Чтение 23–й страницы книги ~Игрок~

смотрели уж как на жертвочку. Затем, что у нас предполагали, то и
случилось.

Вот как было дело.

Бабушка прямо накинулась на zero и тотчас же велела ставить по
двенадцати фридрихсдоров. Поставили раз, второй, третий - zero не выходил.
"Ставь, ставь!" - толкала меня бабушка в нетерпении. Я слушался.

- Сколько раз проставили? - спросила она наконец, скрежеща зубами от
нетерпения.

- Да уж двенадцатый раз ставил, бабушка. Сто сорок четыре фридрихсдора
проставили. Я вам говорю, бабушка, до вечера, пожалуй...

- Молчи! - перебила бабушка. - Поставь на него и поставь сейчас на
красную тысячу гульденов. На, вот билет.

Красная вышла, а zero опять лопнул; воротили тысячу гульденов.

- Видишь, видишь! - шептала бабушка, - почти все, что проставили,
воротили. Ставь опять на zero; еще раз десять поставим и бросим.

Но на пятом разе бабушка совсем соскучилась.

- Брось этот пакостный зеришко к черту. На, ставь все четыре тысячи
гульденов на красную, - приказала она.

- Бабушка! много будет; ну как не выйдет красная, - умолял я; но
бабушка чуть меня не прибила. (А впрочем, она так толкалась, что почти,
можно сказать, и дралась.) Нечего было делать, я поставил на красную все
четыре тысячи гульденов, выигранные давеча. Колесо завертелось. Бабушка
сидела спокойно и гордо выпрямившись, не сомневаясь в непременном выигрыше.

- Zero, - возгласил крупер.

Сначала бабушка не поняла, но когда увидала, что крупер загреб ее
четыре тысячи гульденов, вместе со всем, что стояло на столе, и узнала, что
zero, который так долго не выходил и на котором мы проставили почти двести
фридрихсдоров, выскочил, как нарочно, тогда, когда бабушка только что его
обругала и бросила, то ахнула и на всю залу сплеснула руками. Кругом даже
засмеялись.

- Батюшки! Он тут-то проклятый и выскочил! - вопила бабушка, - ведь
эдакой, эдакой окаянный! Это ты! Это все ты! - свирепо накинулась на меня,
толкаясь. - Это ты меня отговорил.

- Бабушка, я вам дело говорил, как могу отвечать я за все шансы?

- Я-те дам шансы! - шептала она грозно, - пошел вон от меня.

- Прощайте, бабушка, - повернулся я уходить.

- Алексей Иванович, Алексей Иванович, останься! Куда ты? Ну, чего,
чего? Ишь рассердился! Дурак! Ну побудь, побудь еще, ну, не сердись, я сама
дура! Ну скажи, ну что теперь делать!

- Я, бабушка, не возьмусь вам подсказывать, потому что вы меня же
будете обвинять. Играйте сами; приказывайте, я ставить буду.

- Ну, ну! ну ставь еще четыре тысячи гульденов на красную! Вот
бумажник, бери. - Она вынула из кармана и подала мне бумажник. - Ну, бери
скорей, тут двадцать тысяч рублей чистыми деньгами.

- Бабушка, - прошептал я, - такие куши...

- Жива не хочу быть - отыграюсь. Ставь! - Поставили и проиграли.

- Ставь, ставь, все восемь ставь!

- Нельзя, бабушка, самый большой куш четыре!..

- Ну ставь четыре!

На этот раз выиграли. Бабушка ободрилась.

- Видишь, видишь! - затолкала она меня, - ставь опять четыре!

Поставили - проиграли; потом еще и еще проиграли.

- Бабушка, все двенадцать тысяч ушли, - доложил я.

- Вижу, что все ушли, - проговорила она в каком-то спокойствии
бешенства, если так можно выразиться, - вижу, батюшка, вижу, - бормотала
она, смотря пред собою неподвижно и как будто раздумывая, - эх! жива не
хочу быть, ставь еще четыре тысячи гульденов!

- Да денег нет, бабушка; тут в бумажнике наши пятипроцентные и еще
какие-то переводы есть, а денег нет.

- А в кошельке?

- Мелочь осталась, бабушка.

- Есть здесь меняльные лавки? Мне сказали, что все наши бумаги
разменять можно, - решительно спросила бабушка.

- О, сколько угодно! Но что вы потеряете за промен, так... сам жид
ужаснется!

- Вздор! Отыграюсь! Вези. Позвать этих болванов!

Я откатил кресла, явились носильщики, и мы покатили из воксала.

- Скорей, скорей, скорей! - командовала бабушка. - Показывай дорогу,
Алексей Иванович, да поближе возьми... а далеко?

- Два шага, бабушка.

Но на повороте из сквера в аллею встретилась нам вся наша компания:
генерал, Де-Грие и m-lle Blanche с маменькой. Полины Александровны с ними
не было, мистера Астлея тоже.

- Ну, ну, ну! не останавливаться! - кричала бабушка, ну, чего вам
такое? Некогда с вами тут!

Я шел сзади; Де-Грие подскочил ко мне.

- Все давешнее проиграла и двенадцать тысяч гульденов своих просадила.
Едем пятипроцентные менять, - шепнул я ему наскоро.

Де-Грие топнул ногою и бросился сообщить генералу. Мы продолжали
катить бабушку.

- Остановите, остановите! - зашептал мне генерал в исступлении.

- А вот попробуйте-ка ее остановить, - шепнул я ему.

- Тетушка! - приблизился генерал, - тетушка... мы сейчас... мы
сейчас... - голос у него дрожал и падал, - нанимаем лошадей и едем за
город... Восхитительнейший вид... пуант... мы шли вас приглашать.

- И, ну тебя и с пуантом! - раздражительно отмахнулась от него
бабушка.

- Там деревня... там будем чай пить... - продолжал генерал уже с
полным отчаянием.

- Nous boirons du lait, sur l'herbe fraiche53, - прибавил Де-Грие с
зверскою злобой.

Du lait, de l'herbe fraiche - это все, что есть идеально идиллического
у парижского буржуа; в этом, как известно, взгляд его на "nature et la
verite!"54.
--------

53 - Мы будем пить молоко на свежей траве (франц.).

54 - "природу и истину" (франц.).

- И, ну тебя с молоком! Хлещи сам, а у меня от него брюхо болит. Да и
чего вы пристали?! - закричала бабушка, - говорю некогда!