суетилась администрация, но герои - тореадоры, матадоры, пикадоры и прочие
эскамильо - пока где-то гуляли. Данилов пошарил взглядом в комнатах для
отдыха животных и в отдельной зале на сенной подстилке обнаружил
принсипского быка. Залу, или вольер, или стойло, держали под наблюдением
солдаты со станковыми пулеметами и ружьями "базука". Имелись и цирковые
укротители с пожарными трубами. На решетке возле принсипского быка была
укреплена позолоченная табличка: "Д-р Бурнабито. Бык Мигуэль".
нет, пахло лишь железнодорожным буфетом станции Моршанск-2. Но самым
неожиданным для Данилова было то, что бык Мигуэль спал. И спящий он был
хорош, гладок, силен, размером куда больше бизона или там зубра. Но до
слона бык Мигуэль не дорос. Стало быть, присутствовало в Кармадоне чувство
меры и объективности.
выскочила соломинка и стала щекотать быку Мигуэлю ноздрю. Ноздрей бык
Мигуэль не повел. Данилов пригнал с африканских просторов овода, но и
овод, хоть и хищный, не растревожил быка. На складе Арены Данилов отыскал
бандерилью, испытал быка бандерильей. Бык только губами пошевелил.
попробовал Кармадон закалить волю! Вот тебе и ас! Крепился, крепился, а,
видно, чуть расслабился, его и сморило. Да и как же иначе-то, после
стольких лет бессонных сновидений!"
попону и быка Мигуэля ею старательно прикрыл.
пусть отсыпается, значит, и бед от него пока никаких не будет. "А вечером
посмотрим", - решил Данилов и перевел себя в человеческое состояние.
Но что Данилову были ее заботы, когда, вернувшись из Мадрида, он вспомнил
о Наташе и об их свидании нынче вечером! Да и возле быка Мигуэля, казалось
теперь Данилову, он скучал о Наташе.
посмотреть австралийский пеньюар. Учреждение Клавдии Петровны было строгих
правил, блюло дисциплину. Сама Клавдия иногда платила Василию Федоровичу,
суровому бойцу в гимнастерке, хранителю табельных мгновений, по рублю за
день, он отмечал ее присутствие, она же работала "на дому".
впрочем, и вчера. Войнов требовал испытательных хлопот.
уважением предъявил его вахтеру и поднялся на четвертый этаж учреждения.
Дверь в комнату Клавдии была заперта, на ней висела бумажка со словами:
"Тише! Идет совещание!" Данилов постоял, постоял и все же решился
постучать в дверь. Выглянувшая в коридор строгая дама сразу спросила: "Вы
от Клавы?" - и впустила Данилова в комнату. Совещались по поводу пеньюара
и еще каких-то вещей, близких к телу. Привезла их одна знакомая, прожившая
три года в Австралии, в Москве они показались ей лишними. Среди
совещавшихся было и двое мужчин, видно что хозяйственных. Данилову как
свежему человеку обрадовались. Кто-то сразу сказал: "Как хорошо, что вы
пришли! Клава хвалила ваш художественный вкус. Вы взгляните и оцените!"
Данилову показали австралийские вещи. Вещи были впрямь хороши, но Данилов
выразил сомнение - а вдруг пеньюар не подойдет Клавдии по размеру. "А вы
поглядите на мне, - сказала старший экономист Теребенева, - мы ведь с
Клавой одинаковые". Вначале переодевание Теребеневой Данилова смутило,
однако Данилов понял, что здесь нет мужчин и женщин, а есть сослуживцы и
сослуживицы и для них особенности пола не имеют значения. Стало быть, и
его, Данилова, признали за своего. Пеньюар на Теребеневой сидел прекрасно,
Данилов согласился, что и на Клавдии он будет хорош. Принял Данилов
участие в обсуждении и примерке и других вещей. Ему было жалко Клавдию -
она теряла такой рабочий день.
ей, и цена его шестьдесят рублей.
тебя расторговали. Стоит не явиться на день - и ты уже в ущербе! Такие у
нас нравы... Ну ладно! Я рада за тебя, хоть пеньюар тебе понравился
Спасибо. Я спешу. Варю для Войнова флотский борщ. Ты не забыл, завтра нам
идти к хлопобудам восстанавливать номер?
то ли печалясь.
