Чтение 23–й страницы книги ~Мальчик и тьма~

мы вольем его в твое горло. Он выжжет в тебе человеческую смерть и
человеческие чувства. Это будет началом. Видишь колбу?

Ивон протянул руку и сорвал с лица Лэна очки.

- А теперь ты ничего не увидишь, - торжественно сказал он. - До тех
пор, пока Тьма не даст тебе новые глаза.

Я еще раз тщетно попытался выломать решетку. Не смог и соскользнул на
пол, уже не заботясь, услышат меня или нет. Подбежал к двери, подергал ее.
Господи, что же мне делать? Биться о стены, пока за ними будут... нет,
даже не убивать или пытать, а превращать в чудовище моего друга?

- Думай о том, кого ты любишь, - донеслось из-за стены. - Думай, что
Черный огонь превратил человеческую любовь - в нашу. Чтобы легче было
искать своих друзей и приводить их к нам.

- Я не буду о тебе думать, Данька! - закричал Лэн так, что у меня на
мгновение замерло сердце. - Не буду!

Он замолчал, словно ему зажали рот. И я, что-то закричав, прыгнул на
каменную стену, готовый или проломить ее, или разбиться насмерть.

Мгновения словно растянулись. Я вдруг увидел всю стену - каждый
камень, каждую крупицу черного раствора, скрепляющего их. И алые точки,
горящие между камней. Их скрепляли Черным огнем, человеческой кровью.

Но как ни старайся, весь свет из крови не уйдет.

Я ударил по алой точке, горящей передо мной. Ударил, не отрывая от
нее Настоящего взгляда. И камни, дрогнув, зашатались, словно вся стена
была сложена из детских кубиков.

Проломив стену, чудом увернувшись от падающих булыжников, я влетел в
соседнюю камеру.

Ивон разжимал рот дергающемуся Лэну, вливая туда дымящуюся черную
жидкость. Второй Летящий перебирал лежащие в тазике крючки и ножи. Когда
стена рассыпалась и я оказался перед ними, оба оцепенели.

- Получай! - крикнул я, выхватывая меч. И ударил Летящего, который
был ближе, перерубая ему шею.

Это оказалось так легко - даже без Настоящего зрения. Словно меч
ударил не плоть, а прогнившую изнутри деревяшку. Летящий с грохотом
повалился, окутываясь дымным смрадом. На пол упал уже не человек, пусть
даже бывший, а куски черного камня.

Ивон молча, не выпуская колбы с Черным огнем, прыгнул к двери.
Распахнул ее и поднял руку, словно собирался метнуть колбу в меня.

Наши взгляды встретились. Ивон закричал, как и в прошлый раз,
выпустил колбу и скрылся за дверью. Колба, звякнув, разбилась, и на пороге
заплясали языки черного пламени.

- Лэн! - прошептал я, склоняясь над своим Младшим. - Лэн, я пришел!

Лэн мотал головой, отплевываясь. Он был без очков и не видел, что
происходит. Но когда я заговорил, он замер и слабо произнес:

- Данька, беги...

- Вместе убежим, - перерубая мечом связывающие его ремни сказал я. -
У меня Крыло для тебя. Ты в порядке?

Вместо ответа Лэн перегнулся со стола, и его вырвало черной дымящейся
жидкостью. Опираясь на мою руку, он слез, неуверенно нащупывая ногами пол,
и сказал:

- Данька, здесь двое Летящих...

- Здесь один труп и один сбежавший трус, а не Летящие. Надевай Крыло!

Я помог Лэну забраться в комбинезон и потащил его в пролом. Потом
обернулся, схватил с пола булыжник и, повинуясь порыву, швырнул его в
уставленные склянками полки.

Камера превратилась в огненный ад. Ревущее Черное пламя лизало стены,
и камни таяли, как воск.

- Быстрее! - крикнул я, подсаживая Лэна в окно. Выпрыгнул вслед за
ним, шлепнувшись в грязь. Лэн стоял на коленях, его снова рвало.

- Сможешь лететь? - спросил я.

- Попробую, - вяло пообещал Лэн.

Башня шаталась. Сквозь стены пробивались черные огненные языки.
Струйки огня взбегали по камням, окутывая вершину башни снопом искр.

- Летим! - крикнул я. - Летим, Младший!

Лэн попробовал встать - и снова упал. Времени уже не было. Я схватил
его за плечи, приподнял...

- Держись за меня!

- С грузом не взлетишь... - заплетающимся языком произнес Лэн. Но все
же обхватил меня, замер.

Расправив Крыло, я тяжело оторвался от земли. Полетел, медленно
набирая высоту. Хороший поток восходящего воздуха шел вверх от башни, но
нырять в него мне не хотелось. Мы летели над болотами, удаляясь от башни.

