Чтение 23–й страницы книги ~Дети тумана~

злобствовал напоследок почти открыто... Так что нужно поторапливаться.

...Савин зажег очередную сигарету. Демаскировать себя он не боялся -
в пронизанном сыростью до серости воздухе трудно было заметить дым
издали. Да и увидеть противника Савин смог бы заблаговременно. Если
только он рассчитал все правильно. Если только Геспер будет уходить
здесь...
Больше всего Савин сейчас ненавидел не своих противников, а
недоверие к слову, воспитанное веками тяжелой истории, к слову, не
подкрепленному вещественными доказательствами. И недоверие людей друг
к другу - ведь из-за него стал невольным убийцей и жертвой Роб Лесли,
погибли Брайди и Сгурос, страх опутал городок, уплыла в неизвестный
туман Диана, грохотали взрывы и трещали пожары, а Савин остался один у
серой скалы - своего окопа. Но хотя он многих потерял, он верил, знал,
что ему не дадут остаться одному - потому что он жил все же в двадцать
первом веке, когда самые опасные повороты пути уже преодолены. Потому
что он вовсе не был суперменом из старых боевиков - он всего-навсего
прибежал на пожар раньше других и принялся тушить огонь, не дожидаясь
подмоги. Просто сложилось так, что человеку, хотя он и один, никак
нельзя отступать.
Шум мотора? Да. Вот и все. Предохранитель отведен большим пальцем
вниз, патрон, цокнув, входит в ствол, и никаких недомолвок. И тридцать
шесть патронов.
Савин отскочил в укрытие, которое давно наметил.
Знакомый серый <белчер> резко затормозил, чуть позади остановилась
машина пороскошнее - длинный голубой <воксхолл>. Так. Четверо в
<белчере>, трое в <воксхолле>, и один из них, кажется, Геспер. Ну да,
так и есть. Многовато их, черт... Почему они не выходят, все же
опасаются засады, надо полагать?
Доктор Данвуди из тех, кто умеет добиваться своего и умеет убеждать.
Опергруппа должна успеть. Савин представил себе это - вертолеты над
скалистым берегом, прыгают на землю автоматчики в бронежилетах. Как бы
там ни было, но Гралев в безопасности, он вновь поверил в себя, и это
все-таки главное...
Четверо выбрались из <белчера>, настороженно озирались, держа
наготове слишком хорошо, увы, знакомые Савину коротенькие автоматы-
бесшумки. Из <воксхолла> никто не вышел - бережется Геспер, не зря
мотор его машины продолжает работать. Что ж, не так уж и глупо
придумано - прямых улик против него нет, ищи его потом по всей Земле,
а он тем временем, не исключено, может воспользоваться какой-нибудь
другой тропинкой - кто знает, сколько их, тропинок к тому берегу?
Четверо, видно, убедились, что все в порядке и засады нет. Они
принялись вытаскивать из багажников обеих машин чемоданы, какие-то
большие пакеты, аккуратно упакованные тючки. Им помогали двое из
<воксхолла>, но Геспер так и не вышел из машины, курил на заднем
сиденье - разумеется, сигару. Сиди, сиди, подумал Савин, тебя-то я и
пальцем не трону, ты нам живой необходим, гад ползучий... Интересно,
что за багаж увозит на тот берег эта импозантная сволочь? Наши
ассигнации там хождения, надо полагать, не имеют. Что же? Будем
надеяться, я смогу это узнать...
Разгрузка окончена. Из одного пакета достали треногу, установили,
укрепили на ней какую-то странную трубу, напоминающую длинную витую
раковину из стекла и блестящего металла. Трое вопросительно воззрились
на четвертого, а он наклонился к раковине, поколдовал над ней,
направил в сторону моря. Вызывают корабль? Вот с тебя и начну, подумал
Савин, просто великолепно получится, если только ты умеешь обращаться
с этой штуковиной... Пора, нельзя больше медлить, нужно показать им,
что здесь не шутят.
Савин положил на гладкий выступ скалы вытянутую руку, прицелился
тому в левую сторону груди. Помедлил секунду - ему впервые приходилось
целиться в живого человека, чтобы убить его. Он вспомнил о тех, кто
погиб из-за этих молодчиков, и больше не колебался. Плавно нажал на
спуск.
Выстрел хлопнул совсем негромко. Тип у трубы пошатнулся, отступил на
шаг, согнулся пополам, зажимая грудь обеими руками, и стал опускаться
на землю. Но раньше, чем он рухнул окончательно, упали наземь,
мгновенно рассредоточившись, остальные пятеро, и сразу же застрекотали
почти неслышные очереди. Справа и слева от Савина взлетели осколки
камня - правда, довольно далеко, они пока не нащупали его, но если они
и растерялись, битые волки, то не менее чем на секунду. Он все же не
ожидал, столь молниеносной реакции, рассчитывал, что успеет,
воспользовавшись замешательством, подстрелить еще хотя бы одного...
