они учили его говорить всегда и везде. Был праздник, гости сидели за
столом, он вышел из спальни, где прихорашивалась перед зеркалом мать, и
на шутливый вопрос, что там делает твоя мама, серьезно ответил: "Красит
щеки губной помадой".
бивающим помаду, весело сказала, что он все перепутал, но потом на кухне
отвесила подзатыльник.
мальчишки под предлогом испытания смелости и умения писать склонили его
изобразить на цементном полу подъезда неприличное слово, а потом, пока
двое держали его под руки, чтобы не стер, третий позвал родителей: "Пос-
мотрите, что ваш Сережа написал", то ли Моисей, поклявшись страшными
клятвами, что вернет, взял посмотреть чудесный из черной пластмассы -
большая редкость по тем временам - подаренный бабушкой пистолет и неожи-
данно убежал вместе с любимой игрушкой, то ли... Разочарований приходи-
лось переживать все больше и больше, Сергей потерял им счет. Одни прохо-
дили безболезненно, другие наносили глубокие раны, повзрослев, он понял,
что самый верный способ избежать их вообще - не очаровываться, и зако-
вался в броню скепсиса и сарказма, будто предчувствуя, что самое
горькое, перевернувшее всю его жизнь разочарование еще впереди.
ограничивалась высоченными, покрытыми золотым и серебряным накатом, пот-
рескавшимися стенами, стертым желтым паркетом и бурым, с громоздкими
лепными украшениями потолком. Двадцать восемь квадратов жилплощади неод-
нократно подвергались перестройке, и о прошлом квартиры можно было су-
дить по заложенным и вновь пробитым дверям, неудобствам планировки да
неистребимому запаху коммуналки.
плотно заставлены разномастной обшарпанной мебелью, в чулане размещалась
фотолаборатория, даже заглядывать в которую Сергею строгонастрого запре-
щалось. Запреты вообще пронизывали всю детскую жизнь Элефантова и мешали
развиваться и шалить в гораздо большей степени, чем скученность и тесно-
та. Запреты и постоянно царящая в семье атмосфера тревожной напряженнос-
ти.
моментом распределения, и много лет спустя, сопоставив эти обстоя-
тельства, Сергей пришел к выводу, что обязан своим появлением на свет ее
отвращению к сельской глубинке и боязни любых животных крупнее кошки.
Прав он был или нет - сказать трудно, но факт остается фактом: Ася Пет-
ровна, благополучно избежав распределения, осталась на кафедре ассистен-
том, лелеяла мысли об аспирантуре, а когда выяснилось, что научную стезю
ей не одолеть, пристроилась в отраслевую лабораторию, здорово напоминаю-
щую эффективностью проводимых исследований контору "Рога и копыта", где
всю жизнь составляла таблицы, чертила диаграммы эпизоотии крупного рога-
того скота и видела бодливых коров, кусачих баранов и лягающихся лошадей
только на цветных плакатах, где они преимущественно изображались в раз-
резе.
редственной близости от настоящих животных, и еще два года она с ужасом
вспоминала об этом.
ны и Асю Петровну послали в глубинку собирать материал. Она предусмотри-
тельно взяла с собой пятилетнего Сергея, и у того воспоминание о жизни в
деревне навсегда врезалось в память яркими красочными обрывками.
ожидая; скорее это дань традиции, а не необходимость: животные прекрасно
знают свои дома, безошибочно сворачивают к нужным воротам, лбом открыва-
ют калитку и сами заходят во двор.
вует стайка гусей, вид у них грозный, и, чтобы они не подумали, что он
испугался, Сергей швыряет в вожака камнем. Гусак расставляет крылья, уг-
рожающе вытягивает шею, с шипением раскрывает клюв и гонится за ним.
Приходится бежать в спасительный двор, но гусак не прекращает преследо-
вания, сердце уходит в пятки, Сергей вбегает в сени и закрывает нижнюю
половину двери, опасаясь, что метровое препятствие не остановит рассер-
женную птицу. Но гусь удовлетворенно складывает крылья и вразвалку важно
удаляется.
вожжами. Ася Петровна видит, что Сергей ест цибулю - только что выдерну-
тую луковицу и круто посоленный хлеб - самый вкусный ужин на свете, но
это криминал, дома не миновать бы скандала, а здесь все по-другому, дети
тети Нюры, хозяйки, едят то же самое, и мать, улыбаясь, чмокает Сергея в
макушку...
