Чтение 23–й страницы книги ~Серебряный вариант~

- Нет. Чужаки.

- А вы, джентльмены? - спрашивает нас следователь.

- Узнаем, - отвечаем мы одновременно, а я добавляю: - Это убийца из
бара "Аполло". Он был в маске, но мы сразу же узнали его, потому что
черный платок, повязанный у него под глазами, сполз набок.

- Вы видели его раньше?

- Да, - говорю я. - Мы познакомились два месяца назад в ресторации
"Веселый петух" в Сильвервилле. Обменялись парой выстрелов. Мне не
понравилось, что он прострелил мою шляпу, в ответ я разбил пулей его
бутылку с пивом. С тех пор я его и запомнил. А в "Аполло", повторяю,
узнал, когда он повернулся к нам боком и плохо повязанный платок приоткрыл
лицо.

- Я видел его и в "Веселом петухе", и позже, на проселке близ Вудвилля,
- присоединяется Мартин. - Он ехал из поместья вдовы Ланфиер. Она
рассказывала мне, что именно этот человек за полчаса до нашей встречи
обещал спалить ее урожай, если она со всем своим штатом не проголосует за
реставраторов.

- Вздор, - возражает Пасква, - не знаю я такой вдовы и не интересуюсь
ее урожаем. Ни в одной из партий не состою и люблю играть в покер, а не в
политику.

- Вопросом о шантаже, если это потребуется, займется другое следствие,
- останавливает пытающегося возразить Мартина следователь, - мы же
разбираем дело об убийстве в "Аполло".

Пасква, должно быть ожидавший, что мы напомним ему о встречах и на
пароходе, и в лесной хижине, явно доволен. Очевидно, он понял: мы не
собираемся уточнять его связи с Мердоком. И то, что, рассказывая о
перестрелке в Сильвервилле, я не упомянул о Мердоке, он, конечно, тоже
заметил.

- Вот этого парня, - говорит он, поглядывая на меня, - я вспоминаю как
будто. Был такой пистолетный шумок в Сильвервилле. Но то, что он узнал
меня в баре "Аполло", - брехня. Не был я в этом трактирчике. Играл в тот
вечер в карты с приятелями.

- С кем? - спрашивает следователь.

- Я уже сказал на допросе в Вудвилле.

- Повторите.

- С Эдом Химом и Лансье по кличке Меченый. В покер играли до утра.
Допросите обоих - подтвердят.

- Допросим. Но оба ваших свидетеля - бывшие уголовники. У каждого не
меньше трех лет заключения. Ненадежное алиби, Пасква.

- А это уж суд решит.

- Пока еще идет следствие.

- Вот я и отвечаю. В "Аполло" не был. Никого не убивал. Все.

Следователь вынимает из папки мятый черный платок и передает его одному
из присутствующих в камере полицейских.

- Завяжите ему платок. Не туго, а так, чтобы платок мог съехать в ту
или иную сторону.

Полицейский завязывает платок под глазами Пасквы.

- Сдвинуть направо или налево? - спрашивает он.

Я делаю это сам.

- Вот так, - оборачиваюсь я к Маису. - Можно узнать?

- Можно, - соглашается Маис.

- Мы и узнали.

- И все-таки в "Аполло" я не был! - нагло смеется Пасква. - И никого не
убивал. Не докажете.

- Уведите, - приказывает полицейским следователь.

Позже мы все трое встречаемся у Бойля.

- Опознали? - интересуется он.

- Опознали, - подтверждает Маис.

- А почему такие кислые? Отрицает?

- Все. Твердит, что не был в тот вечер в "Аполло". Есть свидетели.

- Знаю. Липовые свидетели. И алиби липовое.

- Надо это еще доказать. Присяжные могут и не учесть прошлого
свидетелей Пасквы, - со вздохом говорит следователь. - А в настоящем
против них у нас ничего нет. Игра в карты и выпивка не повлияют на алиби.

- Я предполагал нечто подобное, - рассуждает Бойль. - Но для присяжных
эти свидетели надежнее. - Он делает кивок в нашу с Мартином сторону. - У
них больше авторитета. Один - советник всеми уважаемого сенатора, другой -
корреспондент распространенной газеты. И у адвокатов Пасквы ничего не
найдется, чтобы их как-то и в чем-то скомпрометировать. Так что будем
надеяться, джентльмены.

- Паскву собирается защищать адвокатская контора "Берне и Тардье", -
как бы вскользь замечает следователь, - крупная фирма.