увидел маленькое сообщение о поимке синего быка. "Как он там, -
забеспокоился Данилов, - спит или проснулся?" Он тихонько передвинул
пластинку на браслете и опять чувствами попал в Мадрид. Бык Мигуэль спал,
укрытый попоной, а вокруг Арены продолжалось столпотворение. Подтягивались
и армейские части. Среди новостей была такая. Час назад самолетом прибыл в
Мадрид известный боксер Фил Килиус. Этот Фил прямо в аэропорту заявил, что
убьет при публике синего принсипского быка одним ударом кулака. О своих
финансовых претензиях он говорить пока отказался. Профсоюз тореадоров
выступил с протестом по поводу прилета и заявления Фила Килиуса. Профсоюз
осудил попытку Фила вмешаться не в свое дело и потребовал не допустить
варварских действий Фила Килиуса по отношению к животным, а именно к
принсипскому быку Мигуэлю. Вокруг Арены ходили разговоры, будто сейчас Фил
Килиус и Бурнабито ведут тайные беседы о возможностях выхода Фила к быку.
Назывались суммы в долларах и песетах, какие мог потянуть кулак смельчака.
Бурнабито никаких официальных заявлений не делал.
заглянет в Мадрид. Сдвинул пластинку на браслете. Пошел в буфет, взял
бутылку воды "Байкал" и бутерброд с жесткой колбасой.
что он дирижером от репетиции освобожден. Данилов вместе с Никулиным и
другими членами редколлегии должен был быстро и теперь же клеить
стенгазету. Плакатным пером Данилов вывел заголовки, приклеил заметки,
отпечатанные на машинке из литературной части, в том числе и две свои, про
балерин. В оценках их искусства Данилов был справедлив и тонок, не одна
звезда кланялась ему теперь в оркестровую яму. Героиню сегодняшней заметки
"Впервые в "Сильфиде" звали Наталья Алексеевна, Данилов взял и вывел с
удовольствием новый заголовок - "Наташа". Без двадцати семь Данилов
бросился к парадному подъезду. Билеты Наташе были оставлены на правую
сторону, Данилов у правых билетерш и хотел ждать. Но Наташа с программкой
в руке уже поднималась на бельэтаж.
ваша ближе к середине...
только в музыке его не было ни Хозе, ни Кармен, ни работниц севильской
табачной фабрики, ни мальчишек с ружьями, а была Наташа и был он. И альт
его, получалось, будто бы обладал той же красотой звука, какая была у
Альбани, или это Данилов чувствовал, что музыка его так же красива, как и
с Альбани. В антрактах Данилов спешил наверх, по левой лестнице, туда, где
возле стеклянного футляра с знаменем "Победителю соревнования" его ждала
Наташа, зимняя, тонкая, в коричневом брючном костюме, и они впадали в
хоровод главного фойе или шли к пирожным в буфет, а то в музейном зале
двигались возле фотографий. Потом Данилов опять из ямы, из альтовой
группы, взмывал звуком в сладкое поднебесье музыки, к хрустальному саду
большой люстры и даже выше его, и только возникавшая в опере время от
времени тема тореадора тревожила Данилова. Тогда он думал о Кармадоне и о
своем намерении не допустить на корриде бед. Однако он считал, что не
может теперь при Наташе хоть и на мгновение выйти из человеческого
состояния. Да и не только теперь, но и никогда. Он уверил себя в том, что
Кармадон нынче не проснется и бед не будет. Тем более что прилетел Фил
Килиус. А потом Данилов забыл о Кармадоне.
ведь прежде эта поездка была для Данилова под сомнением. "Подождите, -
думал Данилов, - я еще не так сыграю..."
Китай-городом, потом Солянкой, а там Большим Ивановским свернули в
Колпачный, к палатам гетмана Мазепы. Холодный воздух Данилова несколько
отрезвил, и Данилов тихонько сунул индикатор в карман пальто. Прошлый
поход был слишком памятен Данилову. За инструмент он теперь не боялся, а
боялся за Наташу и намерен был честолюбивого шахматиста Валентина
Сергеевича в усердиях упредить. Но соображение о Валентине Сергеевиче было
коротким и как бы нейтральным ("чтобы за нами никто не подглядывал..."),
даже и в мыслях сейчас, рядом с Наташей, Данилов не хотел напоминать себе,
что он не во всем человек...
ручей Рачка, а вокруг сады были Василия Третьего. Оттого палаты гетмана к
Колпачному стоят торцовой стеной, и, видите, наличники тут скромные, а вся
красота во дворе...
уступчатый карниз большемерным кирпичом, а на первом этаже, справа,
Акунин Борис
Лукьяненко Сергей
Орлов Алекс
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Березин Федор