Мы там будем.
– Туда-то почто? – удивился Горыня.
– Потом, все потом, – отмахнулся уже на ходу. – Ты лошадей повели готовить. – И тут же обратился к изобретателю, шедшему следом за Вячеславом: – У тебя пушки не подведут, как при вчерашнем испытании?
– Да мелковаты они, – поморщился Минька.
– При отсутствии горничной негоже отказываться от кухарки, – прокомментировал Вячеслав.
– Точно, – подтвердил Константин. – Значит, так. У меня тут внезапно возникло желание проверить сей град на предмет боевой готовности оставшегося гарнизона. Вводную я Горыне уже дал. Ну, якобы вороги приближаются к граду, и ему необходимо вывести воев к синь-камню. Время уже засек. Но чтобы все выглядело более реально, вели своим людям пушчонки загрузить и вон хоть в том возке отправить туда же. Да, чуть не забыл, – спохватился он. – Корзина-то у воздушного шара в порядке?
– Да нормально. Борт один только помялся, а так ничего, – с подозрением глядя на Константина, ответил изобретатель.
– Тогда давай еще и воздушное наблюдение изобразим. Человечка три-четыре оставь и организуй его накачку. Будем сверху несуществующего врага искать. А мы со Славой время засечем, чтоб потом точно знать, какой срок нужен, чтобы его с земли поднять. Сам-то воздухоплаватель в порядке?
– Ты что, Слана не знаешь? – усмехнулся Минька. – Он же как только караван приведет с Урала, и сразу ко мне. Можно сказать, асом стал. Залезает в корзину, а глаза прямо светятся. Если я когда-нибудь планер построю, то он первым испытателем станет.
– Кстати, а ты сам-то летал на нем? – невинно осведомился Константин.
– Спрашиваешь, – горделиво хмыкнул Минька. – Только не летал, а поднимался. Он же веревкой привязан, а та к вороту намертво…
– Вот и мне рукой помашешь с верхотуры, а заодно и посмотришь, что там у нас неправильно. Я прямо там буду, у синь-камня. Кстати, Вячеслав, а ты совершенно случайно Переяславль не снабдил земляным маслом или продуктами его перегонки?
– Так ведь Переяславль, можно сказать, внутренний округ, – пожал плечами воевода. – К чему оно ему?
– Жаль, – расстроился Константин, но, увидев, как Минька снова насторожился, тут же добавил: – Представляешь, как было бы здорово, если бы мы еще и дымка для убедительности подбавили? А то, что это за враги, которых и не видно вовсе. Ну ладно, – вздохнул он с облегчением, завидев, как из конюшни уже выводят сразу трех скакунов. – Поеду я, пожалуй.
– Я что-то не пойму! – выкрикнул, недоумевая, изобретатель, но конюхи уже подводили царю чалого жеребца, так что вопрос пришелся в пустоту.
Во всяком случае, Константин даже не оглянулся, торопясь к городским воротам. Следом, догоняя его, устремились Вячеслав и Николка Панин.
– А теперь слушайте меня, – негромко произнес Константин, едва они втроем выехали за распахнутые городские ворота.
Глава 18 Битва у синь-камня
– Времени у нас мало. Только-только до синь-камня добраться, а там, скорее всего, разговаривать будет некогда, – продолжал он, поглядывая по сторонам, но вокруг было все чисто и спокойно.
Белая гладь огромного Плещеева озера навевала лирическое настроение и внушала непоколебимую уверенность в том, что все будет хорошо.
Константин вздохнул и продолжил, обращаясь сразу к обоим:
– Родиона помните?
– А кто ж его не помнит, – хмыкнул Вячеслав. – Он еще в Ряжском полку у Юрко Золото при обороне города отличился.
– А потом в спецназе со мной бок о бок, – подхватил Торопыга. – От смерти меня спас в Царьграде.
– Только он теперь вроде как охрану посольства возглавил, которое уехало и до сих пор не вернулось, – припомнил Вячеслав.
– Там еще боярин Вилюй моего человечка должен был повстречать, – понизил голос Торопыга. – А ты это к чему, государь?
– Можешь не шептать – чужих тут нет, – вздохнул Константин. – А и были бы, все равно скрывать уже нечего. Нет их никого – ни Вилюя, ни человечка твоего. Айляха его кликали, так? Да и Родиона тоже нет. Умер он. – Он поперхнулся, кашлянул, но решил ничего не говорить о странных словах булгарина и продолжил: – У меня на руках умер. Сегодня это случилось. Его в степи нашли и привезли сюда. Пока едем, расскажу все, что я от него услышал перед смертью.