Бойль хитро подмигивает мне, и я сразу понимаю, на кого работает эта
фирма. Значит, впереди еще одна схватка с Мердоком. Но состоится ли она?
Не знаю. Если удастся мой "серебряный вариант" и Уэнделл нажмет на Бойля,
никакого суда не будет. Паскву ликвидируют свои же по приказу Мердока.
Только отдаст он такой приказ или нет?

Именно этот вопрос и задает мне Мартин, когда мы с ним встретились на
другой день в ресторане "Эдем" на Больших бульварах.

- Нужно вовремя сообщить ему, что Пасква освобожден без всяких на то
оснований. Мердок непременно свяжет это с полицейским налетом на его
лесную; "берлогу".

- Но если "берлога" действительно принадлежит ему, то опасность
угрожает не только Паскве.

- Мердок не стал бы хранить серебро в своей хижине, - говорю я. -
Вероятно, она куплена на чужое имя - может быть, того же Пасквы.

- Ну а вдруг Мердок раскусит твою игру?

- Трудно. Слишком хорошо она закодирована.

- А все-таки? Ведь мы гостили в этой "берлоге".

- Риск есть, - соглашаюсь я. - Тогда ликвидировать будут нас, а не
Паскву.

- Тебя не посмеют.

- Почему? Ночная выходка какого-нибудь "пистолетника". Бойль даже
следов не найдет.

- Найдет Уэнделл. Цену Мердоку он теперь знает. И у него тоже своя
газета. Только влиятельнее.

- Нас с тобой, Дон, к этому времени уже похоронят. Кстати, где здесь
хоронят?

- Католиков на кладбище аббатства Святого Петра, евангелистов где-то на
севере за Городом. У католиков я был. Хоронят торжественно, с аббатами в
парадном облачении и с вереницей черных фиакров. Где нас похоронят,
неизвестно. Мы не числимся ни в одном приходе.

- Глупо, конечно, сдохнуть в другом пространстве и времени, - вздыхаю
я.

- А если обратиться к нашим галактическим невидимкам? Попроситься
домой, а?

- Как?

По дороге в "Омон" мы оба молчим. Снова тот же проклятый вопрос: все ли
мы познали, чтобы уже готовиться к возвращению на Землю? Я почти убежден в
том, что неведомые галактисты хотят через наши умозаключения и
умонастроения - словом, через наше восприятие всего здесь происходящего -
постичь законы развития человеческого общества. Почему они выбрали именно
нас - понятно: ведь мы были первыми, кто прикоснулся к модели этого
общества, первыми увидели ее недостатки. Сейчас модели, созданной
галактистами, уже нет, возникло предоставленное самому себе человеческое
общество, сменились поколения, установился определенный общественный
строй. Это мы увидели и осознали. Но поняли ли позвавшие нас, что характер
исторического процесса и не мог быть другим, - не знаю. Может, что-то ими
недопонято и недооценено, и нам придется еще многое увидеть и оценить?
Если надо, так подождем...

Я не делюсь с Мартином своими мыслями, он со мной тоже. Но молчание
явно затянулось - мы уже пришли в гостиницу.

- Сменим тему, - говорю я. - Мы пока здесь и будем делать то, что
задумали.

- "Серебряный вариант"?

- Да.

- Письмо Бойлю?

- Да.

- Предлагаю решение, - говорит Мартин, - не вырезать никаких слов из
газет. Просто я напишу левой рукой. Умею писать обеими.

- А почерки схожи?

- В том-то и дело, что нет. Даже специалисты-графологи удивлялись.

- Тогда пиши: "Уважаемый сенатор Стал..."

- Почему Стил?

- Вопросы потом. Пиши: "...из заслуживающих доверия источников мне
стало известно, что украденное с парохода "Гекльберри Финн" серебро в
слитках до сих пор находится в целости и сохранности. Спрятано оно в
лесной хижине километрах в пятидесяти по дороге, ведущей от Вудвилля на
юго-запад, к Реке. Свернуть надо на проселок на сорок втором километре, у
полусожженного молнией старого дуба. Хижина оттуда километрах в десяти или
около того. Окружена высоким бревенчатым забором и с виду необитаема. Все
окрестные поселения далеко, и о хижине этой почти никто не знает.
Неизвестно, и кому она принадлежит, для чего построена и кто в ней живет.
Но похищенное серебро находится именно там, в подвале. Люк в подвал в
первой комнате, с большим железным кольцом. Если кольцо вывернуто, то,
наверное, остались следы, и люк все равно можно будет открыть. Слитки
сложены в тех же ящиках, в которых их перевозили на пароходе. Обращаюсь к
вам, сенатор, как старый и преданный избиратель ваш. Надеюсь, что вы
немедленно известите полицию. Почему не делаю этого сам, вы легко поймете.
В полиции много разных людей, и я не уверен, что мое письмо, даже