Чтение 23–й страницы книги ~Остров Русь~

- Резонерствуешь! - отмахнулся от него Кубатай, и принялся торопливо
раздеваться.

- Илья, Добрыня! - крикнул Иван, - хватайте его!

Двое богатырей ринулись к Кубатаю, а Иван рванулся за Смолянином,
который тем временем мелкими шажками крался на корму. На подмогу Ивану
Алеша подоспел. Вдвоем они вмиг скрутили толмача трудолюбивого.

- Отпустите, ослы былинные! - блажил Кубатай в руках богатырских, -
ну что из того, что русалки они? Зато - блондинки!

- Терпи, джигит, а то мертвым будешь, - приговаривал Илья, нежно руки
Кубатаю заламывая да кушаком связывая. - Еще спасибо мне скажешь.

А девы морские еще слаще запели.

- Ребята, отпустите, - взмолился Кубатай жалобно, а Смолянин только
молча скрежетал зубами, да все норовил Ивана за руку укусить.

- Что нам делать с ними, Ваня? - вскрикнул Добрыня растерянно.

- К мачте их привяжем, - принял тот решение, благо на плоту имелся
целый рулон запасных лиан, старательным Смолянином заготовленный.

Подтащив чужестранцев к мачте и, стараясь не слушать ни их жалобных
стенаний, ни соблазнительных песен морских дев, богатыри с усердием
принялись за работу. Но уже через минуту Иван почувствовал, как ноги его
подкашиваются, и предательские мысли в голову лезут: "К чему все это? Не
лучше ль отказаться мне от суеты бессмысленной? Не лучше ль броситься в
воды ласковые, чтобы познать объятия прелестные?"

Шагнув было в сторону, последним усилием воли стряхнул Иван на миг
пленительные чары и вскрикнул не своим голосом:

- И меня вяжите!

- И меня! - глухо отозвался Илья, безвольно опуская руки.

Проникшись ответственностью момента, Добрыня принялся бегать вокруг
мачты, накрепко привязывая к ней пятерых своих товарищей. Закончив с этим,
он схватил брошенный шест и, ловко им орудуя, направил сбившийся было плот
на верный курс.

Расслабившись и тут же окончательно ошалев от призывного русалочьего
пения, Иван вскричал с поразительной убежденностью в голосе:

- Не ври, Иван, - ответил Добрыня укоризненно, продолжая орудовать
шестом, - ужель, думаешь, поверю я тебе? Ужель думаешь, сам я каменный?
Насилу сдерживаюсь! Очень я Забаву Путятишну люблю. Если бы не это, давно
бы в воду прыгнул.

Лишь сказал он слова эти, как зашатался листом осиновым, заплакал и,
вскрикнув: "Простите, ребята, не выдержал!", - кинулся в бездну
смородиновую.

Вспенились воды, забурлили, потускнело солнце, заклубились тучи в
небе ясном, гром ударил, сверкнула молния! И раздался из пучины смех царя
морского, словно гул лавины горной раскатистый.

Завертело плот как щепку малую в океане-море безбрежном.

То ли в реве волн не слышны стали песни русалочьи, то ли Добрыню
заполучив ушли они на дно морское, только очнулись тут наши
путешественники от влечения извращенного и осознали свое аховое положение.

- Пресвятая Богородица! - вскричал Алеша Попович, - не дай рабам
своим в стихии водной без покаяния сгинуть!

- Даже с покаянием, все равно не дай! - уточнил его просьбу Иван.

Тут гладь речная успокоилась, солнышко из-за тучи выглянуло.

- Услышала меня Богородица! - умилился Алеша.

- А что толку, - отозвался Илья, - не утонем, так с голоду помрем.
Отвязать нас некому.

Вдруг поверхность реки всколыхнулась, и прям из воды на плот выскочил
молодец златокудрый с гуслями на лямке.

Наши путешественники выпучили глаза.

- Ты кто такой будешь? - подозрительно спросил Илья.

- Садко буду, - ответил тот, вытряхивая из ушей и гуслей воду, - царя
морского любимец. "Богатый гость" - мое прозвище.

- Пошто так? - поинтересовался Иван.

- Купцом я на суше был, - объяснил вновь прибывший. - Царь морской
меня приветил, обучил, как об заклад биться, да выигрывать. Много я на том
заработал, торговать стал, богатство нажил. Да выяснилось, что не без
корысти царь меня одарил: вскорости к себе забрал - песни петь.

- Слыхал я такую байку, - вмешался Илья.

- Байку! - фыркнул Садко, - тебе б такую байку! Сколько лет света
белого не видел!

- А теперь чего же тебя царь морской отпустил? - спросил Иван.

