Чтение 23–й страницы книги ~Карнавал Флетча~

пошли разговоры о дохлой рыбине длиной пять футов, подложенной в постель к
самому педантичному холостяку фавелы, когда тот спал (печально, конечно,
что с той ночи он уже не мог ни спать в своей постели, ни есть рыбу), о
гонке рыбачьих лодок, когда твой соперник, старше по возрасту, так хотел
выиграть, что врезался в пристань под всеми парусами.

Фернанду смиренно воспринимал все твои выходки. По крайней мере, его
сыновья имели работу, а тяжелая работа лучше всяких других доводов могла
подтолкнуть их к мысли о том, что быть бухгалтером куда как лучше. Но он
озверел, когда ты начал захаживать к его дочери Идалине, любезничать с ней
через окно, рассыпать на крыше цветы, украденные с кладбища.

И он не увидел ничего забавного в твоей шутке, когда ты сбрил у него
один ус. Произошло это в день его святого, поздним вечером, когда он выпил
лишку и лежал, ничего не соображая.

И вот, в возрасте восемнадцати лет, когда большинство юношей
предпочитают не высовываться и вести себя скромно, ты, вероятно
подзуживаемый открытой враждой Фернанду, объявил во всеуслышание, что
собираешься жениться на Идалине.

Радовалась вся фавела. Они знали, что женитьба никак не повлияет на
твой образ жизни, не изменит твоих привычек.

Радовалась и Идалина. Ее ничуть не беспокоила мысль о том, что цепи
Гименея, связывающие ее с самым популярным юношей фавелы, будут не из
прочного железа, но из эластичной резины.

Фернанду буквально почернел от злобы и на несколько недель даже забыл
о том, что хочет стать бухгалтером. С Идалины он не спускал глаз.

- Неужели я - единственный здравомыслящий человек в этом мире,
который видит, что Жаниу Баррету - плохой парень и не пара моей Идалине? -
вопрошал он. - Он причинил мне немало горя, отвлекая моих сыновей от
мыслей о приходах и расходах! Зачем ему жена, если все девушки фавелы
готовы из-за него выцарапать друг другу глаза? Он же никогда не
утихомирится! Неужели он хочет жениться на моей дочери и продолжать
прежнюю жизнь, чтобы помучить меня? Из него такой же муж, как из кота -
ломовоз.

- Идалина! - взывал он к дочери. - Ну что ты в нем нашла? Он сбежит
при первых же житейских трудностях. Один раз он уже ушел из дома. Хотел бы
я знать, почему? Если человек уходит из родного дома, доверять ему нельзя!
Он уйдет снова!

Поверь мне, он кончит в канаве! Ты не сможешь гордиться таким мужем!

И умрет он, скорее всего, не своей смертью! Придет день, когда кто-то
ткнет его ножом, положив конец и Жаниу Баррету, и твоему замужеству!

Но молодых поддерживало общественное мнение фавелы. Люди, которых
непосредственно не затрагивает та или иная жизненная ситуация, отдают
предпочтение романтике, а не логике, и, несмотря на сопротивление
Фернанду, ты и Идалина поженились.

Далее, как ты должен помнить, ты не только мог танцевать лучше и
дольше всех под восхищенными взглядами зрителей, но и принес в фавелу
новые элементы кикданса, капоэйры, ибо искусство этого танца получило
наибольшее развитие в глубинной части Бразилии, а не на побережье. Ты
научил молодежь Сантус Лимы всему тому, что умел сам, и многие из новых
элементов не знал ни один человек в других фавелах.

В те годы Карнавальный парад становился все более организованным,
превращаясь из соревнования улиц в величественное зрелище, каким мы видим
его теперь.

И сразу же школа самбы Сантус Лимы стала самой знаменитой благодаря
группе капоэйрус, подготовленных тобой. И до сих пор считается, что в
Сантус Лиме лучшие капоэйрус Рио-де-Жанейро.

Но тут сбылось первое пророчество Фернанду.

В тот год ты не вернулся домой по завершении Карнавала. Много дней
никто не знал, что с тобой.

Наконец, ты появился в Сантус Лиму неизвестно от куда. Кто-то жестоко
избил тебя. Твое тело почернело от синяков. На руках и плечах виднелись
ножевые порезы. На твоем лице не было живого места. Похоже, тебя
действительно бросили в канаве, решив, что ты - уже труп. Ты притащился
домой, как побитая собака.

И люди сразу заметили происшедшую с тобой перемену. Ты молча сидел в
своем маленьком доме, зализывая раны. Ты никому не рассказал, что
произошло. Ты вообще ни с кем не разговаривал. В фавеле больше не слышали
твоего смеха. Ты никуда не выходил и не встречался с другими женщинами,
как бывало раньше.

Все это рассказывали мне моя мать и дядья. Теперь ты начинаешь
вспоминать собственную жизнь. Потом сбылось второе пророчество Фернанду.
Просидев дома почти весь великий пост, не работая, не развлекаясь, ты
поднялся и с пустыми руками, в одних шортах, ни с кем не прощаясь, ушел из
фавелы. Исчез.

И никто уже не сомневался, что больше не увидит тебя. Веселье
покинуло фавелу.

