тюрьмы?
изоляторе.
понравилась?
осекся. - Меня просто заинтересовало ваше заболевание. В моей практике
такого еще не встречалось, но я очень надеюсь с ним совладать.
сказал:
Чародеи женщинами не интересуются!
осматривал первым, очень даже заинтересовался.
чародей...
вы - волшебница, должны были... Или все это говорится только для того,
чтобы запутать меня?..
взгляд. Забава явно сгорала от ревности: ее недалекому бабскому умишку не
хватало понимания, что любая ревность в отношении волшебника попросту
смехотворна.
чтобы мужчина, если он здоров и достаточно молод, не интересовался
женщиной?
женщины. Они вынуждены жить с теми телами, какими их оделила Мокошь, но
они не простые люди. И как не простых людей, их не интересуют людские
страсти.
Забавы. А может быть, узнала все, что хотелось... Во всяком случае,
завершился ужин в привычной Свету тишине. Вот только сегодня эта тишина
была ему совсем не с руки.
пункт. Он вышел из кабинета, но по дороге завернул на первый этаж.
на кухне над какими-то бумагами. Поднял глаза, вопросительно посмотрел на
хозяина. Свет помотал головой, и эконом вернулся к проблемам домашнего
хозяйства.
приблизился к гостевой, из-за двери донеслось негромкое пение. Голосок у
гостьи был неплох - тонок и нежен, - зато мелодия показалась Свету
отвратительной. И совершенно незнакомой. Во всяком случае, в Словении
таких песен не пели.
Заклятье было в порядке - никому из нормальных людей, находящихся в
гостевой, и в голову бы не пришло подойти к двери. Следов попытки снять
его изнутри вроде бы не наблюдалось.
медленно повернул ключ в замке. Нахмурился: секретная каморка всегда
вызывала любопытство новеньких служанок, как-то сам застал Ольгу
заглядывающей в замочную скважину, пришлось даже выговор ей сделать. Среди
низшей прислуги ходили самые дикие предположения о характере таинственной
комнаты, которую дозволялось убирать только жене Берендея Станиславе.
Говорили, что хозяин хранит там свои деньги, а сейф в кабинете - лишь
дымовая завеса. Впрочем, кое-кто из девиц в своих предположениях доходил и
вовсе до полной глупости: мол, чародей - полный извращенец, держит за
закрытой дверью картинки с изображением неодетых дам и занимается, глядя
на них, сухим непотребством, потому-то на живых женщин и внимания не
обращает, как и все они, эти чародеи, им, наверное, токмо колдуньи
подходят...
болит, тот о том и говорит, что возьмешь с глупых куриц, они даже слова
"онанизм" никогда не слышали... Впрочем, такие разговоры продолжались
недолго - жена Берендея быстро просвещала новеньких, и их интерес к
чародею так же быстро пропадал. Эта тактика не сработала лишь с Забавой...
Отдернул шторку, прикрывающую окошко в гостевую. Со стороны гостевой
окошко представляло собой самое обыкновенное зеркало, расположенное над
умывальником. На противоположной стене каморки шторка закрывала другое
такое же окошко - в кабинет Света.
на улице было еще достаточно светло - да и окна открывались на Волхов, на
заход солнца, - то искусственного освещения и не требовалось.
покрывала, закинув руки за голову, смотрела в потолок и мурлыкала свою
странную песню. Так продолжалось минут пять. Свет терпеливо ждал.
подошла к окну. Свет насторожился. Вера легко справилась со шпингалетом и
оконной рамой, приблизила лицо к прутьям решетки. Свет качнул головой:
обычно выходцы из Западной Европы при открывании русского окна испытывали
поначалу определенные трудности - они привыкли, что половинка рамы
поднимается снизу вверх. Впрочем, настоящих лазутчиков супротивники,
разумеется, готовили достаточно квалифицированно, и русские рамы они
открывать умели.
лица девицы Свету не было видно. По-видимому, она просто разглядывала
людей, прогуливающихся по берегу Волхова.
Посмотрела на свое отражение. Свет с трудом подавил в себе желание
опустить глаза. Впрочем, если она была колдуньей с развитым Талантом, она
должна была почувствовать, что на нее смотрят. Однако никаких признаков
этого не наблюдалось. Вера подмигнула себе, улыбнулась. Взяла гребень и
принялась расчесывать волосы. Пшеничные волны струились между зубьями
гребня. Потом гостья принялась расстегивать пуговицы на платье. А Свет
подумал, что сейчас в ее движениях нет ничего от великородной дамы: они
были резки и стремительны.
обнаженную женскую фигурку. Параллельно с ним ее внимательно изучала и
Вера. У нее были полные, но высоко поднятые перси с большими
околососковыми кружками. Сами соски притаились, но Вера потерла их
перстами, и они набухли, поднялись, вызывающе нацелились на Света. Потом
Вера провела руками по плоскому животу, по нешироким стегнам никогда не
рожавшей женщины. По-видимому, она себе нравилась. А Свет снова изучал
странно расположенные участки незагоревшей, молочно-белой кожи. Купальник,
в котором она жарила на солнце свои телеса, был явно необычной формы -
такие в Словении в ходу не были. Впрочем, западная мода теперь вовсю
спорит с отечественной, так что сам по себе такой рисунок загара - еще не
улика. Но на размышления наталкивает.
по-прежнему торчали вызывающе.
мог понять - что. И лишь когда гостья уже натянула на себя ночную рубашку
и расстелила постель, до него дошло.
безмятежно-спокойным. Как будто девица укладывалась спать в свою
собственную постель, в своем собственном доме, в окружении своих
собственных слуг.
было браться за рукописи.
собой чистый лист бумаги. И обнаружил, что его мысли гуляют далеко-далеко
от Кристы и ее жизненного пути. Гораздо больше его интересовала судьба
Веры.
его личным делом. Ну не поработает он сегодня над рукописью... Ничего
особенно страшного из-за одного раза не случится. А вот Вера и ее судьба -
это уже дело сугубо государственное. И даже не имеет значения, что его
просил Буня Лапоть. Любой волшебник - а тем паче чародей! - обязан в
первую очередь жить заботами страны. Для того его и учили...
схемку возможных вариантов.