Легкий туман поднимался в утреннем холодном воздухе.
Соль. Я должен достать соль. Как же я умудрился ее забыть?
На двери хибары висел замок. Это ему было хорошо видно с вершины холма, на
которой он лежал, изучая окрестности. Окно рядом со входом закрыто
ставнями. Другие окна, если они есть, наверняка тоже закрыты. Слева от
этой убогой лачуги можно было разглядеть загон для скотины и сенной сарай,
тоже на замке. Складывалось впечатление, что сюда уже давно не ступала
нога человека, но рисковать он не мог.
Борн ползком спустился с холма и только в лесу позволил себе встать в
полный рост. Прячась за деревьями, он обошел строение со всех сторон и не
обнаружил никаких признаков присутствия людей. На земле тоже не было
следов, хотя это, конечно, ни о чем не говорило - его преследователи
искусством маскировки владели в совершенстве.
Но все равно он тщательно осмотрел всю земли вокруг.
Борн наконец вышел из сосновой рощи и. постоянно оглядываясь по сторонам,
осторожно двинулся по большой дуге к домику. Если ему удалось высмотреть
на своей карте эту точку, то и они способны сделать то же самое и устроить
здесь засаду, предположив, что рано или поздно он придет к этому
единственному на много миль жилью в поисках какого-нибудь нужного
инструмента или еды.
Например, за солью.
Клер и Сара остались там, наверху. Разумеется, он должен быть очень
осторожен, но в то же время надо спешить. Если приступы рвоты не
остановятся, может открыться кровотечение.
У ограды загона оказалась заросшая кустарником ложбина, спустившись в нее,
он приблизился к сараю. Сарай, закрытый на висячий замок, не мог вызывать
опасений. Но он все равно постоял какое-то время, всматриваясь и
вслушиваясь в тишину. Потом двинулся вперед. Открытое пространство до дома
он пробежал что было сил и замер под стеной у ставня, ожидая какого-нибудь
звука изнутри дома. Углядев на земле кусок металлической трубы, он
подхватил его и одним резким движением выдрал замочную петлю вместе с
куском дверной рамы. Выхватив пистолет, Борн нырнул в лачугу и прыгнул в
правый угол. Дом был пуст - по крайней мере, так ему показалось, хотя
после яркого солнца глаза не сразу привыкли к сумраку помещения.
Через несколько секунд он уже мог спокойно осмотреться. Вдоль левой стены
одна на другой громоздились деревянные кровати, точнее - рамы, без
матрасов и пружинных сеток. Справа располагалась большая черная плита с
трубой, уходящей в потолок. В помещении пахло сыростью и плесенью. На
полках хранилось разнообразное снаряжение, тяжелые на вид и объемные мешки
висели на длинных веревках, привязанных к потолочным балкам.
Борн вышел на крыльцо и помахал рукой в направлении склона, давая своим
знак спускаться. Немного подождав и никого не увидев, он перепугался, что
на них уже напали, но потом увидел, как они едут - Клер с Сарой вдвоем на
одной лошади, две другие - в поводу.
Они приближались; каменистая тропа, ведущая к хижине, перед домом
переходила в мягкую травянистую лужайку. Борн жестом приказал им
остановиться там и подбежал, чтобы сиять Сару.
Девочка в изнеможении опустилась на землю.
- Тебе получше? - спросил он. Сара еле-еле кивнула.
- Ну вот и хорошо. - Обернувшись к жене, Борн сказал: - Подождите меня
тут. Все, что я разыщу, принесу сюда, здесь и погрузим.
На верхней полке он обнаружил два спальных мешка в большом пластиковом
пакете. Это было не совсем то, что он искал, но все-таки решил взять их.
Отнеся добычу на улицу, он вернулся в дом и продолжил поиски соли. Хозяин
лачуги, которому принадлежали все эти запасы, обязательно должен был
оставить какое-то количество соли - для себя, для своих работников, для
лошадей, наконец, просто для путника, оказавшегося в беде и случайно
наткнувшегося на спасительную избушку.
И тем не менее, соли на полках Борн не обнаружил. Там стояли только банки
с говядиной, лососем и сардинами, пластиковые мешки с мукой, сухая смесь
для бисквитов, изюм, фасоль - все, что угодно, кроме соли. Он перевернул
первый мешок, подвешенный к потолку, за ним второй, нервно рванул было
третий, но тут его осенило. Он вернулся ко второму. В нем действительно
оказалась соль, только он вначале решил, что среди мотков веревок,
лоскутов кожи и старых ремней валяются самодельные сахарные леденцы.
Теперь он лизнул один из них и понял, что это обыкновенная каменная соль -
мелкие твердые кусочки мутно-белесого цвета с черными вкраплениями. Он
положил один кусочек в рот, набрал полную горсть и поспешил на улицу.
- Вот, положи это на язык, только не глотай, подавишься, - предложил он
Клер и протянул другой кусочек Саре. - Пососи немножко, а потом запей
водичкой, пару глотков, и все будет хорошо.
