боялась, что вспомнит гостиничную ночь и ничего не сможет.
остался на сутки. Ника была у бабушки, ее неожиданное возвращение было
заблокировано гололедом, поскольку старуха, наученная опытом многих
подруг, панически боялась упасть. Тем не менее несколько раз туда звонили
- для гарантии.
закидывала голову, тихо, задушенно - днем в пустом доме все звуки слышны
из квартиры в квартиру - выла, тянула тонкую, нечеловеческую ноту. Его
обливало снизу огнем, и рычание его перекрывало ее визг, он вцеплялся в
нее зубами и тут же отпускал, напуганный. Сосок распрямлялся, сбоку он
видел вырастающий розовый купол, он закрывал все поле зрения, потом вдруг
отодвигался, делался маленьким, горестно-жалким, подушечка указательного
пальца перекрывала его, а он рвался наружу, распрямляясь...
над животом появились складки, и грудь лежит тяжелее. Наклонялась, лицо
придвигала близко. Я тебе не нравлюсь, толстая? Ты специально раскормил
меня, чтобы бросить... Ну и пожалуйста, останусь на память о тебе жирная,
хватит запасов на первое время, когда голод начнется.
глядеть в него, лежа на земле. Притягивало глубокой, бесконечной,
ненаполняемой пустотой.
яростно исходил любовью и чувствовал, как она возвращает ему любовь.
виски, "Сантори". Не одеваясь, она бегала на кухню, он смотрел на нее и,
как всегда, изумлялся сходству тела с камнем, с большой галькой. Она
сидела рядом по-турецки, на брошенной поверх тахты простыне, ела с детской
жадностью. Он протянул руку и погладил. Такое получается, если вода долго
гладит камень, сказал он. Или если ты гладишь меня, сказала она.
и тяжело изживала южный акцент, хороша была бы из нее дикторша с мягким
"г" и английским "дабл-ю" вместо "в"... Сразу полезли ассоциации, он
взбесился. Осталась навеки благодарна учителю? Сколько можно рассказывать
о своих романах, своих отношениях... Ну конечно, ты же привык сам быть
центром мироздания, только твоя жизнь представляет интерес. Да, ты знаешь,
я действительно так привык, а с тобой я все время чувствую себя средством.
Что?! Да-да, средством! Мы поменялись ролями! Мне все время кажется, что
ты меня прервешь на полуслове, как грубый мужик прерывает глупую девчонку,
и скажешь - раздевайся, дура! Мне кажется, что ты действительно
интересуешься мною только лежа... Ты усвоила все худшее в мужском
поведении...
быстро, и, счастливо глядя в его лицо снизу, она повторяла - ну что, разве
это плохо? Раздевайся, дура, раздевайся, я так и буду действительно
говорить сразу, и тогда мы никогда не будем ссориться. Ты права, мы не
можем поссориться, если не одеты. Родная... Вытянись, вытянись, лежи ровно
и спокойно и смотри на меня. А-а, да что же это?! Все.
она, так хочу, что сводит ноги. А мы все шляемся по всяким забегаловкам,
все едим - сколько можно? Придумай что-нибудь.
компотом. Теперь окна затянули темными тряпками, стены обшили панелями под
дерево, свет приглушили, в углу появилась стойка, украшенная бутылками и
коробками от нездешних напитков и сигарет, непрерывно орала музыка, и
мигал экран телевизора. Тина Тернер и - ламбада, ламбада, ламбада...
происходит с нами, гораздо проще и хуже, и нет этих подразумеваемых
глубин, и в жизни чувство не выделяется абзацем, и нет ритма красиво
неоконченных фраз... Страсти наши - страсти пустых людей. Но живых!
Пустых, но живых. И не пошлых, потому что живые люди не бывают пошлыми...
Но я не добираю до упора, не доскребаю до дна, до жизни. Наверное,
подсознательно боюсь - слишком страшно быть живым и писать о живых.
