Чтение 23–й страницы книги ~Я не вернусь~

Ах, вот он! Стоит, в небо серое поглядывает, будто и не про него кричат. И Амфилох рядом. Но не кричит почему-то. Под ноги смотрит.

Эй! Эй! Ванакта в Аргосе выберем! - это Промах.

Править трое должны -Анаксагорид и Амифаони-ды! - это Полидор, с ложа.

Алкмеон, какого Гадеса, скажи им, чтобы заткнулись! - это уже Смуглый.

Алкмеон!!! - это мы все.

А Заячья Губа, кажись, только этого и ждал. Брови сдвинул, плечи расправил, на Кипсея поглядел (стихли пеласги, онемели словно). Поднял руку - правую.

Мужи аргивяне! Мужи куреты! С победой вас! С великой победой! Пали Фивы!

Ха-а-а-а-й! Ха-а-а-а-ай!

Это не мы. Пеласги это. Кричат - аж жилы рвутся.'

Клятва исполнена! Хай!

Ха-а-а-а-а-ай!

Да чего это он? - бормочет Капанид. - Мы что, сами не знаем?

Не отвечаю - на пеласгов смотрю. Они в броне, мы все - нет. Они оружия набрали, а у нас мечи только.

Да и не это главное...

Вечная слава Эгиалею, великому ванакту, и да будет легким его путь в

Гадес! Но престол не должен пустовать!

Ха-а-а-а-а-ай! Ванакт Алкмео-о-он!

Ты прав, Полидор, басилей лернийский. Трое должны править Аргосом. Трое

не один! Ведь так? Так?

Переглядываемся. Эка завернул, Губа Заячья! Переглядываемся - но молчим. И действительно, что тут скажешь.

"-Дядя, кто должен править в Аргосе? На самом деле?

Тот, кто сильнее, Диомед. И тот, кого поддержат гиппеты..."

"-До седьмого колена, всех! Всех... Всех!"

Сильнее всех - я. Пеласгов сотня, куретов -вдесятеро больше. И что? До

седьмого колена? Диомед Дурная Собака, сын этолийского заброды, убивает потомка Мелампода?

Трое будут править землей Аргивской! Трое! Первый - Эгиалид Киантипп, внук Адраста. Правильно?

Правильно... правильно... Киантипп должен... Нестройно отвечают, неуверенно. Я молчу. Сыну дяди Эгиалея шесть лет, как и мне было, когда папа погиб...

А Сфенел? Сфенел! Он же Анаксагорид! Молодец, Смуглый!

Сфенел! Сфене-е-е-л! Анаксагори-и-ид! Здорово рявкнули! От души. Даже пеласги попятились. то скажешь, Алкмеончик?

Заячья Губа улыбается (ух, рожа страшная!), Заячья Губа к нам подходит.

Заячья Губа Капанида за руку берет. У К.апанида глаза на лоб лезут.

Мой брат Сфенел, сын славного Капанея, будет ба-силеем Аргоса! Хай!

Ха-а-а-а-а-ай!!!

Вот, значит, как! Басилеем! Киантипп и Сфенел - ба-силеи, а Алкмеон - ванакт. Царь царей! Не зря пеласги вопят!

Эй, а Диомед? Он - внук Адраста! Ха-а-а..

Взлетел крик к небесам - оборвался. Смолкли пеласги мы молчим. Кто сказал?

Неужели Амфилох? Он! Щербатый!

Он внук Адраста. Внуки Адраста должны править! Говорит, а сам в землю смотрит. ~- Диомед! Диомед!

Ферсандр! Вперед выскочил, шлем гривастый поправяет. Когда только надеть успел?

Правильно! Это Тидид Фивы взял! Без него бы всех покрошили! Тидид!!!

Ну а это, понятно, Сфенел. Ба-а-а-асом!

Диомед? Чего молчишь?

Молчу. А на душе плохо-плохо. А на душе - гадко? гадко. Во что вы меня, ребята, втравливаете? Собрались мальчишки, играют в "царя горы". Кто же в Аргосе меня чужака, примет? А может, куретов в Арголиду послать? Лодками - через залив, потом - по аркадским дорогам...

