Он хотел пересечь болото напрямую, в открытую, и уже сделал несколько шагов по чистому месту и в этот миг услышал за спиной хруст валежника и шорох камешков под ногами. Кто-то шел тем же маршрутом, что и он, причем не два человека, а значительно больше. Поспелов заскочил обратно в лес и затаился между высоких кочек. Через минуту из ельника высунулся мужик со «шмайсером», поглядел по сторонам и стал мочиться. За ним появилось еше человек шесть, многие из которых были с оружием, с топорами и саперными лопатками на поясах, и у всех за спинами полупустые рюкзаки. Странная эта компашку остановилась на краю болота, потянуло табачным дымом, заговорили вполголоса — кажется, заспорили, идти сейчас в Верхние Сволочи или переночевать в сопках за болотом. Один из мужиков отсоединился от группы и пошел прямо на Георгия, расстегивая на ходу брюки — облюбовал место между кочек, где сидел на корточках Поспелов. Деваться было некуда: наставленный на мужика пистолет произвел впечатление, по лицу скользнула гримаса ошеломленного испуга…
И если бы он не крикнул от неожиданности, возможно, разошлись бы мирно; возглас у мужика вырвался непроизвольно, и сразу же товарищи его присели, будто воронье перед взлетом. Георгий метнулся в ельник, краем глаза уловив, как с мужика сваливаются штаны, а сам он уже тянет автомат из-под мышки. Звонкий, шелестящий звук очереди ударил за спиной, когда Поспелов был надежно прикрыт густым подлеском. Чуть запоздало вслед ей затрещали сразу два автомата и сиплый голос заблажил совсем рядом:
— Держи его, падлу! Тут он! Верхушки молодого ельника задрожали, затряслись с разных сторон — кто-то продирался через подлесок, смело, нагло, напористо.
Переговаривались:
— Мочи его, гада!
— А кто это? Кто был?
— Да х… какой-то с пистолетом! Чуть в брюхо не засадил!
Поспелов стал пятиться чуть ли не на четвереньках, отсидеться в подлеске вряд ли удастся — шли цепью, плотно, а никого не видать. Он отскочил за огромный валун, вросший в землю — дальше виднелся светлый прогал и начинался старый лес, куда соваться не следовало: все как на ладони. Георгий сделал бросок вдоль ельника и услышал голос в пяти метрах.
— Вот он, сука!
И сразу брызнул веер очереди, перед глазами упала срубленная елочка. Он стрелял наугад, на звук голоса и оружия, однако в тот же миг увидел, как из молодняка вывалился и распластался перед ним человек, мелко затрясся в конвульсиях.
Поспелов сунулся к нему, чтобы взять отлетевший автомат, но из ельника, чуть левее камня, вынырнули сразу четверо. И полоснули очередями от животов, словно немцы в кино. Они видели цель и еще бы мгновение изрешетили, настолько плотным был огонь и так близко пули ковыряли мшистую землю. Георгий кувыркнулся вперед, к противнику и трижды выстрелил по пригнувшимся фигурам. Один сел, схватившись за живот, остальные бросились в рассыпную.
— Стреляет, гад! Мочи его!
Поспелов кувыркнулся назад и упал на первого убитого, мгновенно ощутив мягкость и мерзость мертвого тела. А по нему били с трех сторон, срубая над головой мелкий ельник. Нельзя было пускать их себе в тыл могут выжать, вытеснить его на чистое болото и тогда крышка. Георгий сделал тройной бросок, резко меняя направление и расстреливая остатки патронов в магазине. Затаился на мгновение, вжался в мох, перезаряжая пистолет, и неожиданно услышал устрашающий крик:
— Не стреляйте! На хрен! Пришелец! Это пришелец… Уходим!
Странный этот, смертельно перепуганный крик в пылу боя подействовал мгновенно, как шоковый паралич. Огонь в тот же миг прекратился, автоматы захлебнулись на полуслове и с минуту слышался лишь треск сучьев и тяжелый бег, чем-то напоминающий бегущее стадо кабанов. Мародеры — по всей вероятности, это были они, — уходили, бросив своих убитых и раненого: тот, которому досталось в живот, еще катался, трепыхаясь на толстом моховом матраце — изредка в ельнике мелькали его руки и ноги.