Оба спутника царя, как по команде, стащили с голов шапки, обнажая кольчужные капюшоны, а Константин вынул из-за пазухи и протянул Торопыге половинку монеты в одну куну:
– Это тоже он передал. И еще пайцзу. Благодаря ей он и выбрался из града ханского, когда там наше посольство резать начали.
– Что-то на него не похоже, – буркнул Вячеслав. – Не из таковских он, чтоб в стороне оставаться, когда наших бьют.
– Похоже – не похоже. Видать, ума хватило, чтобы понять – спасти все равно никого не получится, а сведения привезти надо.
– И как же он выбрался?
– О том не рассказывал – спешил главное поведать, ну а как сказал, так сразу и умер. Да это уже не важно, – досадливо передернул плечом Константин. – Теперь слушайте. Скорее всего, следили за боярином – с кем встречается, с кем разговоры ведет. Наверное, неаккуратно работал. Напали на него сразу после того, как он с твоим человеком встретился. К тому времени он уже и без того многое вызнал. Например, то, что на самом деле нет у Бату никакой вражды с братьями и все это – обычный обман. Так что это уже не обычный набег получается. Это война, Вячеслав Михалыч, – повернулся он к воеводе. – Словом, нынче же всех гонцов надо отправить. Грамоты с красной печатью, как ты помнишь, у меня в заветном ларце заготовлены. Ну а тех, кто на учебе под Воронежем, – в первую очередь, а то есть у меня опасения, что те, кого мы в степь отправили, не справятся. Сдается мне, что этой зимой либо мы монголам хребет переломаем, либо… – договаривать он не стал.
– А сведения-то точные? – спросил вконец растерявшийся Торопыга. – Не получится так, что…
– Не получится, – отрезал Колнстантин. – Гонца Вилюй не отправлял, потому что хотел до конца убедиться в том, что узнал. Скорее всего, он собирался это сделать сразу после встречи с Айляхой, но – не дали. Только боярин с Родионом был, а они же не знали, что тот такой шустрый. Словом, он ворогов и в темноте учуял, только поздновато. Сам-то от стрелы увернулся, а Вилюя тут же уложили. Ну а дальше пошло-поехало. Пятеро их было, да все там и полегли.
– Спецназ, – протянул Вячеслав. – Семь лет, как он из него ушел, а навыки остались.
– Когда он убедился, что Вилюю помочь уже не в силах, бросился в темноту за Айляхой, чтоб предупредить, но и тут самую малость не успел. Подранили Айляху, причем здорово. Добить, правда, не смогли – Родион помешал. Рядом с Айляхой еще трое монголов легло. Потому тот и доверился нашему спецназовцу, да и терять ему нечего было – умирал уже. Так вот он рассказал, что незадолго до их встречи хан Бату ездил куда-то высоко в горы. Айляха его и сопровождал. Он ведь в личную охрану, в кешиктены выбился. В горах же этих то ли шаман, то ли злой колдун живет, словом, большая скотина. И был у них с Бату разговор. Что в награду пообещал колдуну хан – неведомо, а вот слова самого шамана о том, как погубить Русь, Айляха хорошо запомнил.
– А вот с этого момента поподробнее, – попросил Вячеслав.
– Не выйдет, – вздохнул Константин. – Говорю же – умирал Родион. Сказал лишь, что колдун повелел прежде всего уничтожить синь-камень, который лежит у большого озера. Стоит с ним совладать – и все. Руси конец настанет. Не сразу, конечно, но…
– Почему это? – возмутился воевода.
– Не знаю, – вздохнул Константин. – Может быть, потому, что вместе с этим камнем кое-какие людишки из этого мира тоже исчезнут, – намекнул он. – Но это только мои догадки.
– Неужто эти людишки так для Руси важны, что она без них с ворогом окаянным совладать не сможет? – усомнился Торопыга.
Вячеслав многозначительно переглянулся с Константином и философски заметил:
– Всякие людишки бывают. – И уточнил: – А каким же образом погубить?
– А вот тут уж я тебе ничего не скажу, потому что и сам не знаю.
С этими словами Константин спешился и с уважением прошелся вокруг синевато-серой шершавой глыбы. Даже в этот пасмурный зимний день, несмотря на легкий, хотя и начинающий усиливаться снежок, она оставалась чистой, будто возле нее был поставлен какой-то невидимый уборщик. Снежинки не таяли на его поверхности – они просто не долетали до нее, незаметно теряясь в воздухе.
