Чтение 23–й страницы книги ~Ты, уставший ненавидеть~

- ...равно как и то, что Кадудаль был информирован о делах
Иностранного отдела, - закончил Сергей. - Вот от этого и будем плясать.

- Постойте, постойте. - Ахилло на миг задумался и покачал головой -
Насколько я знаю, тогда перешерстили весь Иностранный отдел! К тому же в
наши дела мы их не посвящали.

Он поглядел на Прохора, словно в поисках поддержки. Тот кивнул.

- Значит, искали не там, - усмехнулся Сергей. - Вы же сами, Михаил,
говорили о телефонистке... Или буфетчице...

- Это, товарищ старший лейтенант, внутреннее расследование, -
недоверчиво заметил Прохор. - Это нам не разрешат. Тут санкция самого
наркома нужна.

- Будет, - твердо пообещал Сергей. - Я добьюсь.

Расходились в этот хлопотный день поздно, когда на Столицу уже
опустилась прохладная осенняя ночь. Прохор отправился к остановке
троллейбуса, а Сергей и Ахилло спустились в метро: им было по дороге-
Михаил... Кто такой товарищ Иванов? - Теперь, когда они остались вдвоем.
Пустельга решил задать этот давно интересовавший его вопрос. Ахилло
удивленно поднял брови:

- То есть как это - кто? Иванов - псевдоним товарища Сталина. Он часто
использует его, когда подписывает телеграммы по военным вопросам, да и по
нашему ведомству. У нас его так часто называют. А что?

На тебе! Ко всем проблемам этого странного дня еще и эта! В памяти
промелькнула ночь на Донском кладбище. Он не видел лица этого Иванова, но
слышал его голос. Да и фигура, возраст... И вообще, какое дело товарищу
Сталину, вождю партии и страны, до похороненного много лет назад молодого
красного командира!

- Михаил... А может... Вы не знаете... в руководстве нет другого
Иванова? Ахилло пожал плечами:

- Ну, в каждом наркомате есть десяток Ивановых! Но если взять
Политбюро, Секретариат ЦК, Совнарком...

- Знаю. - Список вождей Сергей, естественно, изучил досконально. - Но,
может, кто-то еще пользуется этим псевдонимом?

- Нет, я бы знал, - усмехнулся Ахилло. - Правда, упоминавшийся уже
сегодня гражданин Лапшин пересказал бы вам, Сергей, очередную байку, что
существует некто товарищ Иванов, который на самом деле и правит страной, а
товарищ Сталин - это либо его псевдоним, либо один из помощников.

- А что, так говорят? - Сергей вновь почувствовал себя скверно. Что бы
там ни болтали, но таинственного Иванова он видел собственными глазами!

- Говорят. Пока языки не отрежут. Сергей! Товарищ старший лейтенант!
Отец-командир! Извините, если сгрублю! Вы - в Столице! Сплетни здесь тоже
столичные... Привыкайте!

- Постараюсь. - Сергей вовсе не обиделся. Действительно, в Ташкенте
сплетничали об ином. Впрочем, оставался еще один вопрос:

- Тут... в Главном Управлении... я встречал какого-то комбрига. У него
петлицы сапера. Лицо такое красное...

Михаил долго молчал. Они спускались по эскалатору, и только в самом
конце бегущей лестницы Ахилло словно очнулся и негромко сказал:

- Вы мне ничего не говорили, Сергей, а я ничего не слышал - ни о
комбриге, ни о его петлицах. Да и вы его не видели. Договорились?

- Договорились...

Странно, Михаил-Микаэль явно испугался. А ведь он вовсе не казался
трусом! Сергей обругал себя: нет, болтать зря не следовало! Хватит и того,
что предстояло раскапывать по долгу службы...

На следующий день Пустельга отправил Прохора в Тамбов, на пороховой
завод, а сам сел за докладную наркому с предложением возобновить
расследование по делу Кадудаля. Ахилло, чтобы тот не бездельничал, он
посадил за длинный список подозреваемых, составленный еще покойным
Айзенбергом. В список входили те, кто по своему положению мог поставлять
"Вандее" информацию или оказывать иное содействие. Затея почти безнадежная:
те, кто помогал подполью, могли занимать должности как в многочисленных
наркоматах, включая и Большой Дом, так и в ЦК, а также в Столичном горкоме.
Список приходилось то и дело обновлять: за последний месяц бесследно
сгинуло двое наркомов, несколько завотделами ЦК, не говоря уже о работниках
помельче. Сергей вспомнил замечание Ахилло о телефонистках и был вынужден
признать, что в этом случае список вообще не имеет смысла. Правда, для себя
он выделил три "узла", где "Вандея" скорее всего могла получать информацию:
аппарат ЦК, Столичный горком и, естественно. Главное Управление. Впрочем, и
в этом случае круг поисков неимоверно широк.

Внезапно Михаил хмыкнул. Пустельга, оторвавшись от докладной,
вопросительно поглядел на орденоносца.

- Да нет, ничего. - Ахилло вновь усмехнулся, но на этот раз невесело.
- Просто вспомнил, что нам || спецшколе рассказывали.