Минуты через три затих и он. Поспелов осторожно встал и огляделся, опасаясь подвоха, но кругом была тишина, изредка прорезаемая свистом ночных птиц. И все-таки надолго оставаться здесь было рискованно. Он наскоро осмотрел убитых — давно не бритые мужики, по одежде напоминающие работяг из геологоразведки, приискателей, одним словом, таежных людей. В карманах одного обнаружил справку об освобождении из мест лишения свободы, у двоих других, кроме денег и курева, вообще не оказалось ничего. Собрав оружие, Георгий снова вышел на болото, одним броском перерезал его и отдышался на другой стороне. Тащить с собой три мешающих движению автомата было ни к чему, поэтому он два сунул под мох, заметив место, и двинулся налегке.
Назад он шел скорым шагом, без оглядки, и все равно ушло около часа, прежде чем впереди мелькнула полуоблезлая синяя стена больницы. Кажется, и здесь было пусто и тихо, только вместо ночных пели дневные птицы. Георгий пробрался в усыпальницу сквозь «партизанский» лаз под стеной, выглянул из дыры в полу, прислушался и посветил фонариком…
И было хоть смейся, хоть плачь: ни рюкзака, ни винтовки, ни даже портянок, которые сушились по-солдатски на головке кровати.
Даже для вполне здорового человека дать такой круг, а потом взвалить на себя груз килограммов в сорок и снова бежать — да еще так, чтобы не попасть никому на глаза! — было бы слишком. Мелькнула последняя слабая надежда, что вещи пилота могла спрятать Ромул, вырвавшаяся от своего пациента. Георгий выбрался из больницы и задами, чтобы особенно не светиться перед жителями, побежал к медпункту. Еще издалека он заметил распахнутую настежь входную дверь в жилую половину и сердце радостно забилось — ушла! Уговорила, уболтала усыпила всевидящего и могучего витязя! Каких же умниц воспитывали в этом «женском батальоне»!
Прячась за забором, чтобы не видели соседи, Поспелов одолел заросший лебедой двор, тенью скользнул в сени и замер у двери.
За нею явственно слышался характерный шум женской драки: визг, страстное дыхание и треск разрываемой одежды. Иногда тарахтели по полу ножки стола, что-то со звоном летело на пол, и тянуло вкусным, но уж горьковатым дымком от горящей на сковороде свиной поджарки.
Все звуки в доме сопровождались женским визгом и криком.
Как выяснилось чуть позже, Демьяниха выследила соперницу и теперь они выясняли отношения: делили летчика.
А сам он сидел в дальнем углу неприютных сеней с видом наблудившего кота и на немой взгляд Поспелова только подергал плечами: дескать, попался…
Георгий вызвал его знаком руки и повел через огороды за околицу.
Едва распутавшись с пассажирским лайнером, упавшим в тюменской тайге, доказав, что он не был жертвой террористического акта, а причиной катастрофы стала всеобщая бесхозяйственность и «дикий капитализм» в Аэрофлоте, когда из старых, давно негодных машин выдавливали остатки жизненных соков; отсидев положенный срок на всевозможных совещаниях и заслушиваниях, полковник Заремба наконец вернулся в свой «табор» и уже без нервотрепки погрузился в дела карельской разведоперации. Он знал, что это не надолго, ибо в расползающемся, как тришкин кафтан, государстве скоро снова что-нибудь случится и опять придется латать очередную дыру. А ее уже можно было вычислить, даже не прибегая к компьютерам и экстрасенсам: пресса и телевидение все чаще бубнили об опасности новой катастрофы на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС. В спецслужбах, да и не только в них, прекрасно понимали, что это очередной политический акт Украины, таким образом выдавливающей прощение невероятных долгов перед Россией и деньги из осторожного и скупого Запада. Понимали и, однако же, готовились к «плановой» катастрофе, ибо общественным мнением, а значит и государством давно уже управляли журналисты, во всю эксплуатируя неистребимую веру в печатное слово.
