Чтение 23–й страницы книги ~Пятое измерение~

совестно. Ну ладно Уралов очевидный троглодит, пусть Выносов... но от себя я
такого не ждал. Ай-яй-яй. (Кстати, за что они меня там, в пещере? В избе за
оброк и недоимку, в присутствии за строптивость, как и здесь... а там? Не
успел выяснить.)

...Интересное получается дополнение к тем "Очеркам истории" в другую
сторону от Нуля.

Иные выборы из тех же колебаний, иные решения... и длится поныне
каменный век.

Мы так привыкли к факту прогрессивного развития мира, что у меня сейчас
неоспоримое ощущение, будто я побывал в прошлом;

так же, как и наилучшие варианты овевали меня дыханием будущего. А
почему, собственно?

Время физический процесс, выражающийся в движении стрелок часов, смене
времен года, числе оборотов планеты вокруг оси и Солнца. А для нас
получается, что без прогресса планета будто вращается вхолостую.

За спиной слышны приближающиеся шаги: грузные Выносова и печатные
Уралова.

Хочу показать вам, Ипполит Иларионович, установку для ионно-лучевой
микротехнологии, которую мы разрабатываем. Оч-чень перспективное
направление!

Ну что ж, пожалуйста, это интересно.

Оба входят в кепкинскую комнату. Мысли мои меняют направление. Работает
Паша, на ходу подметки рвет. Умеет же человек использовать все! Сейчас он
делает пассы перед Геркиным макетом. А Выносов, хоть и доктор, и заслуженный
деятельно, но специалист по линейным схемам ему что покажи из новинок
электроники, все интересно. И на учсовете будет доказывать, что в
лаборатории ЭПУ сейчас исследовательская работа поставлена на должном
уровне, сам проверял. От его мнения не отмахнутся.

Как он мне предрекал варианты "не в пользу подчиненного", как со мной
разговаривал! Им нет дела до моих идей, замыслов лишь бы не мешал им
спокойно "жить в науке". А я не смог ответить. Мне становится тошно.

Вдруг в комнате, куда вошли Ипполит Иларионович и Паша, раздаются
гулкие, как из дробовика, выстрелы: бах-бах!!! Звуки эти мне чем-то знакомы.
Какие-то предметы там стукают в дверь. Что такое?

Подхожу, заглядываю. В комнате коричневый дым, со сладковатым (тоже
знакомым) запахом. В воздухе плавают рыжие клочья. Бах! Вз-з-з... ба-бах! В
дверь возле меня ударяется алюминиевый цилиндрик. Все ясно: рвутся
"электролиты", электролитические конденсаторы.

Ба-бах!.. Едва не сбив меня с ног, из комнаты вылетает Выносов. Его
"Прошу извинить!" доносится уже из глубины коридора. Бах! К моим ногам
падает еще один цилиндр.

Выскакивает Тюрин со сложным выражением лица; он перепуган, рад,
ошеломлен и весел. Доносится вопль невидимого за дымом Уралова: "Да
выключите же это... питание!". Кто-то смутный силуэт бросается к
электрощиту, поворачивает пакетный выключатель.

Пальба прекращается.

Из дыма прямо в мои объятия вываливается содрогающийся от хохота Сашка.
Везет же человеку, всегда он оказывается в центре событий.

Что там за война?

Ой, не могу-у! стонет Стриж. Ну, умирать буду вспомню.

Наконец отдышался, успокоился, рассказывает. Дело было так Павел
Федорович велел Кепкину включить макет, чтобы продемонстрировать доктору,
как набираемые клавишами числовые команды перемещают в вакуумной камере
электронные и ионные лучи. Гера включил.

Ну, ты ж знаешь кепкинский макет: постоянные переделки и сплошные
сопли. Естественно, произошел визит-эффект: не перемещается луч. Гера
погрузился по пояс в схему и начал потеть. Паша... ты же знаешь Пашу!
отстранил его "А ну, дай я!" И, ковыряясь в схеме, Павел Федорович задел
своим могутным плечиком один сопливый проводничок как теперь можно
догадаться, от конденсаторного фильтра. Проводника как теперь можно
догадаться, от сетевого питания...

Дальше ясно. Электролитический конденсатор он переменного тока не
выносит. Как нервная женщина щекотки. В нем закипает паста и пиф-паф.

Вот батарея великолепных электролитов, на тысячу микрофарад и пятьсот
вольт каждый, краса и гордость Геркиной схемы, и открыли шквальный огонь.

