Йоджо предназначил нам с Квикегом обогнуть мыс Горн.
капитана, с которым мне придется плыть; хотя, как я знал, нередко бывает,
что китобойное судно уже полностью снаряжено и весь экипаж принят на борт, и
только потом появляется капитан и берет командование - ведь рейсы обычно
столь продолжительны, а побывки на берегу так кратковременны, что капитан,
если у него есть семья или какое-нибудь серьезное дело, совершенно не
интересуется своим стоящим в порту кораблем, предоставляя его заботам
судовладельцев, покуда не будет все готово для нового плавания. Но все-таки
не мешает взглянуть на капитана, прежде чем отдавать себя безвозвратно в его
руки. Я повернул назад и, окликнув капитана Фалека, спросил, где мне найти
капитана Ахава.
такое, но только он все время безвыходно сидит дома. Наверное, болен, хотя с
виду не скажешь. Собственно, он не болен; но нет, здоровым его тоже назвать
нельзя. Во всяком случае, юноша, он и меня-то не всегда желает видеть, так
что не думаю, чтобы он захотел встретиться с тобой. Он странный человек,
этот капитан Ахав, так некоторые считают, странный, но хороший. Да ты не
бойся: он тебе очень понравится. Это благородный, хотя и не благочестивый,
не набожный, но божий человек, капитан Ахав; он мало говорит, но уж когда он
говорит, то его стоит послушать. Заметь, я предуведомил тебя: Ахав человек
незаурядный; Ахав побывал в колледжах, он побывал и среди каннибалов; ему
известны тайны поглубже, чем воды морские; он поражал молниеносной острогой
врага могущественнее и загадочнее, чем какой-то там кит. О, эта острога!
Пронзительнейшая и вернейшая на всем нашем острове! Да, он - это не капитан
Вилдад, и не капитан Фалек; он - Ахав, мой мальчик, а как ты знаешь, Ахав
издревле был венценосным царем!
кровь лизали собаки, верно?
значительностью, что мне даже страшно стало. - Послушай, парень, никогда не
говори таких вещей на борту "Пекода". И нигде не говори. Капитан Ахав не сам
выбрал себе имя. Это был глупый, нелепый каприз его помешанной овдовевшей
матери, которая умерла, когда он был годовалым младенцем. Правда, старая
скво Тистиг в Гейхеде говорила, что это имя еще окажется пророческим. И
может быть, другие глупцы повторят тебе то же самое. Но я хочу предупредить
тебя. Это - ложь. Я хорошо знаю капитана Ахава, я много лет плавал у него
помощником; и я знаю, каков он в действительности - хороший человек, не
богобоязненный хороший человек, вроде Вилдада, а богохульствующий хороший
человек, скорее вроде меня, только в нем еще есть многое сверх этого. Да, я
знаю, он никогда не отличался особой веселостью; и знаю, что последний раз
на обратном пути он некоторое время был не в своем уме, но всякому ясно, что
это было вызвано мучительной, острой болью в кровоточащем обрубке. Знаю
также, что с того самого дня, как он потерял в последнем рейсе ногу из-за
этого проклятого кита, он все время в угрюмом настроении, отчаянно угрюмом,
а порой и в бешенстве; но это пройдет. И раз навсегда скажу тебе, юноша, и
ты можешь мне поверить, что лучше плавать с угрюмым хорошим капитаном, чем с
капитаном веселым и плохим. А теперь прощай и не будь несправедливым к
капитану Ахаву из-за того, что у него дурное имя. К тому же, мой мальчик, у
него есть жена - вот уже три рейса, как он на ней женился - добрая,
безропотная юная женщина. Подумай, от этой юной женщины у него есть ребенок
- как по-твоему, может ли старый Ахав быть до конца безнадежно дурным? Нет,
нет, мой друг, Ахав изувечен, изломан, но и ему не чужда человечность!