На две недели оторвавшийся от «бермудского треугольника» Заремба теперь наверстывал упущенное и спешно изучал последние «теракты» прессы. Интересующие службу заметки, статьи, пространные интервью аккуратно вырезались и складывались в папки, рассортированные по темам геологические, геофизические и метеорологические прогнозы, состояние ядерных объектов и химически вредных производств, нефте-и газопроводов, пожарная безопасность, инфекции и массовые заразные заболевания и, наконец, необъяснимые явления природы, влекущие за собой угрозу жизни и здоровья для населения. С этой последней папки Заремба и начал ликвидацию своего пробела в знании обстановки, прихватив газетные вырезки домой.
И за завтраком вдруг обнаружил четыре небольших заметки, подписанные знакомыми фамилиями — Хардиков и Скарлыгин, — и перепечатанные девяносто шестью газетами в разных регионах России. В этих коротких материалах, больше напоминающих рекламные объявления, сообщалось, что в Петрозаводске открыт и зарегистрирован Центр по изучению будущего России, сокращенно ЦИБР, имеющий целью предупредить и предостеречь народы от социальных разочарований, потрясений и грядущих катастроф. ЦИБР имеет в своем штате классных специалистов в области знаний о будущем, а также располагает уникальными материалами, которые вышлет бесплатно по любому адресу как внутри России, так и за ее пределами. Кроме того, в тех областях и городах, где есть люди, которым не безразлична судьба России и всего человечества, ЦИБР готов создать свои отделения, выделить безвозвратные ссуды на организацию структур, а особо посвященные специалисты по будущности, участники первой в мире совместной экспедиции на планету Гомос прочтут курс основополагающих лекций, Заремба ни минуты не верил в резкое выздоровление «новых русских». Они сменили тактику, чтобы вырваться из психушки, вероятно, как раз для создания такого вот ЦИБРа и выполнения возложенной гомосонами миссии подготовить Россию к концу света.
По своей новой версии они, разумеется, в космос не летали и на планете Гомос не были. Все было иначе: когда в третий и последний раз приземлились на лысой сопке, подбежали какие-то люди в белых маскировочных халатах, вооруженные автоматами и гранатометом, и, угрожая расстрелом, захватили вертолет вместе с пассажирами и пилотами. Хардикова и Скарлыгина отделили и увели в просторную, тщательно замаскированную землянку, отрытую в сопке. Но по звуку турбин они определили, что машину куда-то угнали, пилотов и егеря никогда больше не видели. «Новым русским» объяснили, что если они не «закосят» под сумасшедших, не расскажут легенду о космическом полете, то их самих отстреляют, как медведей и без всякой лицензии, причем в любой момент и где угодно. Другого выхода у них нет, чтобы вернуться домой в целости и добром здравии. Приняв эти условия, предприниматели будут обязаны платить дань по гроб жизни — половину от всех доходов. Скарлыгин был не так богат, потому согласился сразу; Хардиков же долго упорствовал, и тогда бандиты прибегли к новому способу — стали приносить ему убытки и постепенно разорять, поскольку контролировали в Петрозаводске два крупных банка и таможню. Наконец бывший капитан сломался, и «новых русских» стали натаскивать, как «косить» под дураков. Весь текст о полете на Гомос был отпечатан на машинке и детально проработан. Делиться с бандитами Хардиков не захотел — не позволяла бывшая милицейская совесть и характер, и потому он сам вздумал разорить себя, раздать свои магазины бесплатно и покончить с бизнесом.
Проверить все это через Поспелова не удалось из-за его упрямства и своеволия, поэтому пришлось направить в Петрозаводск оперативника, который воспользовался лишь материалами своих местных коллег и глубоко не копал. Однако тот же Поспелов, изучив материалы, выразил свое мнение, что «новые русские» на сей раз действительно «косят», ибо, по его наблюдениям, они были совершенно очарованными людьми, словно и впрямь побывавшими в мире ином. Их можно было заставить играть, однако всякое насилие никогда не вызовет душевной отдачи и органичности. Актер лишь на сцене актер; когда же нет публики — хотя бы единственной пары глаз и ушей, — он становится самим собой. Это случается редко, поскольку актеры ненавидят одиночества и все время хотят быть на виду, пусть даже у своих близких. А бывшие интеллигентные люди — «новые русские» — с удовольствием оставались в полном одиночестве и продолжали сохранять очарованность космических странников. «Выздоровевших» выписали из больницы и отправили по домам, что им и требовалось.
