Чтение 23–й страницы книги ~Река Хронос-1~

- Свадьба была назначена на ноябрь, - продолжал Коля, когда Ципа
отошел. - Мы даже договорились, что от моих родственников приедет только
Нина - родители больны. И тут моя потенциальная теща получила анонимный
донос.

- О чем?

- О том, что я - нищий, что я не фон Беккер, а сын железнодорожного
кондуктора, что у меня нет ни гроша за душой... что я авантюрист и
самозванец!

Последние слова Коля, увлекшись, произнес громко, и реалисты вновь
обернулись.

- А кто написал? - спросил Андрей, стараясь выразить сочувствие,
чтобы ни в коем случае Коля не услышал его внутреннего голоса, который, не
скрывая торжества, воскликнул: "И поделом тебе, проходимец!"

- Откуда я знаю? Она мне не показывала.

- А может, не было никакого доноса?

- Как же она тогда узнала?

- Вполне естественно... она навела справки о будущем зяте!

- Здесь? В Симферополе? Почему?

- Это бывает с тещами, - сказал Андрей, и ирония Колю покоробила.

- Есть вещи, над которыми не шутят, - укорил его Коля.

- Не такая уж трагедия, - сказал Андрей. - Мы же не в семнадцатом
веке живем. Ты ее любишь?

- Безумно!

Реалисты как раз вереницей покидали кафе, дожевывая вафли. Видно, у
них начинался урок. Проходя, они внимательно рассматривали Беккера.

- А она тебя?

- Раньше я полагал, что наши чувства взаимны. - Коля понизил голос.

- Возьмите и обвенчайтесь, - сказал Андрей.

- Исключено.

- Почему же? Вы цивилизованные люди.

- А деньги? Ты не представляешь, в каком я положении!

- Ты знаешь такую древнюю формулу: рай в шалаше?

- Не будь наивным, Андрюша, - сказал Коля. - И не испытывай мое
терпение. Альбина воспитана не для того, чтобы жить в шалашах. Впрочем -
это все в прошлом...

Циппельман принес горячий кофе. Коля сидел, упрятав голову между
кулаками, упершись локтями в стол. Циппельман ничего не сказал, только
сокрушенно покачал головой так, чтобы Андрей это видел. Андрей молчал,
потому что ему было нечего сказать: он предложил Коле выход из положения,
Коля его не принял.

- Жизнь, я тебе скажу, - продолжил свой монолог Коля, - очень сложная
и гадкая штука. И я - далеко не идеал. Я мечтал вырваться из нищеты, я
мечтал помочь моим родителям, Нине... Для этого я пошел на хитрости. А
Альбина, должен тебе сказать, знала правду и разделяла мою точку зрения.
Но моя трагедия заключалась в том, что я должен был соответствовать образу
состоятельного молодого человека. - Коля криво усмехнулся. - И это
требовало денег. Я должен был делать скромные, но недешевые подарки
будущим теще и тестю к дню ангела, я должен был покупать билеты в театр...
я должен был одеваться по-человечески, наконец!

- И много ты задолжал? - спросил Андрей.

- Не так много... чуть больше тысячи.

- Ого!

- Ужас в другом - ты знаешь, откуда эти деньги?

- Ты их украл? - прошептал Андрей.

- Нет, не бойся. Но я заложил драгоценности мамы. Семейные
драгоценности.

Теперь они говорили совсем тихо, сблизив головы, как заговорщики.

- Мама в угрожающем состоянии, - продолжал Коля. - Она ждет смерти.
Меня вызвала Нина... Нина требует, чтобы я немедленно выкупил
драгоценности.

- Она знала?

- Как бы я это сделал без ее согласия и помощи?

- А теперь мама может их попросить?

- Она уже просила. Она составила завещание, но требует, чтобы мы
взяли шкатулку из банка и принесли.

- Когда?

- У меня осталось два или три дня. И нет выхода... Я буду вынужден
покончить с собой.

- Ну уж до-этого не дойдет! - сказал Андрей.

Коля обиделся:

- Я уйду.

Но никуда не ушел.

Время тянулось медленно - часы над стойкой постукивали маятником.
Андрюша считал секунды.

"А он и не думает о Лиде, - сказал себе Андрей. - Ему и дела нет до
нее. А я старался быть благородным. И отказывался видеть ее". Андрей не
чувствовал, что лукавит перед собой.

- Мне не к кому обратиться, кроме тебя, - неожиданно сказал Коля. - У
меня мало друзей, а друзей со средствами нет вовсе.

