крючке повис ярко-оранжевый пустой пищевой бачок.
ХОР
именуют там жители Фарос. Он от брегов на таком расстоянье, какое удобно в
день с благовеющим ветром попутным корабль проплывает. Пристань находится
верная там, из которой большие в море выходят суда, запасенные темной водою.
Здесь пребывает издавна морской проницательный старец, равный бессмертным
Протей, египтянин, изведавший моря все глубины и царя Посейдона державе
подвластный. Если суметь овладеть им, любое он средство откроет: долог ли
путь и дорога, успешно ль смертного дело свершится или бессмертного бога.
Мудр он и многое знает, что происходит иль происходить перестало. Нужно лишь
только суметь овладеть им, тогда он в свирепого с гривой огромною льва
обратится, после предстанет драконом, пантерою, вепрем великим,
быстротекучей водою и деревом густовершинным. Следует же не робея тем крепче
держать, тем упорней. Он напоследок, увидев, что все чародейства напрасны,
сделается тих и с кротким обратится вопросом, что за бессмертный-де указал
вам средство обманом его пересилить. Далее следует вопросом пустым
пренебречь вам и со своим обратится: и долог ли путь и дорога, успешно ль
грядущее дело. Все мудрый старец откроет, расскажет подробно и с толком:
зачем в мире жить и кто жить привольно мешает; все объяснит вам Протей, бог
богов, морской проницательный старец: Безглазые Гогна зачем, и Адонис, и
Ангелы вместе, все вам расскажет, вы только покрепче держите. После же, все
рассказав, погрузится в морское глубокое лоно.
x x x
собрался.
виноватым. Будто когда я прибыл сюда, все это и началось.
нашего бытия. - Пиль уселся рядом с ним на белый камень, торчащий из земли.
Они стали происходить гораздо чаще, хотя хорошего должно быть понемножку. Я,
к примеру, воспринимаю все это как спектакль. Актеры из нас великолепные.
Как ты находишь?
рту). - Но кому ты уделяешь роль зрителей?
ему до нас дела нет.
нами.
орали чайки. Воздух был даже на ощупь мокр, словно пронизан сырым туманом, и
временами до них долетали крохотные холодные капельки - дети играющего моря.
Скалы вокруг, ноздреватые, влажные, серые, были усеяны птичьими гнездами,
пухлыми островками бледной мертвой травы и белым налетом соли. Воздух был
горек и терпок и раздражал обоняние: пахло водорослями, рыбою, птичьим
пометом.
прибрежные скалы. Когда-то неизвестный, ушедший давно народ поместил здесь
капище своих богов - усеял землю правильными кругами белых нетесаных камней,
в центр вогнал камень побольше, видимо, алтарь. По внешнему виду святилища
было непонятно, что за боги когда-то здесь обитали. Наверно, это были
простые боги, боги простых человеческих желаний, ведавшие благополучным
возвращением на берег после бушующих штормов, счастливым ловом рыбы, уютом
домашнего очага. Это были еще во многом неискушенные боги, не знавшие ни
войн, ни голода среди своих подопечных, довольствовавшиеся лишь ежемесячной
жертвой на том белом камне в центре - рыбой или птицею. Поэтому их больше
здесь не было, они ушли или были уничтожены вместе с народом, им
поклонявшимся. Пространство между камнями были усыпано мелкой обкатанной
галькой, сквозь которую пробивалась свежая зеленая трава. Благодаря ей -
зеленое на сером, - площадка эта среди скал казалась единственно живым, не
сточенным влагою местом на этом побережье.
Пиль, Мес, Регана и Ирид и доктор Берджих Сулла. Лента сел далеко от них,
лицом к морю, и погрузился в размышления. Регана и Ирид прохаживались вокруг
большого камня и беседовали. Берджих же Сулла, доктор, присел рядом с Месом
на камень и сразу же включился в их общий с Пилем разговор. На Буле Сулла
никогда не появлялся, сейчас объявился без приглашения, и Месу это
показалось заслуживающим любопытства. Сулла был серьезен и солиден и в очках
и в ослепительном белом костюме, отдаленно напоминающем врачебный халат.