Уголовное преследование против них было прекращено за недоказанностью вины. В их новой подвижнической деятельности криминал отсутствовал, ибо что не запрещено законом, все разрешено. То, что они сейчас начнут оглуплять и сводить с ума налогоплательщиков, никого не касалось, поскольку в России уже сложился культ беспредельной свободы, тщательно охраняемой той же прессой.
Как старый чекист, Заремба задал себе вопрос — кому это выгодно? — и сразу же начал розыски, кому. Вместо обычного термина «предлагаю», он отправил Поспелову шифровку со словом «приказываю»: выехать в Петрозаводск и тщательно отработать «новых русских», используя всевозможные оперативные мероприятия и достижения электронной техники. Но строптивый разведчик и на сей раз умело отбрехался, заявив, что в данный момент выполнить приказ не в состоянии, поскольку осуществил вербовку нового агента, пилота авиалесоохраны Алексея Ситникова, исчезнувшего три года назад и сейчас отысканного, и в данный момент проводит операцию по его внедрению. Кроме этого, в «бермудский треугольник» на метеостанцию прибыл агент Рим, которого тоже следует адаптировать к среде и ввести в операцию. Заремба поверил ему и отложил исполнение приказа: создание крепкой агентурной сети по плану считалось основной задачей первого этапа.
Давить на Поспелова, заставлять его по принципу «кровь износа» Заремба не имел морального права, поскольку новый резидент в «бермудском треугольнике» показывал свое мастерство и талант в работе с агентурой. Сразу же пошла интереснейшая информация, начали вырисовываться контуры объекта разведки, до того абсолютно размытые и обозначавшиеся одним словом — чертовщина. Да и заполучить в качестве агента пилота АН-2, теперь носящего кличку Витязь, человека, в течении трех лет сражающегося с «драконами» (так теперь назывались в оперативной информации тайные обитатели «треугольника»), изучившего их пути перелета и места временного скопления, знающего повадки, тактику действий, наконец, открывшего загадку исчезновения самолета авиалесоохраны — получить в соратники такого витязя никто и не мечтал.
Пилот Ситников уверял, что остался живым до сих пор лишь благодаря открывшейся у него способности предчувствовать смерть. Он не мог толком объяснить, что ощущает в этот миг, ибо, избежав опасности, он эти ощущения как бы мгновенно утрачивал, и оставалось лишь какое-то похмельное состояние — головная боль, подавленность, слабость в мышцах. Дар открылся внезапно в тот самый момент, когда они с летнабом Дитятевым были еще в самолете и включилась пожарная сигнализация. Он не понимал еще, что через две-три минуты их обоих настигнет смерть; просто почувствовал непреодолимое желание бросить машину и прыгать. А было вроде бы еще все в порядке, нормально тянул двигатель, машина слушалась рулей и только приборы плясали, как сумасшедшие.
Перед тем как остановить кабину. Ситников отчетливо видел прямо по курсу большое, вытянутое в длину озеро и даже знал его название Колозеро. Но когда прыгнул и над головой раскрылся парашют, то глазам своим не поверил: вместо озера среди сопок оказался великолепный современный аэродром со всем полагающимся обустройством и оборудованием. Мало того, на стоянке стояли самолеты, кажется, ЯК-40 и АН-12. Дитятев тоже увидел взлетку, потому что резко сбросил обороты, что было ясно по звуку двигателя, и круто пошел на снижение.
Ситников ужаснулся своей трусости и в тот миг хотел единственного и невозможного — вернуться назад, в пилотскую кабину. Сейчас Дитятев приземлится и пилоту Леше приходит полный звездец — пропала судьба, даже в наземную службу никогда не возьмут…
В тот день была жаркая погода, над сопками вздымались восходящие потоки, и Ситников спускался очень медленно, поэтому успел увидеть момент, когда Дитятев чуть задрал нос, чтобы посадить машину на три точки. Потом кромка леса заслонила взлетку, однако в тот же миг в воздух поднялся огромный фонтан воды, будто от взрыва, и все пропало.