– И ради этой сказки весь переполох устроен? – недоверчиво поинтересовался Торопыга. – Мало ли что умирающий в бреду поведает. Нет, про ханский обман – оно конечно, а вот колдуны, синь-камень…. Сам посуди, государь, ну откуда здесь монголам взяться? Пусто кругом.
– Я бы не устраивал, но вот беда, – развел руками Константин. – Родион сказал, будто колдун ругался на Бату за то, что тот послал таких жадных воинов в тот раз. Если бы они самовольно не изменили свой путь, то еще тогда все было бы кончено, а из-за их глупости пришлось ждать столько лет.
– Ну и что? – недоуменно нахмурился Торопыга.
– Всеведа вспомни, – посоветовал Константин. – Тысячный отряд монголов прошел почти до Рязани, как нож сквозь масло. А теперь представь, что было бы, если бы их не встретил Всевед. В июле броды на Оке сыскать – раз плюнуть. Дальше Мещера, а это глушь еще та. Коней в поводу, и не спеша потопали прямым ходом к…. С трех раз догадаешься? И я не сказал еще одно. Колдун предупредил Батыя о том, что все это должно произойти до дня Карачуна, а самое лучшее – именно в этот день. Сразу оговорюсь, речь его была сбивчивой. Может, я чего-нибудь не понял и зря всполошился, но уж больно все сходится. Прямо как в мозаике.
– А день Карачуна сегодня, – негромко откликнулся Николка, задумчиво поглаживая рукой камень. – На нем хорошо топор точить, – похвалил он синеватую глыбу. – Вон какой шершавый. Ежели его распилить, то столько точил получится, что… ой! – отдернул он руку и пожаловался: – Колется.
– А ну-ка покажи, – заинтересовался Константин.
– Да пустяшное дело, государь, – засмущался Торопыга. – Даже руда не выступила.
– Давай-давай, показывай, – поддержал Вячеслав, мгновенно поняв, чего именно хочет друг.
Руку Николки с маленьким черным пятнышком, еле видимым на среднем пальце левой руки, они разглядывали чуть ли не минуту, затем переглянулись между собой.
«Обычный электрошокер, причем очень слабенький», – говорил взгляд воеводы.
«Только откуда здесь динамо-машина?» – вопрошали глаза Константина.
– А по-моему, Родион все-таки что-то напутал, – задумчиво произнес Николка. – Ну какие тут могут быть монголы? – Он плавно обвел засыпанные свеже-выпавшим снегом окрестности озера. – Нешто мои люди меня не предупредили бы? Тогда выходит, что и они и я зазря твой хлеб-соль едим. Верно я говорю, Вячеслав Михалыч? – повернулся он за поддержкой к воеводе.
Тот в ответ неопределенно пожал плечами и посоветовал:
– А ты все же получше всмотрись. То ли мне мерещится, то ли в глаз что-то попало, но какие-то черные точки в кустах промелькнули. Вон, пригорочек впереди. Сдается, он повыше камня будет, так ты до него доскачи и глянь, – посоветовал он добродушно.
Едва Торопыга удалился, как Вячеслав взволнованно повернулся к другу. Солидная важность верховного воеводы всея Руси мгновенно слетела с него, и на Константина смотрело лицо юного спецназовца. А сквозь волнение уже проглядывала прежняя, столь хорошо знакомая Константину по былым годам, лихость и бесшабашный задор:
– Будет драка, Костя. Это я тебе точно говорю. Есть одна примета, которая всегда сбывается. Как только у меня в голове Высоцкий или Трофим [201 - Трофим – поэт, композитор и певец Сергей Трофимов. По мнению многих, включая и автора этой книги, один из самых лучших бардов России, если только не самый лучший.] зазвучит – все. Считай, что мордобитие обеспечено. Иногда сам удивляюсь. Вроде все в порядке, а я кого-то из них с утра напеваю. К чему бы? И на тебе, то на дороге засаду устроят, то вообще в абсолютно мирном русском городе ребятки местные пристанут, чтоб я с ними тренинг провел. Вот и сегодня с самого утра в ушах мелодия звучит, аж подпевать хочется.
– А кто поет?
– Трофим, – нахмурился Славка.
– Это что – хуже?
Воевода как-то странно покосился на него и явно ответил не то, что на самом деле думал:
– Считай, что они одинаковы.
– А чего хмуришься? – не отставал Константин.
