собой в нормальном виде. В первоначальном.
сомнений, - объяснил Крылов. - Сейчас я покажу вам еще два фрагмента точно
такой же детали. Всего на месте катастрофы таких деталей было обнаружено
три. Не нужно быть специалистом, чтобы убедиться в их полной идентичности.
Смотрите внимательно. Убедились?
тормозного парашюта. Но важно другое. А именно то, что в конструкции каждого
"мига" такая деталь только одна. Одна-единственная, - подчеркнул Крылов. -
Вы понимаете, что это значит?
три.
Москвы добирались больше часа. Голубков нервничал, нетерпеливо смотрел на
часы. Водитель удивленно поглядывал на шефа. Это было не похоже на
полковника. Совсем не похоже. Чтобы отвлечь начальника, он включил
магнитолу. Из стереодинамиков выплеснулось:
из машины. - Не было за вами хвоста. Показалось, что засекли зеленую
"пятерку". Но нет, мимо морды. Мужик просто подрабатывал частным извозом.
хвоста не было. От Жуковского до Москвы за моей "Волгой" шел четыреста
двенадцатый "Москвич". Без номеров, с бумажкой на лобовом стекле "В ремонт".
посадку самолет Ант-125 "Мрия" компании "Аэротранс".
к нему капитана Евдокимова.
немедленно организовать круглосуточную негласную охрану объекта. В случае
необходимости действовать адекватно.
Голубков подумал, что оперативник хочет что-то уточнить, но вместо него
вошел начальник информационного центра молодой подполковник Олег Зотов. И
при первом же взгляде на его озабоченное лицо Голубков понял, что ничего
хорошего не услышит.
"Госвооружения". Голубков нахмурился:
защита, что нет защиты.
"Феникс" Михаил Матвеевич Ермаков был лет десять назад, когда его тестя
свалил инсульт, от которого он так и не оправился. Позже еще раз навещал
занемогшего шефа, представителя президента в "Госвооружении" генерала армии
Г. Но как-то никогда и не думал, что может оказаться здесь в качестве
пациента.
что к стоматологу. Сказывалась здоровая природная закваска родителей,
ярославских крестьян, подавшихся в Москву в голодные 30-е годы. Мать,
правда, надорвалась на патронном заводе в войну, умерла рано, в шестьдесят
лет. А дед Матвей, как называли отца в семье, и на семьдесят восьмом году
жизни еще вовсю скрипел, курил, пил водку, матерщинничал и был вообще хоть
куда, своей энергией вселяя в сына надежду и на его собственное долголетие.
с приемной для охраны и посетителей, с дорогим ковром на полу и мягкими
креслами. Апартаменты, конечно, не президентские, но не меньше чем
министерские. Проснувшись наутро, Ермаков отметил это чисто машинально и с
полным равнодушием, хотя на такие мелочи всегда обращал внимание. Опытному
глазу мелочи могут рассказать очень многое. Но теперь было не до них.
Слишком неожиданным и ошеломляюще быстрым оказалось то, что с ним произошло.
Будто только что открыл дверцу "вольво", выходя из уютного, пахнущего новой
кожей салона машины, и вот он уже здесь, в этой палате, с ноющей раной в
ягодице.
бетон крыльца, кнопка домофона, до которой он тянулся, тянулся и не мог
дотянуться, истошный крик жены: "Убили! Голубчика моего убили!"
хватает ни на что: ни на то, чтобы вмешаться в события, ни даже на то, чтобы
понять, что происходит.
кровати и ощущал себя раздавленным, вышибленным из колеи, униженным.
Унизительным было все: казенная пижама, из рукавов которой торчали его
большие волосатые руки, короста небритости на щеках, казавшийся трупным
запах постельного белья, а главное - неловкость позы и вынужденная
неподвижность.
фээсбэшники, с папкой на коленях, заполнял бланк допроса потерпевшего.
Ермаков не расположен был вести разговоры со следователем, ему нужно было
очень многое обдумать, быстро понять, что произошло и что все это значит. Но
отказаться от показаний не было очевидных причин. Поэтому он терпеливо
отвечал на вопросы, повторил, что не имеет ни малейшего представления, кто
мог быть заинтересован в его смерти. Он ожидал, что последуют расспросы о
служебных делах, но вместо этого фээсбэшник попросил пояснить, знаком ли он
с гражданкой такой-то и в каких отношениях находится с гражданкой такой-то.
взорвался:
Приходи в другой раз. Сейчас не могу с тобой разговаривать. Рана болит, -
для приличия соврал он и даже пошутил, как бы еще раз извиняясь за свою
вспышку. - Сам понимаешь, не каждый день в жопу стреляют. Тебе стреляли?
А в жопу - нет, ни разу.
гордится. И другой, воспоминания о котором заставляют корчиться от стыда.
Для генерал-лейтенанта Ермакова это был один и тот же поступок: женитьба на
дочери начальника Главного политуправления Балтийского флота контр-адмирала
Приходько.
балу "Проводы белых ночей". Он и понятия не имел, кто она такая. Она стояла
в окружении молоденьких морских лейтенантов: худущая, смуглая, с длинными