Первый электролит легко ударил доктора в грудь. Он сказал "Ох!" Пал
Федорыч от звуков распрямился. И его нос... ты же знаешь Пашин нос! оказался
на одном уровне с электролитами. Следующий залп свернул этот великолепный
мужественный нос под прямым углом в сторону двери. Нос... нет, это же просто
поэма! несколько секунд держался в таком положении, потом медленно-медленно
распрямился. И тут его, вдруг, подбил новый электролит.

Я слушаю с увлечением. Тюрин, хоть и был свидетель происшедшего, тоже.
Сашка умеет живописать. Не может быть, чтобы нос держался так несколько
секунд и чтоб распрямлялся медленно-медленно. Это Стриж корректирует
несовершенную действительность в более выразительную сторону но так, что
хочется верить. У меня веселеет на душе. Так им и надо. Это вам не бедного
инженера школить техника. Ее нахрапом не возьмешь.

...Постой, постой! Но ведь происшествие имеет несомненное сходство с
тем переходом по ПСВ, который волево совершил Пал Федорович... и вынырнул
обратно под "ба-бах!" с фонарем и свернутым носом. А затем снова исчез. Это
не может быть тем случаем, тот произошел месяцы назад но из того же пучка
вариантов, развивающихся пусть со сдвигами во времени по одной глубинной
логике. В основе ее лежит склонность Уралова демонстрировать достижения и
творческая неудовлетворенность Геры делами рук своих.

Значит, вот оно как там было.

А вот и герой наш, Уралов, выходит из комнаты. Костюм не в порядке,
галстук съехал на сторону. А лицо ну, прямо просится на открытку:
закопченная пятнами щека, лиловый фонарь, распухший до сверхъестественных
размеров, сделавшийся ассиметричным нос.

Пал Федорович тяжело глядит на нас. Поворачивается и твердым,
неколебимым шагом идет в свой кабинет. Сильная он личность у нас.

Тюрин негромко произносит:

Нет, все-таки жизнь хороша.

Мое наслаждение наслаждение человека, которому от Паши только что
досталось в четырех, по крайней мере, вариантах, невозможно выразить
словами.

Я и не пытаюсь.

...Тогда Уралов спрашивал, где Кепкин. А сейчас не поинтересовался
различие вариантов.

Что же спрашивать вот и Гера. Выходит, направляется к 'hum. На
закопченном лице дикие, как у кота глаза; Озабоченно массирует правую скулу.
Сашка при виде его снова заливается счастливым смехом.

Ну, чего рлжешь?

Гер, ты дал, молодец! поздравляю я. Это ты нарочно?

Да ну... лезет, сам не знает куда, дурлак!

Но теперь у тебя точно будет синяк под глазом. В форме конденсатора на
тысячу микрофарад.

А, иди ты!.. Где я теперь достану такие конденсаторлы? Он не на шутку
расстроен.

А Стрижевич все не нарадуется.

Нет, не напрасно я мчал ночью на мотоцикле! Чуяло мое сердце, что мне
сегодня надо быть здесь. И чуяло оно, что надо зайти к Кепкину, полистать
справочник по лампам.

Я смотрю на них: снова мы вместе, четверо из Нуля.

И Паша пятый?!

Глава X ПЯТЬ МИНУТ ВПЕРЕДИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Мышление изменилось: раньше люди находили поэзию в таинственном а
теперь в том, чтобы его понять, опубликовать и снискать.

К. Прутков-инженер. Мысль No 20.

Рабочий день близился к концу. Для создания диодных микроматриц он
потерян. Я сидел за столом и с неудовольствием думал, что подвел
Алешу-ординарного. Именно я-надвариантный и подвел. Дело даже не в самих
действиях, не в злосчастном списании "мигалки", а в моей
страшенно-независимой, непринужденно-свободной позиции. Позитуре. Я ведь и
на Уралова посматривал с нее, свысока, и на Выносова... начальство такое
очень чувствует, запоминает и не прощает. Действительно, могут уйти его,
Алешу, по собственному желанию. С одной стороны, он лишь часть меня,
сознающего компенсацию любых вариантов-отклонений и их сходимости, а с
другой стороны он-то этого не знает. Для него в единственном числе, и
упущенное обратно не вернешь. Нехорошо.

Главное, с идеей этой я опростоволосился а ведь рассчитывал ею все
поправить. Завтра Алеше-здешнему придется подналечь на рутинный,
цельнотянутый, как и у Мишуни, способ изготовления матриц. Посади Мишуню за
мой стол, а меня на его место, один черт взаимозаменяемые варианты.