Своего мира он не имел, а проживал на Земле, практикуя среди людей, а заодно
и изучая их. Он был блестящий ученый и врач и мог претендовать на все
оттенки превосходных степеней, как, впрочем, и все остальные, когда дело
касалось их Ремесла.
произвело его появление на собеседников. Он говорил твердо и убежденно,
казалось, что за каждым его словом стоит непреложный научный термин,
подтвержденный многочисленными экспериментами, но и даже это не могло скрыть
удручающей банальности его выводов. - Человек по сути своей порочен.
Взгляните сами - какая-нибудь тысяча лет прошла с момента его появления - и
вот уже вся палитра человеческих пороков заискрилась во всей своей
многокрасочности. Причем заметьте, спектр ее не самый широкий: душевные
пороки или, если хотите, нравственные, и пороки физические или, если будет
позволено, плотские. Не будем касаться первых: не нам судить о разуме людей,
когда мы так долго взлелеивали в себе понимание всей гибельности и
мелочности их натуры. Поговорим лучше о вторых. Спиртное, доктор Берджих
Сулла стал загибать пальцы, - наркотики, секс, различных видов психотропные
средства. Как видите, с течением веков эти киты человеческого нездоровья
совершенно не изменились. Может, с развитием прогресса к ним прибавится еще
что-нибудь. Но основных столпов уже не поколебать, к ним можно лишь только
добавить, нанести этакий дополнительный штришок. Утопии, говорите вы! -
кричал он, хотя Мес с Пилем ничего не говорили. - Да, романтики-философы
надеялись, что человек в будущем станет истинным властелином Вселенной. А
ничего этого не произошло, да-с! Он был и остался саморазрушителем.
Чрезмерность! Вот истинный бич их мира. Перегрузка во всем, даже в спорте,
даже в занятиях любовью, в еде, - во всем! Человек болеет и болеть будет.
Ничто не спасет его, и оставьте, оставьте эти ваши радужные надежды: он
останется собой до тех самых пор, пока как биологический вид не уйдет в
небытие!
им. Возник Банокка, тут же подошел к прогуливающимся Регане и Ирид, завязал
шутливый и двусмысленный разговор. Рядом с Месом кто-то шумно вздохнул:
усаживался на свое место Либан Бакст. Лента, судя по всему, нервничал:
может, чуял что-то, может, переживал отсутствие матери. Вздох изумления и
тихие разговоры вызвало появление Юфины Гутьеррес в неизменном черном своем
платье и платке, а следом вдруг пришла Мириам, да не одна, а под руку с
высоким снежно-седым белолицым человеком во всем белом и с большими крыльями
за спиной. Его звали Габриэль Катабан. Мес видел отсюда, как Ховен при его
виде рассвирепел, что-то хрипло пролаял, на что Катабан не обратил никакого
внимания. Мириам даже не взглянула на Меса, стояла и разговаривала со своим
спутником, и оба они с непонятной ему иронией окидывали взглядом собрание.
Пиль.
махнул ей, и она, как будто только увидав его, кивнула ему - дернула шеей и
головою в черном платке. Появились Сутех и бен Кебес. Их уже знали и
приветствовали как равных, последнего - немного сдержаннее. С их появлением
говорки и шум поутихли, и Мес громко произнес:
нему пробежала тень сомнения и недовольства.
моей матери.
схватила черная Гутьеррес и с минуту вглядывались в его остановившиеся
глаза.
рядом с Ховеном. Лента сидел, совершенно потрясенный. Опомнившись,
проговорил:
присутствовать на всех советах.
не говорил.
сторонника, оказавшись лицом к лицу со своими оппонентами. Лента, оставивший
Прозоров Александр
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Каменистый Артем
Шилова Юлия
Свержин Владимир