твои погони, стрельба и ужасы - это они снимут, но как будут снимать нас?
Получится обычная порнуха или мелодрама, приторная, как индийское кино. И
потом - мне не нравится эта, которая меня играет. Я видела в журналах. И в
одном фильме, не помню название. Она была ничего, но слишком страдала. А
я, вообще-то, не люблю страдать, ты меня неправильно представляешь. Вот
достань ключик, и не будет никаких страданий... И у тебя наверняка с нею
шашни, да? Ты не пропустишь... Только не убивай нас, ладно? Не убивай и не
мучай меня, я не выдержу. Она будет играть героиню, стойкую и несгибаемую,
а я не выдержу.
Тепло пробилось через брезент джинсов, рука - словно перышко "86",
притянутое на школьной переменке магнитом через тетрадный листок, прилипла
и поползла. Любимый... Девочка...
стены, будто стала немного фальшивить, подплывать музыка из сломавшегося
магнитофона, будто люди - нечисто бритые разбойники с ближайшего рынка и
здоровые амбалы в кожаных куртках, ожидающие сигнала ехать куда-нибудь на
разборку, - замолчали все разом, будто тень наползла на эту паршивую
помойку. Ну настоящее "Лебединое озеро" - сейчас ударят в оркестре
литавры, и появятся силы зла, подумал он.
следующего клипа.
костюме, прекрасном галстуке под туго стянутым воротом рубашки. Настоящий
крестный отец из этих новых бандитов - только причесочка, аккуратная
седина чуть на уши, да одутловатое лицо старой бабы выдавали
комсомольского секретаря благословенных семидесятых.
скрыться! Не исчезнуть из Сюжета...
Перед дракой всегда было невообразимо страшно, особенно боялся бить в
лицо, но знал, что бить надо именно в лицо, и страшно было нестерпимо, и
невозможно было обнаружить страх при ребятах, и дрожь колотила все
сильнее, а с дрожью драться нельзя.
Вот что значит - хорошо пишете, люди как живые... С первого взгляда
узнаются... Ну, тогда и объяснять ничего не надо, правильно? Сразу поедем.
А вы, - он поклонился, не приподнявшись, в ее сторону, - уважаемая
Любовь...
я вообще не давал ей имени! Ни на бумаге, ни даже в мыслях, откуда же он
знает? Неужели имя просто получается из Сюжета? Значит, и ей не
спрятаться... Будь я проклят, подумал Сочинитель. Я виноват во всем и еще
не знаю, сумею ли выпутаться...
друг не удосужился толком придумать... Вы, Любочка, в общем, сразу идите,
вас уже ждут в машине. А мы следом, правильно?
торопясь, - спокойно, не слишком быстро, но и не мешкая.
сигаретке - и двинули? Не станете ж вы сопротивляться собственному сюжету?
Тем более что вы его с прописной пишете... Сами виноваты - не надо было
ребят так настраивать, что с ними работать невозможно. Делали триллер с
политической окраской - ну и делали бы нормально, без всяких этих изысков
и усложнений. Они его устраняют, мы берем власть, наступает железная пята
- вполне в духе времени, книжку из рук бы рвали, кино получилось бы -
класс! А теперь чего добились? Нас-то и так устраивает, такой исход тоже
на нас работает, и еще, может, эффективнее и проще, вот увидите... Но
ребят-то искать надо! Это ж убийцы, их разве можно на воле оставлять? Так
что придется привлечь и вас к необходимому для общества делу... Поехали,
поехали.
на ее место стала другая, шофер, перегнувшись через спинку сиденья,
распахнул заднюю дверцу.
удалявшейся машине. Там, в поблескивающем заднем стекле, еще можно было
разглядеть два силуэта, две женские головы.
дома. Их ровные, без балконов, будто грубо обструганные фасады
темно-красного кирпича и черные квадратные окна глядели тюрьмой. За
кварталом этих домов, выстроенных для рабочих на заре здешнего унылого