Этого хотите?

Диомед! Скажи! Скажи!

Молчу. А вот Заячья Губа не молчит. Подходит, улыбается, хочет за руку меня взять...

...Смотрю на него - молча смотрю. Опускается его рука.

Мой, а-а-а, брат Диомед, сын Тидея, будет править на отчем престоле, в

Калидоне. Я сам поведу туда войско!

Попробуй, ахеец!.. - это Фоас, шепотом.

А от своей доли добычи, мужи аргивяне, я отказываюсь! Поровну делим!

Поровну!

Ха-а-а-а-а-ай!

А Кипсей уже тут как тут, пурпурный плащ Заячьей Губе на плечи накидывает. Еще кто-то - золотую диадему надевает. Великовата, на ухо слезает, как шлем у Ферсандра...

...Дедова диадема! Где только взяли? Неужели изАргоса захватили?

Смотрите - орел! Орел! Знамение! Знамение! Это жеребец. Тянется, рукой машет. А в небе - пятнышко темное. То ли ворона, то ли действительно - орел. Зато - справа. Как и положено.

Знамение! В добрый час! В добрый час! Зашумело, по толпе покатилось.

Алкмеон нос вправо

повернул, губу свою заячью оттопырил. Затем- Кипсею рукой знак подал.

А Кипсей тут как тут:

Боги за ванакта! Боги одобряют! А теперь - добыча! Ванакт Алкмеон сказал

поровну. Жеребьевка!

И хор в ответ. Пеласгийский: Жеребьевка! Поровну! Добыча! Добыча! Набежали, смешались, толкаются, кубком с черепками подписанными трясут. Значит, все!

Богоравный Алкмеон Амфиарид - ванакт Аргоса! Хай!

Диомед, ты должен... - Тидид, ты...

Диомед, мы все с тобой, решайся... Ночь, догорают костры. Возле меня -

Капанид. И Фер-сандр. И Эвриал с Дылдой Тиринфской.

Мы их всех перережем! Править должны Сфенел и ты. Вы будете опекунами

Киантиппа, пока он не вырастет. Решайся, Диомед! Решайся!

Молчу. Прав был Амфиарай Вещий. Я-не первый.

Я - второй.

Молчу.

* *

Куреты - мужчины. Ахейцы - женщины. Одеваются, как бабы, ссорятся, как бабы. Зачем тебе они? Ты - этолиец, ты - мужчина!

Скалит крепкие зубы Фоас, сын Андремона. Весело курету!

К.нам поедешь, в Калидон поедешь. Вместе править будем, ты - в Калидоне, мы с отцом - в Куретии. В походы ходить будем, пить будем, гулять будем, женщин любить будем. Как братья жить будем!

Может, он и прав. Да только в Калидоне я тоже - чужой.

Зачем грустишь, родич? Вот смотри, кого тебе привели! Подарок тебе, койрат! От всех нас подарок!

Смеется в черную бороду, рукой машет. Двое в плащах меховых мешок большой несут.

За городом поймали, в лесу пряталась. Дриада, по-яимаешь!

Мешок - на траву падает. Дергается мешок. Плачет.

Покажите!

Девчонка - лет двенадцати. Голая - только на шее ожерелье из медяшек. В глазах... Темный ужас в глазах.

Пожалейте... пожалуйста! Пожалуйста...

Теперь уже все смеются - и Фоас, и те, что мешок приволокли. Знатная добыча! Как раз для койрата!

Отказаться? Обида смертная! Отпустить? Куда? Вокруг лагеря - стража, и у леса стража, и возле ворот городских.

Не смотри, что худая, койрат Диомед! Крепкая! За коровами ходить будет, шить будет, детей рожать будет...

Пожалейте...

Груди свои маленькие рукой прикрыла, лоно прикрыла, а на лоне - волоски светлые...

Хохочут куреты - весело им. Они хохочут, а я все Медный Дом вспоминаю. Тогда мы со Сфенелом за Амиклу вступились. А за эту кто вступится? Ведь я клялся Светлой!..