- Про шпионов?

- Ага, про них, родимых. Во времена Французской революции существовал
такой-этакий Комитет общественного спасения. Нечто вроде Совета труда и
обороны...

- Помню. Это мы учили. - Историю Французской революции он и в самом
деле знал неплохо.

~ Ну вот, и там, представьте, завелся шпион. Не где-нибудь - при самом
Робеспьере!

~ Вандейский? - невольно вырвалось у Пустельги.

- Шут его знает. Но, скорее всего, работал на Кобленц, на эмигрантов.
Ну, начали его, естественно, искать. Выбирать почти что не из кого: всего
двенадцать человек, минус, естественно, сам Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон -
эти были фанатиками. Остается девять.

Сергей отложил в сторону недописанный лист бумаги. Давняя история
вдруг почему-то показалась очень важной.

- И что? - не выдержал он. - Нашли?

- Ага. Некоего Эро де Сешеля. Ну вот, шпиона отправили на гильотину...
а информация продолжала поступать - причем первоклассная... Прошло сто
пятьдесят лет, архивы открыли, мемуары напечатали...

- Не нашли?

- Представьте себе, товарищ командир, нет. А ведь тогда разведка еще
не имела такого опыта прикрытия агентуры... Нет, я не в целях нагнетания
пессимизма, я так...

- Как это - так? - Сергей внезапно подумал, что Ахилло знает нечто
важное - или о чем-то важном догадывается. Тот пожал плечами:

- Наиболее трезвые историки считают, что шпиона там вообще не было.
Подполье специально дезориентировало своих хозяев в Кобленце, чтоб получить
больше денег. А может, эта игра предназначалась для якобинцев: снесли же
голову де Сешелю! Информацию-то можно было получить и иначе... Впрочем, мог
быть еще один вариант...

Ахилло помолчал и проговорил тихо, словно раскрывал опасную тайну:

- Информацию мог поставлять сам Робеспьер, из каких-то одному ему
известных соображений. Ну а товарищи историки теряются в догадках...

Сергей помрачнел. Ахилло явно на что-то намекал - но понимать его
намеки или даже думать о них не хотелось. Некоторое время оба работали
молча. Сергей тщательно подбирал выражения докладной, по опыту зная, как
важно не написать лишнего - особенно в такой бумаге. Выходило покуда не
особо убедительно.

- А ну его! - Ахилло отбросил в сторону машинописные страницы и лениво
потянулся. - Отец-командир, а не устроить ли нам поход в театр, а? А то
одичаем! Мы ведь все-таки в Столице!

Мысль сразу пришлась по душе. И в самом деле, за эти дни Пустельга
видел лишь кабинеты Большого Дома и комнатку в общежитии, где его покуда
поселили.

-~ А что? - Докладная была вновь отложена. Сергей повернулся на стуле
и поскреб подбородок. - Это мысль! Когда я тут стажировался, то почти
каждый вечер где-либо бывал. Помню, попал на премьеру к Мейерхольду...

Он умолк, сообразив, что сказал лишнее. Ни Мейерхольда, ни его театра
уже не было. Михаил сделал вид, что не услышал.

- Во МХАТе скоро будет премьера. У нас тут театральная касса. Мы, так
сказать, шефы.

- Вам нравится МХАТ? - Сергей вспомнил, что Ахилло - из театральной
семьи. Михаил усмехнулся и покачал головой:

- Мне? Нет, не нравится. Может быть, потому, что мой батюшка просился
туда на работу, а господин Станиславский дал ему от ворот поворот. А если
серьезно - нельзя сейчас играть так, как сорок лет назад, - и вдобавок
спекулировать на прошлой славе.

Сергей вновь вспомнил Мейерхольда. Странно, отчего-то закрыли именно
Революционный театр, а не какой-либо из старых, совсем не революционных!

- А можно и в Большой, ~ продолжал Ахилло. - Там кое-кто славно поет.
Давыдову слыхали?

- Это в Ташкенте-то? - улыбнулся Сергей. - Все! Идея одобряется, но
подождем возвращения Прохора Ивановича. Вместе и сходим.

- Годится, - невозмутимо согласился Ахилло. - Кажется, в Театре юного
зрителя идет мощная пьеса - " Кулак и батрак"...

Пустельга обиделся за юного лейтенанта и хотел было достойно возразить
зазнавшемуся столичному жителю, но тут внезапно звякнул стоявший на столе
внутренний телефон. Ахилло лениво снял трубку:

- Группа старшего лейтенанта Пустельги. Да... Так точно, даю!

Внезапно тон его изменился, он вскочил и сунул трубку Сергею, шепнув:
Жарком!" Еще не совсем осознав происходящее. Пустельга бросил взгляд на
недописанную докладную и осторожно проговорил в мембрану:

- Старший лейтенант Пустельга.;. Здравия желаю, товарищ...

- Вы не один? - раздался негромкий взволнованный голос Ежова. -
Попросите своих сотрудников выйти...

Ахилло, обладавший, похоже, сверхъестественным чутьем, был уже у
дверей. Сергей кивнул, и старший лейтенант исчез, плотно прикрыв за собою
массивные створки.