А еще через мгновение он и сам вырубился, неудачно приземлившись на лес все таращился на водяной столб и не смотрел, куда летит. Отделался сломанными ребрами… Несколько дней он бродил по лесам, как лунатик, не понимая, куда идет и зачем. Когда же сознание прояснилось и поутихла боль в боку, он решил схитрить и представить дело таким образом, будто не бросал машины, не прыгал, а вместе с Дитятевым до конца оставался в кабине и спасся каким-то чудом. Для этой цели он снял с дерева парашют, аккуратно уложил его и подался искать Колозеро, куда упал самолет. Надо было посмотреть, что от него осталось, в каком состоянии пилотская кабина, и непременно добыть «черный ящик» — главную улику против него. Все переговоры по СПУ записались на пленку…
Пропавший АН-2 в то время активно искали, над головой часто пролетали вертолеты и самолеты, от которых Ситникову приходилось прятаться. Через несколько дней — потерял счет времени, — он отыскал Колозеро, соорудил плот из трех бревен и поплыл искать свою машину. И нашел довольно скоро по масляному пятну, всплывающему на поверхность. Самолет здорово разломался, оторвало нижние крылья, искорежило верхние, так что он лежал на боку на глубине трех метров. Нырял Ситников только по ночам, опасаясь, чтобы не засекли с воздуха. Остекление оказалось целым, так что попасть внутрь можно было лишь через дверь. Он попытался сделать это раз двадцать, и каждый раз не хватало воздуха, чтобы добраться до пилотской кабины. Тогда Ситников раздолбил камнем лобовое стекло, занырнул в кабину и сначала обнаружил, что тела Дитятева там нет. После удара о воду самолет наверняка полетел кувырком, иначе бы так не изломался, и даже еслилетнаб оставался живым после падения, то разбился бы о приборную доску и вряд ли успел выбраться из пилотской кабины, прежде чем машина уйдет на дно. Тем более, он был не пристегнут к креслу… Значит… бывают чудеса…
Долго думал, вытаскивать ли «черный ящик», или уж не хитрить: вдруг летнаб остался жив? Все равно расскажет, как Леша Ситников струсил и бросил машину в воздухе… А если погиб? Ведь это же можно установить, добравшись до Покровского… Решился и нырнул еще раз — вползать в замкнутое пространство кабины было очень страшно… «Черного ящика» не было! Кто-то взломал крышку и вытащил его из гнезда…
После этого он хотел повеситься — сделал петлю из стропы, привязал за сук сосны, забравшись повыше в крону, и никак не мог прыгнуть вниз с петлей на шее. Сидел час, другой, уговаривал себя, но оттолкнуться от дерева не решался.
И тут впервые увидел «драконов». Их было двое, и внешне они напоминали суперменов из американского боевика — камуфляж, оружие, мягкая, крадущаяся походка. Если бы не жуткие зеленые рожи, виднеющиеся через выпуклые стекла скафандров. Они заметили плот Ситникова, его полураспущенный парашют на берегу, забеспокоились, и Леша снова ощутил дыхание смерти. Минуту помедлив — такое ощущение, будто связывались с кем-то по радио, — они молниеносно скрылись в лесу.
Все это произошло так быстро, что поначалу Леша решил, будто у него от переживаний плохо стало с головой и начались галлюцинации. Однако спустившись с дерева, он обнаружил следы на мху и в сырых местах, где грязь хранила отпечатки ботинок со стреловидным рисунком. Разговоров о том, что многие пилоты видят в небе и на земле неопознанные летающие объекты, было достаточно, и Ситников понял, что столкнулся с пришельцами из иной цивилизации, но вместо обычного страха ощутил сильнейшее любопытство и желание установить с ними контакт.