Все сочувствовали Фернанду, оставшемуся с брошенной дочерью и двумя
маленькими внуками, и поздравляли с точностью его пророчеств.

Но следующей зимой, почти через девять месяцев, ты вернулся. Ты
приплыл в бухту Ганабара на рыбачьей лодке, заявив, что она принадлежит
тебе, большой лодке, длиной в десять метров. Ты сказал, что выиграл ее в
карты в Уругвае. Называлась твоя лодка "Ла Муньека". Это испанское слово
было написано на борту. Ты проплыл долгий путь. Исхудал, как дворовый пес,
солнце ожгло тебе нос и плечи. Кое-кто говорил, что ты украл лодку в
Уругвае. Правда ли это?

Но теперь у тебя была своя лодка.

Пока тебя не было, один из братьев Гомес от безделья очень
растолстел, второй стал пьяницей. Оба они теперь желали остаться на берегу
и размышлять о бухгалтерском учете.

Ты взял в помощники другого юношу, моложе тебя. Звали его Тобиас
Новаэс.

Ты весь ушел в работу. Скоро у тебя был свой дом, у вершины фавелы,
выше дома Фернанду. И каждый год Идалина приносила тебе ребенка. И каждый
из них играл с детьми своего возраста, тоже с более светлой кожей и
волосами, похожими на него, как двоюродные братья или сестры.

А когда тебе было столько же лет, как сейчас, в фавеле появилась
девушка, моложе тебя, тоже светлокожая и светловолосая. И сразу же фавела
вздохнула: "О, бедная Идалина! Этот роман может оказаться серьезным! Если
они любят себя, как они смогут не любить друг друга?"

Не прошло незамеченным, что ты стал более серьезным, работал все
больше, не видел ничего, кроме работы. Словно хотел избежать неизбежного:
встречи с Аной Таварэс, так звали светлокожую блондинку.

Но неизбежное есть неизбежное. И семя твое словно перенеслось по
воздуху, потому что скоро все увидели, что Ана Таварэс беременна.

Тут надо отметить, что Ана Таварэс собиралась уйти в монастырь
Святого сердца Иисуса. Люди удивлялись, каким образом девушка, проводившая
столько часов днем и ночью в молитвах перед статуей Святой Девы, могла
забеременеть? Не иначе, говорили они, как надуло ветром.

По-прежнему молясь днями и ночами, Ана ничего не объясняла и не
жаловалась.

Ее отец, однако, образ жизни которого не отличался святостью, не
находил себе места от ярости. Он-то мечтал, что Ана, уйдя в монастырь,
замолит перед богом его грехи.

У тебя не было ни братьев, ни отца, с которыми он бы мог подраться.
Связываться с тобой он боялся, ты был молод, силен, отлично владел
приемами капоэйры. И, на потеху всем, папаша Таварэс набросился на твоего
тестя, Фернанду, чтобы вздуть его за неприятности, принесенные тобой, его
зятем. Твой тесть не стал защищать тебя. В ненависти к тебе он начал
кричать на Таварэса, и скоро они молотили друг друга кулаками, а затем
катались по земле, вероятно, выясняя, кто из них питает к тебе большую
ненависть.

А в должный срок Ана Таварэс родила сына-альбиноса. Она вышла замуж
за плотника, а мальчик, вероятнее всего, еще один из твоих сыновей, со
временем стал Пуксадуром ди Самба, певцом-солистом школы самбы.

Освальдинью, вон он, в окне, - сын того твоего сына. Ты видишь, как
светла его кожа? Совершенно очевидно, что в нем, как и во мне, есть твоя
кровь.

После рождения сына Аны сбылось и третье пророчество старика
Фернанду.

Однажды вечером ты не пришел домой. Ты частенько не приходил домой.
Еще молодой, ты полагал, что должен развлекать фавелу своими выходками и
увеличивать и без того растущее число твоих почитателей.

Но на следующий день, после жестокого шторма, тебя нашли на берегу.
Ты лежал лицом вниз, с горлом, перерезанным от уха до уха. Твоя кровь
вытекла из шеи в песок. Твои шорты, волосы и кожу покрывала корочка соли,
словно ты долго плыл к берегу.

Люди говорят, что на том месте, где тебя нашли, с тех пор невозможно
разжечь костер или даже зажечь спичку.

Твоя лодка "Ла Муньека" пропала, и больше ее не видели.

Пропал и юноша, помогавший тебе ловить рыбу, Тобиас Новаэс.

Много лет считалось, что тебя убил юный Тобиас, хотя люди и
удивлялись, потому что за ним не водилось никаких грешков. Но решили, что
он перерезал тебе шею, чтобы украсть лодку.

А много лет спустя отец Тобиаса получил от него письмо, в котором
юноша сообщал, что стал монахом в Ресифэ. Тут же ему отправили письмо, в
котором спрашивали, убил ли он тебя и украл ли твою лодку.

Вскорости пришел ответ. Тобиас писал, что не знал о твоей смерти, что
чувствовал, что в долгу перед тобой, и что пример твоей беспутной,
безалаберной жизни подтолкнул его к уходу в монастырь.

Все эти годы твое убийство окружала тайна. Столько людей могли бы
убить тебя. Сделал ли это кто-то из жителей фавелы, кому не понравилась