- Ах ты сволочь, - с ласковым бешенством сказал Савин. Выстрелил, не
попал, и в ответ снова застрекотали автоматы.
Второй ткнулся в землю - тоже неплохо, только не давать им подойти к
треноге, не дать им зайти в тыл. Старые военные учебники гласят, что
нападающий теряет втрое больше, чем тот, кто занял оборону, но
поскольку ты один против семерых, нужно постараться исправить
пропорцию.
Савин стрелял, перебегал меж валунов, стрелял, стараясь не
поддаваться азарту, расходовать патроны экономнее - мало их было, еще
меньше осталось. Зато противник недостатка в патронах не испытывает...
Всплеск каменного крошева нагайкой стегнул по щеке, Савин, падая,
пребольно ушиб колено, но на такие пустяки не следовало обращать
внимания.
Он понимал, что так не может продолжаться долго - как ни экономь
патроны, настанет момент, когда в стволе окажется последний. Или еще
раньше, пользуясь тем, что их четверо, враги попытаются зайти с тыла.
Вся надежда на вертолеты - не самое выдающееся изобретение
человечества, но в данный момент самое желанное. Или это будут машины?
Все равно, лишь бы успели, потому что рано еще умирать, потому что
есть отчаянная надежда увидеть блистающий корабль, плывущий из тумана
к берегу, потому что зло должно обязательно проигрывать не только в
сказках...
Воспользовавшись короткой паузой, Савин взглянул на небо - так,
словно оглядывался на свое прошлое и пытался заглянуть в свое будущее.
И ничего там не увидел. Еще одна перебежка к тому валуну - оттуда
лучше видна дорога, и со спины к тому месту не зайдут - скалы не
позволят...
Третий противник рухнул ничком. Оставались еще трое. Они чересчур уж
нагло рванулись вперед, и пришлось охладить их пыл, выпустив тремя
очередями обойму <вигланда>. Так, теперь за тот камень...
Савин прыгнул, и что-то нестерпимо горячее, острое обожгло, прошило
левое плечо. Он рухнул за камень, отбросил пистолет полицейского, для
которого больше не было патронов, и достал полученный от Лесли кольт.
Последние семь пуль. Семь пулек, как в Сараево, подумал он, вспомнив
Швейка, и нашел в себе силы улыбнуться.
Здесь он был как в ловушке, но, во-первых, он и не собирался никуда
бежать, а во-вторых, с тыла нападающие не зайдут - скалы не
позволят...
Почему они не стреляют?
- Сдавайся! - услышал он голос, показавшийся знакомым - по
карнавалу, тому проходу. - Сдавайся, гарантируем...
- Савин, это наверняка вы! - прервал его крик Геспера. - Не валяйте
дурака, одинокий ковбой! Обещаю жизнь!
Савин с радостью отметил истерические нотки в его голосе и, не
приподнимаясь, громко ответил парочкой фраз, услышанных в одном из
ливерпульских портовых кабачков и отнюдь не украшавших язык Вальтера
Скотта и Голсуорси. Новых предложений со стороны противника не
последовало.
Теперь он стал ощущать боль. Темное пятно быстро расползалось,
ширилось, и он чувствовал, как намокает рукав рубашки, как от плеча к
локтю ползет горячее, липкое. И нечем перевязать, нельзя отвлекаться
на то, чтобы разорвать рубашку.
Он выстрелил. Голова в берете проворно исчезла за валуном. Не попал.
Жаль. Что же, неужели все? И ничего больше не будет?
Еще два выстрела - они попытались подкрасться ближе. Осталось четыре
патрона. По числу дней, прожитых им в этом городке. Неужели прошло
всего неполных четыре дня с той поры, как он заявился самоуверенным
королем объектива в эти места, где предстояло встретить и настоящую
любовь, и неподдельную тоску, и искреннюю ненависть? Все то, что до
сих пор, признаться, было чуточку отвлеченными понятиями...
В него стали стрелять, и он ответил. Осталось три патрона. Враги
подозрительно притихли - скорее всего, готовили нехороший сюрприз.
Жаль, что небо такое скучное и серое, жаль, что кровь и не думает
останавливаться, и жаль, что так и не достичь того берега...
Савин услышал слабый гул, совсем тихий, словно чудом долетевший
отзвук бушующей на марсианской равнине битвы, и сердце застучало чаще.
Правда, из своего укрытия он мог видеть лишь крохотный кусочек неба.
Это мог быть и шум в ушах - он потерял много крови. Но это могли и
появиться, наконец, долгожданные вертолеты. Что, если из-за них и
притихли враги? Что ж, не пройдет и пяти минут, как все станет ясно...
Он не мог еще уверенно сделать вывод, понять, что за шум слышит, но
яростно верил - это только начало и самое главное - впереди...