Земных языков, кроме русского, он почти не знал, хотя в школе учил немецкий, а в летном училище английский, поэтому для будущего общения составил набор фраз из тех слов, которые помнил и которые по его разумению должны были убедить инопланетян, что перед ними — существо с высоким сознанием и понятиями о мире и что он расположен к гостям мирно и благожелательно. Поиск пришельцев он начал от озера, закручивая окрест него все увеличивающуюся спираль. Едва заметив малейший шорох или движение в лесу, он начинал выкрикивать абракадабру на смеси трех языков, но чаще всего это оказывались туристы, грибники и ягодники. И вот наконец через несколько месяцев бесплодных поисков он подкрался к четырем пришельцам в скафандрах, которые что-то делали на сопке, где некогда стояла радиолокационная антенна. Подошел совсем близко и, чтобы не спугнуть гостей, сначала показался им на глаза и только затем поднял руку.
— Я — житель 3емли! Приветствую друзей! Аве камарада! Фае — но! Фройндшафт — я!..
И не успел он закончить обращения, как пришельцы вскинули автоматы и пошли на него. Леша машинально попятился, бормоча набор фраз, а они вдруг открыли огонь.
Да такой, что каменная крошка мгновенно иссекла лицо, а по плечу будто поленом ударили! Пилот заскочил в лес и помчался скачками от дерева к дереву, обсыпаемый автоматными очередями. Спасло его только отличное знание местности. Уйдя от погони, Леша напитался такой злостью, как рукав кровью. Пока заживала рана, он прятался в уцелевшей русской землянке в Долине Смерти и белыми ночами выходил на промысел — искал более-менее исправное оружие и боеприпасы. А добра этого вокруг было достаточно, и из нескольких найденных автоматов, например, можно было собрать один вполне исправный и действующий. Похуже было с боеприпасами, поскольку слежавшийся подмоченный порох не сгорал до конца и пули, бывало, застревали в стволе. Однако ему и тут повезло: раскопав обрушенную землянку, среди костей, гнилого тряпья и древесины он обнаружил две запаянные цинки с патронами к ППШ.
Подлечившись, пилот вернулся в район Колозера — отчего-то тянуло к затонувшему самолету, как преступника к месту преступления. И тут впервые увидел, что пришельцы не только бегают по земле, но и летают по ночам на планирующих парашютах, напоминая в сумерках драконов. Причем почти всегда по одному маршруту: вечером в сторону озера, утром — обратно. Точки, их приземления Леша засечь не смог и устроил засаду на одной из сопок. Он еще был неопытным партизаном, впрочем, и «драконы» были непугаными, летали под покровом темноты безбоязненно и довольно низко над лесом. Выйдя на чистое место, пилот открыл огонь сразу по всем парашютистам. Идущий первым в этом косяке сразу обвис, купол качнулся и медленно пошел к земле, однако двое других среагировали мгновенно и с неба задребезжали скорострельные автоматы. Пилот прыгал и кувыркался на каменном развале и не мог достичь спасительного леса, от которого отсекали густые свинцовые россыпи. «Драконы» кружились над головой и постепенно снижались, не давая ни секунды передышки или возможности стрелять в ответ. Леша заплакал от отчаяния: его хотели взять живым! И взяли бы, если бы он, в бессилии опрокинувшись на спину, не сломал свой страх. Старый, побитый ржавчиной и собранный из разных частей ППШ затарахтел в руках, как швейная машинка. Пилот отбивался, огрызался как волк, загнанный вертолетом и прижатый к земле. И волчья же ярость вставала в нем, будто огненный столб.
— А, воронье! — будто бы громовым голосом закричал Леша и стал на ноги, поливая парашютистов от живота. — Передавлю, гниды! Получайте!
И «драконы» порскнули в разные стороны, стараясь скрыться за склонами сопки.
Можно было отрываться и уходить под кронами деревьев, но пилот в тот миг увидел повисший на сосне парашют подстреленного пришельца и кинулся к нему. Пришелец же успел отцепиться от подвески и спуститься на землю. Вероятно, он был ранен, и потому уходил тяжело, цепляясь за деревья. Леша дал по нему очередь метров с пятидесяти, припав на колено, однако «дракон» продолжал ковылять, как ни в чем не бывало, разве что спина дернулась. Тогда пилот настиг его и врезал почти в упор, на что «дракон» неспеша обернулся и дал ответную очередь — пули выстригли над головой сноп веток. Шалея от его неуязвимости, Леша приблизился к нему метра на два и выпустил остатки патронов в магазине. Он видел, как пули пластают в клочья камуфляж на спине и… рикошетят! Со звоном разлетаются в стороны, словно водяные брызги! «Дракон» же вдруг оглянулся, и пилоту показалось, будто он рассмеялся, тряся своей мерзкой зеленой рожей!