- Но чем я тебе могу помочь?

- Мне нужна тысяча рублей. Только одна тысяча, Андрюша. На год. Даже
меньше, на полгода. Если хочешь, с процентами. Но ведь ты не возьмешь с
меня процентов, правда? Только нужна полная, абсолютная тайна!

- Но у меня нет тысячи рублей!

- Ты мне говорил, что отчим открыл счет на твое имя.

- Я не могу распоряжаться счетом до совершеннолетия! Пока что я
получаю только проценты. Их мне хватает на жизнь, но, честное слово,
ничего не остается. Я сейчас купил билет сюда, кое-какие гостинцы и все -
я чист и гол до Нового года.

- Но твоя тетя...

- Коля, ты же знаешь, что тетя получает жалованье...

- Андрей, ты должен что-то придумать! Если ты этого не сделаешь, я
застрелюсь. Это вопрос чести.

Коля обессиленно откинулся на стуле, будто пробежал целую милю. Он
закрыл глаза.

- Так я и знал, - сказал он, словно Андрей отнял у него тысячу
рублей, вытащил из кармана. - Так я и знал... - Он поднес руку ко лбу. Это
было изящно, но Андрею жест показался слишком театральным.

- Вам подать еще чего-нибудь, молодые люди? - спросил Циппельман, не
подходя из деликатности близко.

- Нет, спасибо, - сказал Андрей. - Мы сейчас уходим.

Коля поднялся, как будто эти слова были командой. Не глядя на Андрея,
подошел к круглой вешалке, взял свою шинель и, не надевая фуражки, пошел к
выходу. Андрей задержался, расплачиваясь.

Пасмурный день перешел в тоскливый зимний вечер. На Пушкинской
зажглись желтые фонари. Люди спешили домой со службы, и потому магазины на
короткое время оживились. Коля стоял у витрины колбасного магазина.
Витрина представляла собой рог изобилия, из которого сыто и не спеша
вываливались колбасы и рулеты бекона.

Андрей остановился, не зная, что делать дальше. Подойти к Коле? Или
тот настолько обижен, что не станет разговаривать?

- Пошли домой, - наконец окликнул он Колю.

- Я не хочу в эту юдоль скорби, - сказал Коля. - И у меня нет рубля,
чтобы напиться.

- Рубль у меня найдется, - сказал Андрей, впервые в жизни
почувствовав себя старше Беккера. - Но напиваться смысла нет.

- Тебе ли говорить о смысле!

Андрей вынул из бумажника три рубля и протянул их Коле.

Тот посмотрел на деньги как на мерзкую лягушку и неожиданно ударил
Андрея по руке. Деньги упали на мокрый тротуар.

- До свидания, - сказал Андрей и пошел прочь.

Он не оборачивался и поэтому не видел, поднял ли Беккер эту
трехрублевку.

Андрей пришел в себя в семинарском саду. Уже почти стемнело, и здесь
фонарей было мало - до ближнего метров пятьдесят. В полутьме голубела
мокрая скамья. Андрей дошел до нее и, обессиленный, сел. Его знобило. Он
подумал, что в поезде он долго стоял в тамбуре, потому что в вагоне было
душно. Его могло продуть. Еще не хватало пролежать в горячке все
Рождество.

Два человека шли по грязной, истоптанной за день дорожке. Оба были в
глубоко надвинутых на брови картузах и бушлатах, подобных морским, которые
любили носить мастеровые. Андрей вдруг испугался - на версту вокруг
никого. Если что - не докричишься. От этих фигур веяло угрозой. Андрей
понимал - самое разумное встать и уйти. Быстро уйти отсюда. Может, даже
убежать. Но с Андреем так бывало в жизни не раз - он понимал, что надо
сделать, чтобы спасти себя, но не делал, замирая и стараясь переждать
опасность или беду.

Мужчины замедлили шаг, подойдя к скамейке, и Андрей, глядя на них и
не различая в сумерках лиц, мысленно молился: пройдите мимо, пройдите, не
останавливайтесь.

Мужчины остановились.

Один из них сказал:

- Студент, закурить не найдется?

- Я не курю, - сказал Андрей.

- А ты получше посмотри, - сказал второй со смешком.

- Честное слово, я не курю, - сказал Андрей и поднялся со скамейки.

- Это мы сейчас посмотрим, - сказал первый мужчина. - Выворачивай
карманы.

Андрей начал отступать от них. Он боялся повернуться к ним спиной.
Мужчины шли за ним следом точно с той же скоростью, как Андрей отступал.