Чтение 23–й страницы книги ~Фландская доска~

по крайней мере, спешишь с выводами. Пока еще никто не доказал, что
Альваро не поскользнулся в ванне.

- А документы?

- Этому, должен сознаться, я не нахожу объяснения.

Хулия склонила голову набок так, что концы волос легли ей на плечо.
Перед ее мысленным взором роились тревожные видения, порожденные душевным
смятением.

- Сегодня, когда я проснулась, первая мысль была: Господи, сделай так,
чтобы все это оказалось просто досадной ошибкой...

- А может, именно так оно и есть. - Антиквар ненадолго задумался над
вероятностью такой версии. - Насколько мне известно, полицейские и
судебные медики честны и непогрешимы только в кино. Да и то не всегда. Во
всяком случае, у меня сложилось такое мнение.

Он невесело, словно через силу, усмехнулся. Хулия смотрела на него
широко раскрытыми глазами, не особенно прислушиваясь к словам.

- Альваро убит... Ты понимаешь?

- Не мучай себя, принцесса. Это всего лишь изощренная полицейская
гипотеза... А с другой стороны, тебе не следовало бы так много думать о
нем. С ним все кончено, он ушел. В любом случае, он ушел еще раньше.

- Да, но не так.

- Так или иначе - какая разница? Ушел - и все.

- Это слишком ужасно.

- Да. Но что толку все время говорить об этом?

- Что толку? Альваро погиб, меня допрашивают, я чувствую, что за мной
кто-то следит - кто-то, кого интересует моя работа над "Игрой в
шахматы"... И тебя удивляет, что я говорю об этом? А что еще мне остается
делать?

- Все очень просто, девочка. Если это тревожит тебя до такой степени,
ты можешь вернуть картину Менчу. Если ты действительно считаешь, что
смерть Альваро не была несчастным случаем, запри на некоторое время свою
квартиру и поехали путешествовать. Мы можем провести две-три недели в
Париже: у меня там как раз накопилось много дел... Главное - чтобы ты
побыла подальше отсюда, пока здесь все не уляжется.

- А что здесь происходит?

- Не знаю. Самое скверное, что мы с тобой даже и понятия не имеем об
этом. Меня - как, надеюсь, и тебя - не слишком тревожило бы то, что
произошло с Альваро, если бы не эта история с документами... - Он взглянул
на нее и как-то неловко улыбнулся. - Впрочем, должен сознаться, что меня
это тревожит, потому что по натуре я отнюдь не герой... Может быть, кто-то
из нас, сам того не подозревая, открыл нечто вроде сосуда Пандоры...

- Ты имеешь в виду картину, - скорее утвердительно, чем вопросительно
произнесла Хулия. - Закрашенную надпись.

- Несомненно. Похоже, все началось именно с нее.

Хулия обернулась к своему отражению в зеркале и всмотрелась в него
долгим взглядом, как будто не узнавая черноволосую молодую женщину, молча
глядящую на нее большими темными глазами, под которыми залегли голубоватые
тени, оставленные бессонницей.

- Может быть, они хотят и меня убить, Сесар. Пальцы антиквара стиснули
мундштук из слоновой кости.

- Пока я жив, этого не случится. - Сквозь его обычную сдержанность и
достоинство на миг вдруг проглянуло выражение агрессивной решимости, голос
прозвучал неожиданно резко и высоко, как голос женщины. - Я могу быть
самым большим трусом на свете, дорогая, и даже больше того, но тебе никто
не причинит вреда, пока в моих силах предотвратить это.

Хулии только оставалось растроганно улыбнуться в ответ.

- Что мы можем сделать? - спросила она, помолчав.

Сесар, наклонив голову, задумался.

- Пожалуй, пока рано предпринимать что бы то ни было, - проговорил он
после недолгого размышления. - Мы ведь еще не знаем, что все-таки было
причиной смерти Альваро.

- А документы?

- Я уверен, что кто-то где-то даст ответ на этот вопрос. А суть его,
полагаю, вот в чем: повинен ли тот, кто прислал тебе документы, в гибели
Альваро или одно не имеет никакого отношения к другому...

- А если подтвердится самое худшее? Сесар ответил не сразу:

- В таком случае я усматриваю только две возможности. Две классические
возможности, принцесса: удрать или продолжать идти вперед. Если взглянуть
на это как на дилемму, полагаю, я проголосовал бы за первое; но это, в
общем-то, не так уж и важно. Знаешь, я, если хорошенько постараться, могу
быть законченным трусом.

Хулия, заложив руки за голову под волосами, размышляла, глядя в светлые
глаза антиквара.

- И ты правда мог бы удрать вот так, не узнав, что происходит?

- Правда мог бы. Ты же знаешь: любопытство сгубило кошку.

