смокинг топорщится, словно под ним пара пистолетов.
запах хвойного лосьона. Расставив вазочки и бокалы, официант поклонился, и в
полуметре от себя Энрике увидел волосы, разделенные безупречным пробором. В
нос снова шибанул запах хвои.
Его зажигают, и получается как свечка.
без перехода спросила: - А ты правда скучал по мне, Рико?
нужен. Ой, смотри, представление начинается.
стал медленно гаснуть, и вскоре в зале уже ничего нельзя было рассмотреть.
появился фокусник, она даже захлопала в ладоши, привлекая внимание клубной
публики.
аппетитно, но Энрике совершенно не хотелось есть. Теперь он думал только о
часах.
ассистентку. Лоретта долго аплодировала ему вслед, а затем дали свет, и на
сцену выскочили полуголые девицы.
успели выпить весь аперитив. Возле них постоянно роились официанты, и Энрике
невольно прикидывал стоимость их заказа. Получалось больше десяти тысяч.
на часы. Энрике как током ударило - часы были очень похожи! Но мало ли
похожих часов? Коррадо так впился глазами в помощника посла, что тот
обернулся и посмотрел на Энрике.
к Лоретте.
если бы по сцене скакали молодые мужики.
Представляешь, так танцевать - никакие каблуки не выдержат. А у них ничего.
Может, они железные?
маслину и прожевал ее, не ощутив никакого вкуса.
кредитную карточку Официант что-то сказал, и на лице посла появилось
недоумение. Потом подошел метрдотель, и посол начал что-то объяснять, но как
Энрике ни напрягался, ничего услышать он так и не сумел - играла музыка, и
со сцены доносился стук железных каблуков. Девушки все еще танцевали.
его улыбка становилась все более натянутой - было очевидно, что разговор шел
о деньгах.
голос метрдотеля:
отвязались. Помощник посла снова обернулся, и Коррадо наконец вспомнил, где
видел и этого парня, и черного "посла".
которой Энрике провел целых две недели, надеясь найти потерянные часы
повернувшись к Лоретте, неожиданно для самого себя сказал: - Знаешь, крошка,
если выгорит еще одно дельце, получишь на шмотки пять штук кредитов.
смотрел в стену. Прямо напротив его стола на обоях красовалось прямоугольное
светлое пятно. Раньше на этом месте висел портрет его жены - Виктории
Глосберг, урожденной Ван дер Хааген, но теперь его там не было
Она стояла между коробкой с сигарами и старым папье-маше. Однако этого ей
показалось мало, и она заставила Дэниела повесить еще один - на стену
напротив письменного стола. Она будто знала, что муж регулярно изменял ей со
своей секретаршей, причем именно на письменном столе, и теперь строгий
взгляд Виктории должен был удерживать вероломного супруга от дальнейших
измен.
отрицательное воздействие. У него перестало получаться.
приходилось пить пиво - только так он возвращал себе чувство прежней
уверенности.
Теперь, если жене приходила мысль посетить офис мужа, Дэниел вешал портрет
на место, а после ухода супруги снова забрасывал его наверх.
фотографию в рамочке, а в промежуток между сигарным ящиком и папье-маше
поставил фигурку "Писающий мальчик" работы неизвестного художника.
столе накопилось множество бумаг. Все они требовали его личного внимания.
Тут лежали и предписания экологических служб, и взносы по взятым кредитам, и
счета за ремонт судов, и прошения о повышении жалованья.
это были текущие дела его собственной фирмы, и решать проблемы с помощью
измельчителя было, увы, невозможно.
уровне жизни семьи Глосберга. Пришлось отказаться от нового дома в горах и
забросить подальше элитные каталоги "Лайф". Виктория стала ворчать и
вернулась к своей излюбленной теме - она требовала, чтобы Дэниел работал под
началом ее папочки. Глосберг ненавидел эти разговоры и обычно восклицал: -
Что, торговать куриными ногами?
Сельскохозяйственная корпорация "Бати" предложила выгодное дело. Требовалось
перебросить в новые колонии пятьсот килограммов семян масличного ореха
анунга. Казалось бы, стоило радоваться, ведь за такой пустяк "Бати"
предлагала пять миллионов кредитов, к тому же брала на себя страховку груза.
Однако существовал еще "Маркое" - конкурент "Бати", который продвигал в
новых колониях свой масличный орех - кетонг.
семена, то становился врагом "Маркоса", если отказывался, навлекал на себя
гнев "Бати".
представителя "Бати" оставалось чуть более получаса, и тревожное ожидание
было мучительным. Чтобы как-то отвлечься, Дэниел нажал на кнопку вызова
секретарши.
кабинет.
но ничего, кроме здорового эстетического чувства, не испытал. Мэри Келли
была по-прежнему красива, но больше не излучала той силы, которая когда-то
так легко заводила Дэниела Глосберга.
секретаршу. - А сколько хороших пилотов я уволил из-за этой стервы. Дурак -
самый настоящий дурак".
"Может, посмотреть бумаги? - подумал он, но вид стопки рабочих документов
вызвал у него легкую тошноту. - Нет, лучше попозже." - поспешно отказался
он.
нижний ящик стола, достал пару ботинок для занятия степом.
и, бросив его на пол, приступил к первой фигуре.
босса, и Мэри Келли только качала головой.