Будто во сне, Леша примкнул новый круглый магазин к автомату и, преодолевая ощущение нереальности происходящего — точно такое чувство он испытал в самолете, когда отказали приборы, — полоснул очередью сверху вниз. И тут пришелец вдруг споткнулся, подломился и рухнул на землю, а стрелок, в яростном ликовании, кинулся к поверженному противнику и стал дубасить его прикладом по скафандру. И в пылу не заметил, как налетели парашютисты и открыли огонь сквозь сосновые кроны — осыпало ветками и хвоей. Леша бросил пришельца и, удовлетворенный, не торопясь, скрылся в бору.
С той поры он и находился в состоянии войны с «драконами».
Не верить ему не было никаких оснований, и потому Поспелов лишь убедился, что АН-2 до сих пор находится на дне Колозера, и настоял, чтобы, пока не закончится операция, не поднимать его: у «драконов» в районе этого озера были какие-то интересы. Они, по сведениям Ситникова, часто появлялись здесь, и здесь же он впервые вступил в ними в поединок, подстрелив одного из засады.
Он был уверен, что это инопланетяне, прибывшие на землю с агрессивными намерениями.
Новоиспеченный агент Витязь сам себе определил задание — искать логово «драконов». За три года он прошел «бермудский треугольник» вдоль и поперек десятки раз, отлично знал местность, и никто сейчас, кроме него, не смог бы заняться свободным поиском. Он получил жесткие инструкции — не вступать с «драконами» в перестрелки, а лишь отслеживать пути их движения, сферу интересов и передавать информацию по радиосвязи.
Вербовка Ситникова по времени почти совпала с появлением на метеостанции нового начальника — агента Рима. Таким образом, создание действующей агентурной сети завершилось, и теперь Поспелов рассчитывал, что начнется нормальная резидентская работа — сбор информации, обработка ее, выдача новых заданий. Он намеревался завтракать у Ромула, обедать у Рема, ну а на ужин возвращаться к своей «жене» в Горячее Урочище. Такой «треугольник» его вполне устраивал; из-за отдаленности встречи с Римом планировались один раз в неделю, исключая конечно, экстренные, а с Витязем и того реже. Сам Поспелов, кроме обязанностей резидента, хотел вплотную заняться «ромашкой»цветком, который расцветал довольно редко в самых разных местах «треугольника». Витязь за все время видел его раз восемь, но издалека, за несколько километров, и всякий раз в сознании вспыхивала лампочка пожарной тревоги: от «ромашки» веяло предчувствием смерти, и Ситников был не в состоянии перешагнуть этот барьер.
Рим тоже была женщиной, тридцати пяти лет от роду и, как говорили раньше, со следами былой красоты, и тоже из бывших «нелегалов». По сравнению с Ромулом и Ремом она казалась матронессой, опытнейшим разведчиком, так что Поспелов в ее присутствии ощущал себя несколько неуверенно. Рим имела дурную привычку перебивать, поторапливать, но все оттого, что схватывала на лету даже самую трудную задачу. И еще поражала ее стоическая, какая-то неженская невозмутимость.
Конечно, агента ввели в курс дела и проинструктировали в Москве, однако хоть бы мускул дрогнул на ее тонко вылепленном гордом лице, когда Георгий предупреждал о возможном нашествии солдатских скелетов из Долины Смерти.