- Богатырь тут утоп, Добрыней назвался, - объяснил Садко, -
приглянулся он царю морскому, тот мне отпуск и оформил кратковременный.

- Добрынюшка! - горестно покачал головой Алеша. - Эх, Добрынюшка!

- Когда ж его царь морской отпустит? - спросил Иван.

- А черт его знает. Я вот седьмой год у него служу, а в отпуске
впервые.

- Да, - протянул Иван. И тут встрепенулся. - Слушай, Садко, чего ж мы
с тобой в неудобности такой беседуем? Отвяжи ты нас?

- А чего дадите?

- Да ты что? Ужель плату за спасение взымешь?

- А как же! Я ж купец по жизни. Задарма и пальцем не шевельну.

- Ну ты!.. - начал было Иван, но Илья, смекнувши, что лучше плату
платить, чем на дне речном гнить, опередил его.

- Меч богатырский возьмешь?

- Меч? - заинтересовался Садко. - Покажь?

- Подойди да глянь.

Садко опасливо приблизился к привязанным и вынул из ножен Ильи меч
булатный.

- Хорош, - одобрительно покачал он головой. - Камушки на рукояти
самоцветные... Да только не цена это.

- Почто так? - удивился Илья.

- Меч твой я и не отвязывая взять могу. Да вот уж и взял. Что
сделаешь?

- Ах ты тать бесчестный!

- Брось, богатырь. Не серчай. Бизнес такая, брат, штука... И самому
стыдно, а что поделаешь... Посуди - отвяжу я вас, только меч получу - да и
то, может обратно отнимите. А не отвяжу - вон сколько у вас добра разного.
И мечи, и щиты, и луки, и колчаны. Цены им нет!

И Садко-богатый гость, осыпаемый проклятиями богатырскими, принялся
деловито пленников оббирать, да в кучку добро складывать. До Смолянина
добравшись сказал печально:

- Что ж ты, добрый молодец, бедный такой? И взять-то с тебя нечего!

- Да мне, чувак, и не нужно ничего, - ответил Смолянин искренне. - Я
ж приезжий. А там, откуда я прибыл, все, что мне надобно, есть.

Остановился Садко, призадумался. Ударил в гусельки, да и пропел
задушевно:

Ой как прав ты, чужеземец, хоть ты млад - да мудр.

Не желай того что есть, или сверх того!

Через жадность я на дне морском мыкаюсь,

Против волюшки служу в шутах гороховых.

А дне морском есть все, что мне надобно:

Яства сладкие да девы красные,

И от вас, богатырей, выкуп не нужен мне,

То инстинкт взыграл частнособственнический...

Он остановился и некоторое время в задумчивости молчал. Иван, пытаясь
попасть ему в тон, пропел тихонько:

Отпусти ж ты нас с Богом, по совести,

Не марай своих рук ограблением...

Садко встрепенулся, пелена туманная с глаз его спала, и он ответил
без аккомпанемента:

- Быстрый ты больно. Это я так, для красного словца. Душа у меня
поэтическая. А ты этим воспользоваться решил. И не стыдно тебе? - он
укоризненно покачал головой. - Эх, чего говорить-то. Все люди одинаковые.
Ладно, хватит уж нам лясы точить.

И он вернулся к Смолянину:

- Может хоть колечко у тебя хоть какое есть? Перстенек золотой,
самоцветный...

- Не могу я кольца носить, - ответил застенчиво Смолянин, и
растопырил перепончатые пальцы.

- Что это у тебя? - спросил Садко с дрожью в голосе.

- Так плавать удобнее, - ответил Смолянин.

- Что ж ты, брат, сразу не сказал, что свой - водяной. Я б и думать
не стал, отвязывать ли... Вы простите мне жадность непомерную! - обратился
он к остальным. - Не со зла я это, не из корысти. У царя морского,
окаянного, характер мой уж больно испортился.

Вытирая слезы раскаяния принялся он снимать с потерпевших путы,
приговаривая:

- Коль простить меня не пожелаете, отрубите постылую голову.

Столь резкая в нем перемена показалась Ивану подозрительной. Но тут
припомнилось ему, как давеча сошелся он с Емелей на том лишь основании,
что тот, как и сам он, левшой оказался. И решил Иван подозрения отбросить.

Богатыри, переводчик и кавказец, принялись разминать затекшие руки и
ноги. Садко, потупившись, уселся на ворох лиан.

- Что с ним делать, казнить, али миловать? - указал на него Илья,
обращаясь к спутникам.

- Не пристало спасителя наказывать, - ответил за всех Алеша Попович,
находя в кучке сложенных Садко трофеев свой меч и вкладывая его в ножны. -
Да сдается мне, и сам он раскаялся.