- Лэн, попробуй лететь сам, - прошептал я. - Лэн!

- Да, сейчас, - тихо ответил Лэн. Но никаких попыток лететь
самостоятельно не сделал.

Башня за нами с грохотом обрушилась. Я почувствовал ударивший в спину
жар, обернулся. Над пылающими руинами кружили трое Летящих. Остальные,
похоже, выбраться не успели. Но уцелевшая троица гнаться за нами и не
думала.

- Потерпи, Лэн, - сказал я. - Держись. Нам только до скал
добраться...

- Держусь, - согласился Лэн.

...Котенок нашел нас минут через двадцать, когда мы укрылись в
скалах. Спрашивать его, как он убежал от Летящих, я не стал. Какая, в
конце концов, разница. Есть дела и поважнее.

Лэн лежал на камнях, прижимая ноги в животу и тихо постанывая.
Котенок хмуро посмотрел на него, потом, вопросительно, - на меня.

- Его заставили глотнуть Черного огня. - Беспомощно сказал я. - Он
вначале держался, его вырвало несколько раз. Я думал, все уже в порядке. А
потом... потом он расклеился.

- Немного выпил?

- Чуть-чуть...

Лэн глухо закашлялся, и я взял его за руку. Что тут еще сделаешь...

- В нем сейчас сгорают человеческие чувства, - грустно сказала
Солнечный котенок. - Быть может, Лэн победит и останется прежним. Быть
может, умрет, если не хватит сил, но останется воля. Или...

- Что "или"?

- Или Летящим станет. По характеру. Нет, вру. У него останется
человеческое сердце и человеческий взгляд. Его придется заново учить
дружбе и доброте. Это иногда получается.

Я нагнулся над Лэном. Прошептал:

- Младший...

Взгляд Лэна был мутным и беспомощным. Наверное, ему было очень
больно.

- Данька, убей меня. Я не хочу становиться... Летящим.

- Глупости, - твердо, как только мог, сказал я. - Дерись, Лэн! Ты
сможешь!

- Нет, Данька... Вначале был жар, это очень больно, но ничего... А
теперь внутри холод. Все замерзает... Данька...

- Котенок, что делать?

- Верить, - мгновенно ответил Котенок. - Верить и любить его. Даже
если Черный огонь победит. У нас нет ничего, кроме веры и любви. Но это
очень много, когда вокруг только ненависть и отчаянье.

Солнечный котенок осторожно подошел к Лэну, прижался к его груди,
свернулся клубочком и замурлыкал. Поколебавшись секунду, я лег рядом и
обнял Лэна со спины.

Холод. Холод отовсюду. От камней под нами, от неба, затянутого серой
пеленой, от дрожащего в ознобе Лэна. Холод и тьма.

У нас нет ничего, кроме любви и веры. Но, может, и это немало?

- Лэн, держись, - прошептал я, не ожидая ответа. - Держись и дерись.
Мы любим тебя. Ты победишь.

Холод и тьма отовсюду. Я всегда буду с ними драться, даже когда
вернусь домой. Всегда.

Даже сквозь закрытые веки я видел, как мерцает в Лэне Черный огонь.
Но и в Черном огне есть искры добра, которые не погасишь.

Я не помню, сколько мы так лежали, согревая Лэна своим теплом. Я
заснул, как это ни странно. А проснулся от того, что Лэн шевельнулся и
встал.

Мы с Котенком переглянулись. Потом посмотрели на Лэна. Тот озирался,
потом стал разглядывать свои руки, словно впервые их видел. Сердце у меня
сжалось.

- Как ты, Лэн? - спросил я, с ужасом ожидая ответа.

Лэн вдруг поморщился, под прозрачным щитком очков блеснули слезы.

- Данька, я теперь Летящий? Да? Все, да?

- Дурак! - заорал я, мгновенно переходя от страха к радости. - Ты
победил! Летящий такого вопроса не задал бы!

- И уж точно не плакал бы, - добавил Котенок. - Ты и вправду победил,
Лэн.

Лэн бессильно опустился на камни рядом с нами. Тихо сказал:

- Это вы победили. Вы меня спасли.

- Глупости, ты боролся как герой! - возбужденно сказал я. - Есть
хочешь?

- Ужасно, - смущенно признался Лэн. Я достал из карманов два свертка
из блестящей фольги, гордо спросил:

- Любишь шоколад?

- А что это?

- Так я и думал, что гады-торговцы вам его не привозят, - без всякой
злобы сказал я. - Попробуй, это здорово.

- Торговец расщедрился на прощание, - пояснил Лэну Котенок. - Дал из
своих запасов.

- Фиг бы он дал, - возразил я. - Это дочка его противная, Реата,
заставила.