...Клялся - но всех не пожалеешь. Не спасешь. Не заступишься. А на душе - злость черная. После всего, что было, жалеть? А кто дядю Эгиалея пожалел? И всех остальных? И моего папу?

Теперь победитель я. А победителям - все!

Фоас подмигивает, и его парни подмигивают...

...Легла, глаза ладонями закрыла, закусила губы. А когда я на нее

навалился, забилась, завыла, все колени пыталась сжать. Царапаться стала, кусаться - пока я ей горло не сдавил. Захрипела тогда, обмякла. А когда меня в себе почувствовала - закричала, страшно так. Потом еще раз крикнула - и умолкла.

Не стонала, не плакала, только один раз и прошептала:

Польно...

По-беотийски прошептала. "Польно" - больно.

Лежала - и кровью пахла. И оба мы с нею в крови, словно убили друг друга. А

когда я заснул - убежала. Как и была - голая.

"...Не ударишь, не оскорбишь, не надругаешься. Никогда!"

Зачем ты отпустила меня. Светлая? Почему не превратила в зарево, в ночной

ветер, в туман над поляной?

Ведь чего выходит, Тидид? Присягнул я ему, Алкмеону этому, и все наши присягнули. Деваться-то куда? А ты уезжаешь... хоть бы с собой взял, а еще друг называется! Обидно даже! Да знаю, знаю, не любят у тебя там в Калидоне чужаков, а тебе с дедом разбираться... Может, все же вдвоем поедем, а? Вдвоем мы их всех враз! Да понял, я, Тидид, понял. Нельзя... А в Аргосе? Чего я без тебя буду в Аргосе делать? Ну какой из меня к Мому-Дурню ба-силей! Родичи еще! Завопят:

пришел час, Сфенел богоравный, права наши вернуть! И права вернуть, и стада вернуть, и села вернуть, и чего не было - тоже вернуть. Такое начнется! И теперь уж точно - женят. Буду род наш продолжать - Анаксагоридиков плодить. Ровно бык, честное слово! А ты бы ее, Тидид, видел, эту невесту! Не к ночи вспоминать... Ладно, за домом твоим пригляжу, и за Амиклой пригляжу, а то пропадет девчонка. И... вот чего! Я тебе, Тидид, подарок приготовил. Не-не, не смотри сразу. Тут такое дело было - менялись мы. Щербатый, Амфилох который, у брата женщину выменял - Манто, Тиресиева дочка, помнишь? Выменял - и отпустить хотел, к отцу. А она говорит, что помер Тиресий, почуяла она. Вот ведь, не пережил Семивратые, старик! Жалко, мудрый был, говорят! Это я, Тидид, вот к чему. Амфилоховы ребята храм обнесли. Много чего набрали, ну и среди всякого прочего щит прихватили - висел там. Приметный! Он по жребию Щербатому и достался. А я увидел...

Узнаешь?

Только не смей благодарить, понял? Не смей, Тидид, обижусь! Да так обижусь!

..Черная кожа, полустертые белые звезды, Селена-Луна посреди. Селена - Глаз

Ночи. Папа!

* *

И снова бьют копыта в сырую землю, и грива конская глазами, а вокруг - локрийский лес...

Эй, куреты! Закололи беотийскую свинью?

Закололи, хоть визжала! А теперь - домой пора!

Хо-о-о-о! Хой!

Много ль вы добра набрали, женщин, стад и серебра?

Мы всего везем без счету, внукам хватит на сто лет!

Хо-о-о-о! Хой!

Кто же в бой вас вел, куреты? Кто прославил отчий край?

Диомед, Тидея отпрыск, подарил победу нам!

Хо-о-о-о! Хой!

Как же так? Ведь он - мальчишка, ростом мал и безбород?

Борода козла украсит - нам он люб без бороды!

Хо-о-о-о! Хой!