И тогда еще мысленно позлорадствовал — погоди, вот явятся, тогда узнаешь, почем фунт лиха… Мертвецы не заставили долго ждать и явились буквально на третьи сутки после того, как Рим поселилась на метеостанции. Это говорило о том, что за каждым вновь прибывшим в «бермудский треугольник» устанавливается незримая слежка, а затем проверка на испуг, испытание на прочность нервов и последующую реакцию. Постоянные жители Одинозера, супружеская пара наблюдателей-метеорологов, ничего подобного никогда не видели, хотя слышали множество всяких историй о чертовщине, и были в ужасе после кошмарной ночи. В не менее ярком «восторге» оказалась и Рим, которая ничего другого не придумала, как после двух часов шабаша, устроенного перед домом прямо на метеоплощадке, вызвать милицию по радиостанции. Пока милиция добиралась до Одинозера, покойники благополучно отстрелялись холостыми патронами и удалились, не оставив ни следа. Сотрудники терпеливо выслушали потерпевших, поискали в траве стреляные гильзы и прочие вещдоки, разумеется, ничего не нашли и посоветовали в следующий раз вызывать, как только начнется вакханалия. С тем и покинули метеостанцию.
Рим на милицию больше не рассчитывала, а запросила экстренную встречу с резидентом.
— Прошлой ночью, — сказала агент, — я пережила страшный кошмар. Это просто фильм ужасов!.. У меня не выдерживают нервы. Я думала, что здесь будет обыкновенная работа, все-таки в России же, не за рубежом!.. Не знаю, смогу ли я работать в полную силу, как требуется…
— Фильм ужасов? — вдруг осенила его догадка. — А если это и в самом деле фильм?
— Не знаю, трудно было разобраться. Все так натурально… Если снова сегодня придут — не выдержу.
— Должно быть, придут, — пообещал Поспелов. — На нового человека всегда приходят не один раз… Но сегодня я буду с вами.
— Со мной? Вы останетесь на метеостанции на всю ночь?
— Да… Только прикажите вашим сотрудникам закрыть ставни, выключить свет, лечь под одеяло и включить громкую музыку.
— Хорошо, — растерянно пробормотала она. — А мы?..
— А мы с вами пойдем смотреть кино.
— Если это… не кино?
— Но вы же сказали — фильм ужасов? Вот и проверим. Ничего, я все время буду с вами. Со мной же вам не страшно?
Она была не просто барыня — скорее, царственная особа, и Георгий предположил, что в нелегальной своей жизни за рубежом она играла роль жены какого-нибудь крупнейшего мультимиллионера, привыкла к роскоши, прислуге, дорогим автомобилям и, «разлагаясь» от безделья, искала острых ощущений. И вот, наконец, нашла их, правда, оказавшись в «бермудском треугольнике», в старом финском домике с видом на озеро, и вместо «ролсройса» — хорошо побитый и растоптанный, как башмак, «УАЗ».
Весь остаток дня и вечер Поспелов проходил с удочкой по берегу Одинозера, вдали от метеостанции, и наловил больше десятка сазанов и голавлей, отнес рыбу в мащину, оставленную в километре от метеостанции, и отправился на «свидание», прихватив трофейный автомат. Рим оказалась уже на месте, устроившись в траве под четырехногой вышкой какого-то прибора. То ли это было предусмотрено легендой, то ли она еще не могла отвыкнуть от прошлой жизни, но на операцию агент явилась в вечернем платье, неудобно зауженном на бедрах, с глубоким вырезом и, уж вообще ни в какие ворота туфлях на шпилечке и с высокой прической. Георгий напрочь отрицал, что она вырядилась, дабы ему понравиться: такие женщины привыкли брать, но не отдавать. Рядом с ней он выглядел бичом, бомжом — недельная щетина, брезентовая куртка, под которой выпирает автомат, поношенные кроссовки и тонкая вязаная шапочка. Типичный фермер…
И отчего-то, при столь блистательном виде, у Рима на точеном, благородном лице сквозила презрительная и даже циничная улыбка. Возможно, так казалось, а возможно, это была защитная реакция от внешнего мира, тех самых острых ощущений, которых боялась. Вчерашней ночью скелеты бесновались прямо в этом месте…
Все началось ровно в полночь. Сначала из леса, а точнее, откуда-то из крон полился мерцающий зеленоватый свет и послышался отдаленный шум голосов с отчетливым костяным стуком. Поспелов машинально потянул из-под полы автомат, однако вовремя опомнился и достал сигареты из внутреннего кармана.
Василенко Иван
Володихин Дмитрий
Перумов Ник
Мороз Александра
Афанасьев Роман
Сапковский Анджей