отвлекает его: "Видишь, дедушка мимо пошел". Сергей решает, что дедушку
зовут Мимо. Хочется с ним познакомиться, дедушка живет страшно далеко -
через два дома, тетя Нюра разрешает: "Сходи, тут рядышком, дедушка хоро-
ший". Сергей, замирая, шагает по пыльной дороге, пугливо озирается, по-
дойдя к дому, нерешительно заглядывает сквозь дырку в заборе, дедушка
Мимо приглашает во двор, угощает помидорами с грядки, Сергей отказывает-
ся: немытое есть нельзя, заболеешь. Дедушка смеется и надкусывает поми-
дор: "Видишь, не болею".
много стихов, умеет рассказывать сказки, что он ходит в сандалиях: "Бо-
сиком надо, полезнее" - и в панамке от солнца. Как-то вышли в поле - зе-
леное, бескрайнее, деревня скрылась за косогором, кругом только ровная
колышущаяся зелень да яркое солнце. Сергей ощутил какое-то незнакомое
волнение, потом, много времени спустя, понял - чувство привольного прос-
тора. Хотелось бежать плавными огромными скачками, полубег-полуполет,
мчаться вперед, куда глаза глядят, долго бежать, до самого синего гори-
зонта. Попробовал, но поле только казалось ровным: под зеленью скрыва-
лись ямки, рытвины, сусличьи норы, Сергей упал, ощущение приволья пропа-
ло, хотя потом возвращалось во снах, да и наяву: когда на душе было
очень хорошо, Сергей стремительно несся по бесконечному упругому изум-
рудному покрывалу, приятно пружинящему под ногами. Как резвый, сильный,
немного дурашливый молодой конь...
наткнулись на умирающего коня. Сергей сильно расстроился, а Мимо, пого-
ворив с хозяином, сокрушенно качал головой: "Загнал по пьянке, печенка
лопнула у коняги. У них сердце крепкое, а печенка послабее, чуть что -
трах и пополам!"
орудил ему в тени трактор из чурбака и разбитого ящика, и он твердо ре-
шил стать трактористом, что веселило дедушку Мимо и тетю Нюру. Появились
друзья - несколько соседских пацанов, босоногих, исцарапанных, чумазых,
не понимающих, почему Сергей не ест с земли яблоки и груши.
седыми волосами, посадила рядом с собой на жесткий, обтянутый черной
клеенкой стул, и он, безуспешно пытаясь вытащить за большие блестящие
шляпки хоть один диковинный гвоздь, краем уха слышал слова: городской
мальчик, другой рацион питания, постоянный уход, похудел на два килог-
рамма...
дой радиатора и одной дверью впереди, которую водитель открывал длинной
блестящей ручкой, тетя Клава несла чемодан, жалела Сергея и обещала про-
вести все необходимые опыты и выслать результаты.
мечтательно сказала:
ответ рассказала сказку про теткупрофессоршу, которая копает в разных
далеких местах глубокие ямы и прячет туда непослушных детей, иногда
вместе с родителями.
нулся, он тревожно выглядывал в окно: не бежит ли следом злая тетка-про-
фессорша.
ее в дыру, строила козни, решила зарубить, но Ася Петровна сумела избе-
жать все опасности и переселилась в комнату с муляжами коровы и лошади в
одну шестую натуральной величины, к цифрам и графикам.
тесно причастной к большой науке, не сделавшей блестящей ученой карьеры
только из-за происков менее талантливых, но более пронырливых завистни-
ков.
Элефантов образования не имел, работал фотографом по договорам, часто
выезжая в сельские районы, допоздна возился в лаборатории, иногда прих-
ватывал "левые" работы или производил съемку на дому. Сергей не понимал,
чем "левые" работы отличаются от "правых", но знал, что следует опа-
саться каких-то финнов, которые могут обложить налогом, а потому нельзя
разговаривать с незнакомыми людьми, рассказывать кому-либо о занятиях
отца, приводить домой товарищей и даже возвращаться самому, когда у него
клиент.
ный беготней, был вынужден переносить жажду в то время, как другим паца-
нам ничего не стоило забежать домой и напиться. А однажды, когда он не в
силах больше терпеть, справлял нужду за сараями, его застукала дворничи-
ха и подняла крик на весь двор. Он чуть не сгорел от стыда и запомнил
свой позор на долгие годы, но по-прежнему соблюдал запрет, нарушив его
Зыков Виталий
Перумов Ник
Соломатина Татьяна
Лукин Евгений
Рыбаков Вячеслав
Роллинс Джеймс