Все то же, только теперь мы не спешим, никуда не гоним. Можно вволю

смотреть по сторонам, останавливаться, где душа пожелает, пить злое молоко у ночного костра, долго лежать на земле, глядя в низкое осеннее небо...

Все можно - да йот только ничего не хочется. И даже не поймешь, почему...

АНТИСТРОФА-1

Глашатая не было, стражи у дверей не было, и сам)| двери оказались распахнуты. Только на ступеньках сирот ливо лежал чей-то забытый сандалий. Быстро, видать, убе гали!

Три года назад меня сюда не пустили. А сегодня я ] спрашивать не стану.

Сам войду!

Рядом - Фоас, рядом - мои куреты, им тоже тлт ресно: переглядываются,

языками щелкают. Еще бы! Maj ло кто переступал порог этого дворца, так похожего на старый свинарник. Нелюдимо живет мой дедушка, Ойнеи Живоглот! Он бы и сейчас нас не пустил, и во дворец, и в город) Даже стражу выставил, даже дружину свою из соседних сел кликнул. Да только дружина подзадержалась почему-то, а ворота нам открыли. Дядюшка Терсит открыл. Верил ему мой дед! Верил - и поскользнулся. Вступил, так сказать, - в дядюшку Терсита.

Оружие спрятано, даже доспехи надевать ни к чему. Некому Живоглота защищать! Поднимайся по старым ступеням - и бери басилея за жабры.

Скучно даже!

Много я чего передумал, пока сюда ехал. Обо всем думал, но все больше о

деде. Ведь не всегда таким он был. Стариков послушать (самому не довелось, да Фоас рассказал), так первым храбрецом слыл Живоглот, героем. Еще бы, Беллерофонтов побратим! Самого Беллерофонта, шутка дь? Говорят даже, что не один Главкид Беллерофонт Химеру Огнезевную убивал, а с дедом. Странно даже, а как подумаешь, чего же тут странного? Ведь Ойней Партаонид - самого Мелеагра-героя, дяди моего сводного, отец. Он же папин папа!

Вот ведь как случается! Был героем - Живоглотом стал.

Я смотрю на Фоаса, он - на меня. Кажется, и моему чернобородому родичу не по себе в этих стенах. Всякое о дворце дедушкином говорят. Будто и не дворец это, а пещера с дюжиной Химер. И с Гидрой в придачу.

Ты... Ты... Ненавижу! Ненавижу! Думал, он на грифа похож, дед мой

Живоглот. На злого грифа, что сидит в каменных палатах на троне каменном. Сидит, глазами круглыми вращает, ищет - кого бы склевать. А он рыбой оказался. Старой рыбой с выпученными глазками и отвисшей челюстью. Не говорит - булькает.

Чего... Чего тебе надо? Моего... моего добра? Не получишь, не получишь!

Я ждал, пока он добулькает, да по сторонам смотрел. Только смотреть тут не на что. Стены в побелке осыпавшейся, вместо трона - скамейка, бараньей шкурой покрытая, а за скамейкой - полдюжины перепуганных старичков, дедовых даматов'. На окнах ставни, гвоздями заколо-^нные. Не удержался - первым делом ставни открыл. Никудышные гвозди оказались!

Уйди! Уйди, сын греха! Уйди, я тебя ненавижу, и твoero отца ненавижу!

Почему ты не в Гадесе, как он?

Булькает! А даматы стоят столбами, пустыми глазами светят. Страшно им! И

то, всю Этолию Калидонскую ог-

Д а мат - придворный, чиновник.

рабили. Ни стыда, ни совести - последнюю козу готовы забрать! И предпоследнюю - тоже (это я про дядюшку Терсита). Правда, главных лиходеев тут нет. Бежали они, Онхест, Келевтор и Ликопей, дедовы племянники, те самые что себя наследниками Калидона считали. Бежали - ба-силея бросили!

Никогда! Слышишь, никогда! Добулькал? Кажется, да. Сглотнул, щеками белыми, обвислыми дернул.

Будь ты!.. Будь ты!.. Хорошо, хорошо, я согласен только уйди, не хочу тебя видеть, не хочу!..