скажи, сэр рыцарь, тебе ничего странного не показалось, когда мы сюда шли?
калика когда-то сотрясал чей-то дворец, да еще как сотрясал -- видно по
этим, распластанным, но калика явно ждал другого ответа. И Томас сделал
вид, что ушел в глубокое раздумье. Жалел только, что под шлемом да еще в
темноте не видно как морщится его лоб, а брови сходятся на переносице.
алтарю. Грюкнуло, звякнуло, ближайшие к алтарю светильники вспыхнули ярче.
Калика, огромный и косматый, угрожающе навис на алтарем, перебирал что-то,
ворчал, хмыкал, наконец с треском выломал крышку, а когда вынул руку из
внутренностей алтаря, на ладони лежала золотая веточка, от которой шел
чистый трепетный свет.
новенькая!
глазах радость. Калика словно помолодел, встретившись со своими былыми
деяниями. Томас не решился спрашивать, в прошлом ли году тряс несчастный
дворец или в позапрошлом веке.
я должен попирать реликвии дьявола, тем самым умножая славу Пречистой
Девы. Что это у тебя?
как много значения люди придают... предметам. Что ветвь, когда у каждого в
душе цветут роскошные сады?
вздохнул. Плечи опустились:
свету, что больно ударил по глазам, привыкшим к полутьме. Воины снова
простерлись ниц, жрецы поспешили к Олегу. Он бросил им несколько слов,
повелительно-благожелательных, они поклонились и проскользнули мимо в
храм.
перед глазами, рыжие волосы слиплись от пота и грязи, став похожими на
большое воронье гнездо. Он выглядел как никогда раньше диким человеком.
всегда хочется кому-то кланяться. Я все пытался отучить... но раз уж не
могут без этого, то пусть хоть... Да и не ограбил, я им там взамен оставил
другую штучку. Нечто новое!
сияло, Томасу почудилась вовсе не золото, а тусклая медь. Веточка
короткая. Листочков всего три.
возьми это, туда -- то, в третьем месте -- еще какую-то мелочь, а потом
еще и ломай голову как сложить, чтобы дверь открылась, решетка поднялась,
или какой-нибудь пустяшный засов отодвинулся. Так и жизнь пройдет, а ты
все драконов бьешь по головам, принцесс спасаешь, совсем будто от безделья
на стенку лезешь.
посмотрел по сторонам. Стояла звенящая тишина, даже калика остановился,
вокруг только голые камни, стены.
выступили капли пота. Калика смотрел внимательно, в зеленых глазах было
странное выражение. Томас ступил снова, крик раздался прямо из-под сапога.
руке огляделся, в глазах страх:
нам не до редких камней. Ну, ты знаешь, смарагд излечивает от ядовитых
пауков, медянок и желтопузиков, изумруд лечит боли в печени, а базланит
испускает такой радостный вопль...
подозрительно посмотрел на Олега:
калика получился. Со временем, конечно.
калика разжег огонь на берегу ручья, Томас внезапно вспомнил, что сам
калика обошел этот самый базланит по широкой дуге.
костер, а он все сидел в ручье. Ледяная горная вода нагрелась от его тела
так, что шел пар, а ниже по течению рыбешек уносило кверху брюхом. Что ж,
не каждая речная рыба выдержит аромат благородного рыцарского пота.
Морская, разве что...
щекотали кожу, очень медленно -- калика там уже ест! -- охлаждали
раскаленное как в горне тело. Когда он с трудом выбрался, ноги все еще
подкашивались, калика лежал у костра, зеленые глаза пристально
всматривались в небо. Снова Томасу почудился гнетущий взгляд кого-то
неслыханно огромного, мороз пробежал по все еще разгоряченной коже.
кус, которого хватило бы и на его коня, если бы конь ел мясо. И если бы
коня не продул в кости.
рычало, там внутри жадно набрасывались на каждый ломоть, Томас чувствовал,
как усталость медленно испаряется из тела, а мышцы наливаются молодой
силой.
женщину, и богатства... А о наших подвигах будут петь песни. Не так ли,
сэр Олег?
широкой груди бродил крупный кузнечик, чесал лапки, длинными усиками
исследовал странное пространство.
мечта голодных. Но так как человек почти никогда не успевает добыть хотя
бы часть того, что мечтает... Но когда успевает...
на лице отразилось брезгливое сострадание. Томас вскипел, но держал себя в
руках. От этого заносчивого язычника пока что слишком много зависит.
Изъеденная временем, щербатая, ничем от других не отличимая. В середке
едва заметная выемка, не поместится даже кулачок ребенка. Рыцарь вскинул
брови:
о посох, задумался и так умер. Трое суток простоял, пока люди заметили,
что он мертв. Привыкли, знаешь ли, что всегда в мыслях, отвечает не
всегда...
подгрыз посох, и мудрец упал.
тлению. Еще при жизни от святости и умерщвления плоти на них жира остается
меньше, чем на лесном таракане, так что провоняться нечем. А тут еще такая