кой всегда и не выходила из дому без макияжа, хотя бы легкого. На работе
все так привыкли к виду ее тщательно и умело накрашенного лица, что се-
годня, когда она явилась без косметики, по кабинетам моментально разнес-
ся шепоток: "У Тани что-то стряслось. Она на себя не похожа, и выглядит
плохо".
лось. Через пятнадцать минут после начала рабочего дня к ней в кабинет
стали заглядывать коллеги и с невинным видом осведомляться, все ли у нее
в порядке. Татьяна отвечала уклончиво, а после второго или третьего ви-
зитера с досадой сказала своему соседу по комнате:
токсикоз начался?
мне все эти дела закончить. В больницу бы не попасть. Пойду, наверное,
сегодня к Исакову, попробую еще раз его разжалобить. Да какой из меня
сейчас работник, ну ты сам подумай! Голова болит, мутит, спать все время
хочется. Веду допрос и плохо понимаю, что мне говорят. По десять раз од-
но и то же переспрашиваю.
говнистый, конечно, но такие вещи понимает. У него самого трое детей.
ей удалось уговорить начальника отпустить ее прямо сейчас.
ду по кабинету, что ей нужно съездить к врачу. Она уже надела пальто,
когда на ее столе зазвонил телефон.
занята?
столом, уткнувшись в бумаги.
в живых ее нет.
щей в голове крови.
ле поликлиники. Ира знает, где это. Она с тобой?
вать?
лась, он в курсе.
ное. Зачем Насте старуха Бахметьева? Неужели в Москве обнаружились концы
этого убийства?
вать и сопоставлять, делая выводы, обнаруживая недостаток информации и
стараясь его восполнить. Во всяком случае, именно таким он был, когда
попал к Бахметьевой. Со временем мозги его начали обретать некоторую
гибкость и даже быстроту действия. Происходило это под воздействием пос-
тоянного общения с Софьей Илларионовной, которое стало для Сергея не
только источником самой разнообразной и интересной информации, но и ме-
няло его представления о самом себе и о жизни вообще. На многое он те-
перь смотрел совсем другими глазами, даже не отдавая себе отчета, что на
самом деле это глаза не его, а Бахметьевой.
она живет одна. Хотел, но отчего-то не решался. Сначала этот вопрос ему
и в голову не приходил, но потом он припомнил, что Софья Илларионовна
сказала как-то: "Мужа расстреляли, хорошо хоть сына удалось спасти". Сы-
на. Значит, у нее есть сын. Где же он? Прошло больше года с тех пор, как
Суриков поселился у нее, а от сына ни слуху ни духу. И не рассказывает о
нем старуха, будто и нет его совсем. Как же так?
ет?
на удалось спасти, - упрямился Сергей.
секреты между своими.
связан с бакинскими и казахскими цеховиками и в шестидесятые годы делал
огромные деньги на черной и красной икре, бриллиантах и золоте. В
семьдесят третьем его арестовали, а в семьдесят четвертом расстреляли по
приговору суда. Ему было тридцать девять. Осталась жена с двухлетним сы-
нишкой, внуком Софьи Илларионовны.
ком предусмотрительным и свои богатства сохранять умел. "Если со мной
что случится, - неоднократно говорил он матери, - ни ты, ни Елена по ми-
ру не пойдете. В золоте купаться будете". Его вдова через какое-то время
после расстрела получила доступ к спасенным деньгам, но пользоваться ими
сразу не стала, боялась. Она быстро утешилась, не прошло и года, как
снова вышла замуж. Новый муж мальчика усыновил и растил как своего. Жила
невестка с новым мужем в Москве, и Софья не знала, что деньгами ее
расстрелянного сына уже пользуются вовсю. К себе в гости они ее не звали
и сына в Питер повидаться с бабушкой не отправляли. Первое время ситуа-
ция была понятной: ребенок должен сменить фамилию и считать нового мужа
Елены своим родным отцом, чтобы никогда не упала на него тень расстре-
лянного валютчика, контрабандиста и вора Бахметьева. Потому и столь
быстрое новое замужество невестки не вызвало протеста у Софьи Илларио-
новны, ибо подавалось как вынужденная мера. "Надо успеть, пока ребенок
маленький, - говорила Елена своей свекрови. - Пусть он вообще не знает,
что было время, когда у него не было папы, а до этого был какой-то дру-
гой папа. Да и в садик его надо отдавать. Если в документах будет напи-
сано, что отца нет, а потом он появится, обязательно найдутся доброжела-
тели, которые сунут нос не в свое дело и начнут язык распускать. Вы са-
ми, Софья Илларионовна, должны понимать, каково мальчику будет расти,
если все кругом будут тыкать в него пальцем и кричать, что его отец -
преступник, которого по суду расстреляли". Софья соглашалась с невест-
кой, а если бы и не соглашалась внутренне, все равно не возражала бы,
ибо чувствовала свою вину. Конечно, Елена с самого начала знала, чем за-
нимается Бахметьев, более того, она и замуж-то за него пошла только по-
тому, что у него денег было - море, не посмотрела, что он на семнадцать
лет старше ее, ей девятнадцать, ему - тридцать шесть тогда было, а уж
выглядел он на все пятьдесят, толстый, лицо жиром лоснится, волосы ред-
кие, лысина в полголовы. Так нет, захотела стать его женой и обвешаться
бриллиантами с ног до головы. Знала ведь, что бриллианты эти ворованные.
Так что предъявлять свекрови претензии наподобие: "Я думала, ваш сын -
порядочный человек, а вы, оказывается, вора и расхитителя вырастили" - у
нее никакого права не было. Но, с другой стороны, он - сын Софьи, и она
вроде как несет за него ответственность. Конечно, не она его таким вос-
питала, с двухмесячного возраста и до двадцати лет мальчик был отлучен
от матери, его сначала взяли к себе родственники Софьи Илларионовны, по-
том оказалось, что растить чужого ребенка им не под силу. Мальчика отда-
ли в детский дом. Когда Софья в пятьдесят пятом году вернулась в Питер и
разыскала сына, перед ней был вполне сформировавшийся негодяй, наглый,
хитрый, циничный, с выраженной, несмотря на голодное детство, склон-
ностью к полноте. Повлиять на его характер Софья уже не могла, в двад-
цать лет делать это бессмысленно и глупо. В этом возрасте можно дурака
научить уму-разуму, но перевоспитать вора и мошенника и заставить его
стать хорошим уже невозможно. Так, во всяком случае, считала Софья Илла-
рионовна Бахметьева. Поселившись вместе с сыном, она пыталась сделать
все возможное, чтобы он вел нормальную жизнь, но ее попытки упирались в
стену наглого упрямства. "Ты сама виновата в том, что я такой. А что ты
хочешь? Я же с младенчества в детдоме. Там все просто: не украдешь - с
голоду сдохнешь, потому что твою собственную пайку уже давно кто-то дру-
гой украл. Там, мамуля, законы были волчьи. А вот если бы ты не вышла
замуж за врага народа, то ничего этого не случилось бы. Так что себя ви-
ни, других виноватых нет". Бесполезно было объяснять ему, что врагом на-
рода в тридцать пятом году мог оказаться кто угодно - и академик, и нег-
рамотный деревенский старик, и всенародно любимый заслуженный артист, и
скромный бухгалтер, потому что расстреливали человека не за то, что он
враг народа, а наоборот, объявляли его врагом, потому что он кому-то ме-
шал и его нужно было расстрелять.
зошло. Она видела, как ее мальчик "набирает обороты", как, пользуясь