- Но ведь ты учил меня совсем другому, когда я была маленькой,
помнишь?.. "Никогда не выходи из комнаты, не осмотрев всех ящиков".

- Да, но тогда никто не поскальзывался в ваннах.

- Ты просто лицемер. В глубине души тебе до смерти хочется узнать, что
происходит. Антиквар укоризненно сдвинул брови.

- Говорить о моей смерти, дорогая, - это, при сложившихся
обстоятельствах, весьма дурной тон... Как раз смерть меньше всего
привлекает меня - в особенности теперь, когда я почти старик, а меня
окружают восхитительные юные создания, помогающие мне переносить бремя
преклонного возраста. И твоей смерти я тоже не желаю.

- А если я решу идти дальше, пока не узнаю, что там за тайны вокруг
этой картины?

Сесар скривил губы и сделал такие глаза, как будто он даже и не
задумывался над подобным вариантом.

- Чего ради тебе это делать? Приведи мне хоть один серьезный довод.

- Ради Альваро.

- В моих глазах это не довод. На момент, когда все это случилось,
Альваро уже не играл для тебя такой роли, как прежде; я достаточно знаю
тебя, чтобы быть уверенным в этом... А кроме того, как ты мне говорила, он
в этом деле вел не слишком-то чистую игру.

- Тогда ради меня самой. - Хулия с вызовом скрестила руки на груди. - В
конце концов, речь идет о моей картине.

- А я-то считал, что ты напугана! Ты же сама говорила об этом.

- Я и правда напугана. Прямо до медвежьей болезни.

- Понимаю. - Сесар оперся подбородком на сплетенные пальцы, на одном из
которых переливался топаз. - Фактически, - продолжил он после нескольких
секунд размышления, - речь идет о поисках сокровища. Ведь именно это ты
хочешь сказать?.. Как в стародавние времена, когда ты была всего лишь
упрямой девчонкой.

- Как в стародавние времена.

- Какой ужас. Ты и я, мы с тобой?

- Ты и я, мы с тобой.

- Но ты забыла о Муньосе. Мы ведь записали его в нашу команду.

- Ты прав. Конечно же: ты, я и Муньос. Сесар усмехнулся. В глазах его
заиграли веселые искорки.

- Тогда придется научить его пиратской песне. Не думаю, чтобы он знал
ее.

- Это уж точно.

- Мы с тобой просто сошли с ума, девочка. - Теперь антиквар смотрел на
нее серьезно и пристально. - Ты хоть отдаешь себе отчет?

- Ну и что?

- Это не игра, дорогая... На сей раз это не игра.

Хулия ответила ему невозмутимым взглядом. Она действительно была очень
хороша - с этим блеском решимости в темных глазах, отражавшимся и во
взгляде ее зеркального двойника.

- Ну и что? - тихо повторила она.

Сесар снисходительно покачал головой. Затем поднялся, и водопад
разноцветных светящихся ромбов, скользнув по его спине, расплескался на
полу у ног Хулии. Пройдя в глубь зала, где стоял его письменный стол,
антиквар приподнял висевший на стене старый, не особенно ценный ковер -
плохую копию "Дамы с единорогом" - и несколько минут рылся в скрытом под
ним, вмонтированном в стену сейфе. Потом вернулся к Хулии с небольшим
свертком в руках.

- Возьми, принцесса, это тебе. Маленький подарок.

- Подарок?

- Да. Не обязательно же ждать твоего дня рождения.

Удивленная Хулия приняла сверток и, ощущая его необычную для таких
скромных размеров тяжесть, развернула полиэтиленовую пленку, затем кусок
промасленной ткани. В руках у нее оказался маленький пистолет -
хромированный, с перламутровыми накладками на рукоятке.

- Это "дерринджер" - очень старый, поэтому тебе не придется брать
лицензию на ношение оружия, - пояснил антиквар. - Но работает, как
новенький, и вполне готов к стрельбе пулями сорок пятого калибра. Видишь,
он совсем плоский, так что можешь носить его прямо в кармане... Если в
ближайшие дни кто-нибудь подойдет к тебе или начнет бродить вокруг твоего
дома, - он взглянул на девушку пристально, без малейшей искорки юмора в
усталых глазах, - ты уж сделай мне такое одолжение, достань эту игрушку и
продырявь ему голову. Помнишь? Как будто перед тобой сам капитан Крюк.

По возвращении домой в течение получаса Хулии пришлось ответить на три
телефонных звонка. Первой позвонила Менчу, встревоженная прочитанной в
газетах новостью. По ее словам, во всех сообщениях говорилось только о
несчастном случае. Хулии стало ясно, что сам факт смерти Альваро меньше
всего волнует приятельницу: ее беспокоило лишь, не возникнут ли из-за
этого какие-либо осложнения, могущие повлиять на договоренность с