И тут снова послышался рокот мотора. Поначалу он даже подумал, что это
почудилось, но в следующий момент гул вертолета стал отчетливее. Они с
Клер переглянулись - слова уже были не нужны. Клер подхватила Сару и
усадила ее на лошадь, он побежал было к своей каурой, но вдруг вспомнил:
хижина! Он же оставил ее открытой!
Борн вбежал внутрь, первым делом подвесил мешки обратно к балкам, потом
сдернул их назад, все веревки и кожу запихал в один, а в другой,
освободившийся, покидал пакеты и банки с полок, стараясь брать так, чтобы
остатки выглядели естественно. Подвесив первый на место, со вторым он
выскочил на крыльцо. Бросив раздувшийся от провизии мешок, он приладил
вырванный замок, даже воткнул кое-как шурупы и отломанный кусок древесины.
Вблизи этот "ремонт", разумеется, никого не обманет, но издалека, а тем
более сверху, ничего не заметно. В любом случае так лучше, чем оставлять
дверь распахнутой и тем самым оповещать весь мир, что здесь были люди.
Подхватив свои трофеи, он побежал к лошадям. Сара сидела впереди Клер на
гнедой кобыле. Звук мотора становился все громче. Пристроив мешок на своей
каурой, Борн вскочил в седло, пришпорил кобылу, дернул за повод пегую - и
вот они уже галопом помчались наверх по каменистой тропе под защиту
соснового леса, и только камни летели из-под копыт стремительно скачущих
лошадей.
У него не было времени свериться с картой, чтобы выбрать подходящий
маршрут. Он знал только одно: от этого места надо убраться подальше и как
можно быстрее. Они перевалили через хребет, затем спустились по ложбине,
потом опять вверх по склону и снова вниз, один раз срезали угол, чтобы
миновать глубокий каньон, из которого не было выхода, и поднялись снова в
горы, в густой еловый лес. Один раз он остановился, и то только для того,
чтобы в этой сумасшедшей скачке не пропустить гул вертолета, но ничего не
услышал. Может, тот приземлился, может, направился куда-нибудь другим
маршрутом - во всяком случае, преследования не было, а все остальное не
имело значения. Вполне возможно, что вскоре оно возобновится и за спиной
раздастся не только звук мотора, но и цокот копыт. Он пришпорил каурую,
проскакал наискосок по лугу и очутился в причудливом лабиринте ложбин и
оврагов.
Через некоторое время он вспомнил, что Саре надо дать еще немного соли и
воды. Притормозив, он слез с лошади и только сейчас обратил внимание, как
ходуном ходят ее взмыленные бока. Не лучше выглядели и две другие, и Борн
понял, что в результате такой спешки он просто загонит животных. Подлечив
дочку, дальше он пошел пешком, ведя лошадей в поводу, Клер и Сара медленно
ехали сзади на гнедой кобыле.
Теперь они шли по узкому сухому руслу ручья. Копыта звонко постукивали по
мелкому галечнику. Ветви могучих елей, растущих по обеим сторонам ручья,
нависали над ними, заслоняя небо. Борн достал карту и попытался на ходу
рассмотреть, где они находятся, но, не видя вокруг себя никаких приметных
ориентиров, бросил это занятие. Внезапно русло круто пошло вниз.
Спускаясь, он увидел впереди проблески солнечного света, отражающегося от
гладких скал: Лес поредел, огромная скала стала видна почти целиком, и
наконец они выбрались на крутой глинистый склон, который представлял собой
край огромного каньона. Справа и слева вздымались высоченные отвесные
скалы, образуя сплошную непреодолимую стену примерно в миле впереди от
этого места. По мере спуска глина сменилась каменистым грунтом, на котором
странным образом существовали густые коричневатые заросли неизвестного
кустарника. Никогда раньше ему не приходилось видеть ничего подобного.
Скалы, словно отполированные, отражали лучи солнца и слепили глаза. Вдали
над утесами слышалось завывание ветра.
Теперь Борну не составляло труда определить по карте, где они находятся.
На первом листе был обозначен только край каньона, поэтому пришлось
достать второй. Эта местность называлась Овечьей пустыней, и он даже мог
вполне объяснить, почему. Когда люди с отарами пришли на эту территорию,
местные скотоводы вытеснили их в горы, скрепя сердце позволив пользоваться
самыми неудобными землями. "Потом скотоводам показалось и этого слишком
много, и они начали войну. Владельцы ранчо, вооружившись винтовками,
совершали набеги, убивали пастухов и угоняли отары за перевал. Тогда
хозяева овец наняли испанских басков. Баски испокон веков были известны
как отменные пастухи, которые не допускали даже чужого-взгляда на своих
овечек. Поэтому когда в следующий раз люди с ранчо появились второй раз,
баски устроили засаду, обстреляли их и заставили убраться восвояси. Те
собрали больше людей и приехали вновь, но еще больше басков выступило на
защиту отар, В конце концов люди с ранчо, конечно, победили, но эта война
продолжалась здесь до двадцатых годов двадцатого века. Пересекая эту
Эриксон Стивен
Свержин Владимир
Василенко Иван
Шилова Юлия
Володихин Дмитрий
Акунин Борис