расскажет о пакостях, задуманных его уродливой головой!
за щеку! - мы не спим! Здесь нечего истолковывать. Ко мне явился посланник
Инанны, и если боги хотят от меня подвига, значит, я могу его совершить. К
тому же, брат, я только что дал ему слово.
ножками:
станут смеяться: "Энкиду не пустил Гильгамеша совершить подвиг, помочь
красавице Инанне!"
разговаривать после возвращения.
собой. Я посажу этого карлика в мешок и, чуть что не так, удавлю его!
этой процессии. Окруженный нервно мерцающим сиянием, впереди семенил
складчатый Ниншубур. За ним, чуть ли не подгоняя карлика палицей, шагал
Энкиду, а следом шел беззаботно хохочущий Гильгамеш. Блистающий топор на
плече владыки города, тяжелый кинжал на поясе, плетеный из витой медной
проволоки шлем, закрывающий темя, виски и затылок, все это предвещало
что-то необычное. Когда процессия подходила к храму Э-Ана, за ней уже
следовала небольшая толпа, оживленно обсуждавшая, кто таков карлик,
влекущий вокруг себя небесное сияние. Однако, войдя в сад, Большой
приказал закрыть за собой ворота и прогнал всех храмовых служителей.
Только брат да Ниншубур сопровождали его, когда он подошел к дереву.
искусственном пруду. Розовато-серые бруски туфа, служившие украшением
берегу пруда, почтительно огибали ее корневища. Длинные, то серебристые,
то зеленые листья густой шубой укрывали большую часть ствола. Они лениво
шелестели вслед за дуновениями ветра и сонно смотрели в водную гладь. Ива
была тихой, спокойной, тень, ею отбрасываемая, выглядела настолько мирно,
что Энкиду торжествующе закричал:
хозяйку?
а сам он стремительно становился прозрачным, бесцветным, словно лист,
высыхающий на солнце. - Они здесь, юноши, посмотрите внимательнее.
карлик, но с трудом удержался на ногах, ибо оружие поразило пустоту. Оно
лишь разметало смутно угадываемую тень - все, что осталось от слуги
Утренней Звезды. - Где он?
вспучивалась горбом, ива прямо на глазах становилась выше. Крона зашумела,
зашевелилась, хотя братья не чувствовали ветра.
назад, когда из трещин поднялись отвратительные белые кольца то ли змея,
то ли гигантского червя, выкормленного преисподней.
их подземную твердь пробила голова белого чудовища. Безглазая, тошнотворно
белесая, она распахнула полную пластинчатых зубов пасть и рывками, кроша
землю, тянулась к людям.
демона.
ростом с годовалого теленка хотела вцепиться когтями в шлем Гильгамеша.
Большой присел - птица, промахнувшись, угодила под дубину степного
человека. Издав клекот, похожий на собачий лай, птица Имдугут взмыла
вверх. Ее изогнутый, как посох Энки, клюв, усеянный мелкими зубами,
обратился к Энкиду. Мохнатый герой принялся отмахиваться палицей, стараясь
защитить и свою голову, и затылок брата.
кольчатое тело судорожно выдавливалось из земли и подталкивало разверстую
пасть к Гильгамешу. Выхватив из-за пояса кинжал, тот пронзил им челюсти
демона, буквально пришив чудище к земле. Все вокруг заходило ходуном.
Жирная плоть чудовища вырвалась из трещин; гигантский, тугой как мех,
дополна налитый молоком, хвост ударил по братьям. Сбитые с ног,
оглушенные, они долго не могли подняться, кое-как уворачиваясь от слепой
ярости умирающего демона. Гильгамеш подставлял под удары топор, и вскоре
они оба были с ног до головы покрыты густой кровью цвета сыворотки. Даже
птица с пастью ящерицы, испуганно клекоча, отлетела в сторону. Наконец
земля успокоилась. Рассеченные, медленно опадающие, вокруг них лежали
телеса то ли змея, то ли червя. С шорохом в трещины осыпалась глина.
схватке. Гильгамеш видел между огромными, похожими на петушиные, лапами
покрытый грязным, свалявшимся оперением живот Имдугут и решил метить
топором только туда. Энкиду воинственно кричал, палица в его руках
плясала, словно живая. Издавая лающий клекот, птица в нерешительности
кружилась над ними.
Твоя очередь наступает, только опустись пониже!
становились шире, выше и вот, всклекотав в последний раз, она направила
свой полет прочь от дерева. Дождавшись, когда ее уродливый силуэт скрылся
за стенами Урука, Энкиду сказал:
Большой.
хотелось подходить к иве, но, когда Гильгамеш вступил под сень могучей
кроны, мохнатый брат последовал за ним.
рукой до ствола. - Или ты улетела на Имдугут? Тогда я позову людей, и они
срубят твое жилище.
братьев дупло, проеденное в сердцевине ствола. Там, насмешливо глядя на
людей, восседала демоница. Ее гладкое тело поразило героев чернотой кожи.
Такой кожи шумеры никогда не видели. Она не лоснилась, а походила на
потухшие угли: тусклые, поглощающие собой свет. С ней совсем не сочетались
синие как ирисы глаза и в беспорядке падающие на плечи пышные белые
волосы. Демоница бесстыдно разбросала ноги, она смотрела на людей не с
преисподней злобой, не с мрачной загадочностью, а подобно уверенной в себе
блуднице. Похотливый, оценивающий взор ее в конце концов остановился на
Гильгамеше:
молочно-белых, влажных зубов. - Куда же мне идти из дома?
Вот так!
труху. Человеческое оружие не принесет мне вреда.
с кокетливой озабоченностью демоница привстала и потянулась к Большому. -
Нужно смыть эту гадкую белую кровь...
когда-нибудь женская рука?
себе! Но ты для меня не дотронешься. Еще раз протянешь руку - и
разлетишься в прах вместе с моим топором.
груди, по плечам. Славно и сладко, - она облизнулась, и из-под
полуопущенных век полился синий огонь. - Ты и не знаешь, юноша, насколько
мои ладони отличаются от человеческих. Если захочешь, они станут гладить
тебя как теплая шкурка котенка. Коли возжелаешь - превратятся в огонь,
потом в песчаник, который оставляет на коже красные полосы. Я залижу их
словно буйволица, умащу елеем, а - хочешь? - сметаной и сливками. Они
быстрее, чем полет сокола и нежнее ножек ребенка. Ты меня слушаешь? Это
только ладони. Если бы я начала говорить о всех частях тела, ты слушал бы
бесконечно. Но зачем слушать? Поди сюда, обними... Ну, если хочешь,
представь, что я - женщина. Я ведь не стану пугать тебя, юноша. Собери
мужество, чтобы сделать шаг - а потом я сама соберу в тебе силы, подниму
их так высоко, как ни одна из женщин.
Сертаков Виталий
Корнев Павел
Соломатина Татьяна
Каргалов Вадим
Майер Стефани
Шилова Юлия