Славка открыл было рот, затем закрыл, потом опять открыл и, указывая в сторону города, сказал другу:
– А вот и первая подмога.
Тот обернулся. Действительно, к ним во весь опор уже неслись всадники.
– Только что-то их много, – пробормотал Константин. – С нами всего два десятка ехало.
– Так Минька мастеровых своих на коней посадил, а их у него не меньше. Вон как в седле держатся – яко пес смердячий на заборе, – процитировал он известное выражение Петра I.
– А остальные?
– Этих я не знаю, – насторожился Славка. – Слушай, уж не монголы ли? – И он потащил клинок из ножен.
Но тревога была ложной. Как оказалось, старик-лекарь сразу после разговора с Константином не отправился спать, хотя ему и предложили местечко среди своих. Некоторое время он сокрушенно разглядывал безмятежно посапывающих булгар и юрматов, перебирая в сухих старческих пальцах янтарные четки-бусинки.
Затем, вздохнув, лекарь вышел на улицу, протер лицо снегом, извлек из своих пожитков молитвенный коврик, разулся и, встав лицом к югу, то есть к Мекке, приступил к совершению утреннего намаза. Он прочитал первую суру из Корана, сделал два положенных рак-ата [202 - Рак-ат – поклонение, падение ниц. Их количество в намазе строго регламентировано. Во время утренней молитвы необходимо совершить два рак-ата, во время полуденной – четыре и т. д.] , но на этом его салят ассубх [203 - Салят ассубх – ежедневная утренняя молитва на заре (между рассветом и восходом солнца).] не закончилась. Немного подумав, он прочитал еще и другую суру, последнюю [204 - Последняя сура – имеется в виду 114-я сура Корана «Люди».] , показавшуюся ему особенно важной.
Затем лекарь не спеша поднялся, свернул коврик и отправился будить Рашида, назначенного ханом старшим над этими десятками…
– Наш хан Абдулла ибн Ильгам сказал тебе, русский царь, что клинки его воинов будут с тобой до тех пор, пока камень не станет плавать, а хмель тонуть [205 - Речь идет о торжественной клятве булгар, которая заканчивается словами: «разве тогда нарушим договор свой, когда камень начнет плавать, а хмель тонуть». Именно так, заключая союзный договор, поклялся Абдулла князю Константину.] , – спрыгнув с коня и легко, кошачьей грациозной походкой ступая по снегу, подошел к Константину Рашид. – Я что-то не видел утонувшего хмеля, и по пути сюда мне ни разу не встретился камень, всплывший из воды, – первым улыбнулся он своей незамысловатой шутке.
– Я тоже, – согласился Константин.
– Тогда почему ты оскорбил нас, не взяв с собой?
– Вы устали с дороги. Я решил дать вам немного отдохнуть, – смутился Константин.
– Мои воины обижены, – покачал головой Рашид. – Они считают это недоверием к нам.
– Я готов искупить свою вину, – приложил руку к сердцу Константин.
– Золотом? – пренебрежительно усмехнулся молодой булгарин.
– Тогда я второй раз обижу вас, а мне бы этого не хотелось. Я знаю, что больше всего любит настоящий воин, но лучше, если ты скажешь об этом сам, – неторопливо произнес Константин.
– Наш хан – великий человек. Он умеет выбирать себе друзей, мудрых, как священный свиток всемогущего, – одобрительно заметил Рашид. – Что ж, я скажу. Ты пошлешь меня и моих воинов первыми, когда придет пора скрестить клинки с этими пожирателями падали, умеющими только отнимать у людей честно нажитое добро.
– Награда велика, но я дарю ее тебе от всего сердца, – торжественно произнес Константин.
– Тогда будь столь же щедр и к нам, – выступил вперед Каргатуй. – Позволь нам быть вторыми. У нас тоже есть что сказать этим умельцам воевать с мирными народами. Поверь, в бою мы не осрамим тебя. Во всяком случае, от хана Бачмана я ни разу не слышал попреков, но только слова благодарности.
– Пусть будет так, – кивнул Константин.
– Ничего себе награда – первыми в бой пойти, – шепнул на ухо другу подошедший воевода, занимавшийся в это время размещением пушек и расстановкой своих дружинников, и похвалил: – А ты классно держался. Я бы так не смог.
– Вот потому-то я и не люблю Европу, – вполголоса ответил Константин. – Там продается все и вся уже сейчас. А Восток…
– Дело тонкое, – продолжил Вячеслав.
– Нет, не так. Просто на Востоке за деньги – что сейчас, что потом – многого купить невозможно. Зато кое-что – и весьма дорогое – тебе вручат даром, ничего не требуя взамен. Вот потому-то Киплинг и прав, сказав свое бессмертное: «Запад есть запад, восток есть восток, и вместе им не бывать».
– Почему? – нахмурился Славка. – Я что-то недопонял всех сияющих глубин твоей царственной мудрости.
– Да все ты отлично понял, – отмахнулся Константин. – Не могут быть вместе те, кто не понимает и от этого презирает друг друга. Сам же мне говорил, что теперь совершенно иначе смотришь на Кавказ.
– Так это потому, что он пока совсем иной, – неуверенно сказал воевода.
– Правильно. А почему? Да потому, что он еще ничего не перенял у Запада. А перенять он может только самое худшее. Сам знаешь, что дурной пример заразителен. Стоп! – неожиданно прервал он сам себя. – По-моему, началось, – и указал на Торопыгу, галопом несущегося к ним.
Николка начал кричать еще издали:
– Выезжают, выезжают!!
Впрочем, это предупреждение было напрасным. Всадников, выбиравшихся из-за заснеженных кустов на противоположном берегу, увидели все. Константин обернулся к своим людям, жалкой горстке по сравнению с той тысячей, не меньше, что скапливалась там, раскрыл было рот, чтоб приободрить их, но в это время из возка вылез старик-булгарин.
– Вот оно – долгожданное явление Магомета народу, – раздалось сзади. – А ему-то что нужно?
– Неправильно говоришь, воевода, – укоризненно покачал головой ибн Усман. – Сейчас будет бой и много крови. Я – лекарь. Если я уеду, то кто поможет воинам?
Константин только вздохнул и обреченно махнул рукой.
– Ты прав, ибн Усман, – произнес он. – Только отойди за возок, чтобы ненароком не пролить свою кровь, ибо если ты погибнешь, то кто станет лечить моих раненых. Пойдем, Слава, – повернулся он, но тут же услышал сзади чей-то до боли знакомый звонкий голос:
– Пушки к бою!
Константин обернулся, и все внутри у него похолодело. Минька, вылезший из возка, хлопотал вокруг своих орудий, деловито распоряжаясь людьми.
– А это явление откуда? – прошептал Константин и подбежал к изобретателю, который не обращал на царя ни малейшего внимания. – Ты какого сюда приперся?! – прошипел он сдавленным от бешенства голосом. – Ты где вообще должен быть?! Ты на воздушном шаре должен быть!
Но Минька вместо защиты сам перешел в контратаку.
– Ага, на воздушном шаре, – подтвердил он спокойно. – Сверху лучше всего видно, как вас убивать будут. Только я не сторонник трагедий Маяковского.
– Шекспира, – машинально поправил Константин.
– Да хоть Толстого, – зло ответил Минька, и только тут другу стало заметно, с каким трудом он себя сдерживает. – Я, может, тоже хочу поприсутствовать на ваших учениях. Врагов-то тут нет, государь, так чего ты меня гонишь? К тому же шарик занят. Туда наш патриарх захотел залезть, ну я и предложил Слану его покатать, – прищурился он.
Константин внезапно понял, что изобретатель вот-вот взорвется.
Впрочем, тот и сам это ощущал, поэтому ограничился кратким советом:
– Не трожь меня, государь. Напоминаю на всякий случай, что мне не тринадцать лет, а четвертый десяток идет, причем давно. И я все равно никуда отсюда не уйду, так что ты только свой авторитет потеряешь.
Сзади вырос Вячеслав. Чувствовалось, что сейчас он всей душой на стороне Константина.
– А ну проваливай! – решительно выступил он вперед.
– А вот это ты видел, – и Минька, окончательно озлившись, слепил смачную дулю и сунул ее под нос воеводе, опешившему от такого хамства. – Это мои пушки и мои люди! Значит, и я возле них должен быть! И еще здесь мои друзья, хотя теперь это вопрос спорный, – упавшим голосом произнес он.
Трудно сказать, что предпринял бы в ответ на это Вячеслав, но тут обстановку разрядил Константин.
Глянув на противоположный берег реки, он прикинул расстояние до города и заметил другу:
– А ему уже все равно не успеть. Придется оставить, иначе получится еще хуже. – И, показав на конную лаву, скопившуюся на противоположном берегу и постепенно выступающую на лед, пояснил: – Перехватят.