про капитана Ахава, наполнило меня какой-то неспокойной, смутной болью. Я
чувствовал к нему сострадание и жалость, но за что именно, не знаю, разве
только за то, что он был жестоко изувечен. В то же время я испытывал к нему
и необъяснимое чувство страха; но чувство это, описать которое я никак не
сумею, было, собственно, не страхом, а чем-то иным, я даже сам не знаю чем.
Так или иначе, но я его испытывал, и оно не вызывало у меня к нему никакой
враждебности, хотя меня и раздражала слегка связанная с этим человеком
таинственность, которую я ощутил, как ни мало мне было о нем тогда известно.
Однако постепенно мысли мои устремились в других направлениях, и темный
образ Ахава на время покинул меня.
только к ночи, и я решил, что не стоит его покамест беспокоить; ибо я питаю
глубочайшее уважение ко всяким религиозным отправлениям, как бы смехотворны
они ни казались, и я никогда бы не смог отнестись без должного почтения даже
к сборищу муравьев, кладущих поклоны перед мухомором; или к тем существам в
некоторых уголках нашей планеты, которые с подобострастием, не имеющим
равного на других мирах, поклоняются изваянию какого-нибудь скончавшегося
землевладельца, потому только, что его огромными богатствами все еще
распоряжаются от его имени.
церкви, следует быть милосерднее в таких делах и не воображать себя
настолько уж выше всех других смертных, язычников и прочих, если им
свойственны в этой области кое-какие полубезумные представления. Вот хоть
Квикег, например, безусловно придерживается самых нелепых заблуждений
относительно Йоджо и Рамадана - ну и что-же из того? Квикег, надо полагать,
знает, что он делает, он удовлетворен и пусть себе остается при своих
убеждениях. Все мои споры с ним ни к чему бы не привели, пусть же он будет и
впредь самим собой, говорю я, и да смилуются небеса над всеми нами - и
пресвитерианцами, и язычниками, ибо у всех у нас, в общем-то, мозги сильно
не в порядке и нуждаются в капитальном ремонте.
должны были завершиться, я поднялся наверх и постучался. Ответа не
последовало. Я толкнул дверь, но она оказалась заперта изнутри. "Квикег!" -
шепотом позвал я через замочную скважину. Молчание. "Квикег, послушай!
Отчего ты не отвечаешь? Это я, Измаил". Но все по-прежнему было тихо. Я
начал тревожиться. Ведь я дал ему такую пропасть времени - уж не случился ли
с ним апоплексический удар? Я заглянул в замочную скважину, но дверь
находилась в дальнем углу комнаты, и вид через замочную скважину открывался
искривленный и зловещий. Видна была только спинка кровати и часть стены, а
больше ровным счетом ничего. Но я с удивлением заметил, что к стене
прислонена деревянная рукоятка Квикегова гарпуна, который был у нас изъят
хозяйкой накануне вечером, когда мы поднимались к себе. Странно, подумал я,
но по крайней мере раз гарпун стоит там, а Квикег без своего гарпуна никогда
за порог не ступит, значит, и сам он определенно находится внутри.
Апоплексический удар! Я попытался высадить дверь, но она упрямо не
поддавалась. Я поспешно сбежал вниз по лестнице и тут же высказал все мои
подозрения первому, кто мне подвернулся, а это была горничная.
хотела после завтрака войти убрать постель, а дверь-то заперта. И тихо -
мышь не заскребется. С самого утра - ни звука. Я думала, может, вы оба ушли
и замкнули дверь, чтобы вещи целей были. Ох! Ах! Хозяйка! Убийство! Миссис
Хази! Удар!
горчичницей в одной руке и уксусницей в другой, появилась и миссис Фурия,
оторвавшись на время от приготовления приправ и одновременной проборки
чернокожего мальчишки-посыльного.
что-нибудь, чтобы взломать дверь - топор! Топор! С ним случился удар, уверяю
вас!
мчался вверх по лестнице, но тут мне преградила дорогу хозяйка, выставив
вперед горчицу и уксус, а заодно и свою не менее кислую физиономию.
взламывать дверь!
уксусницу, чтобы освободить хотя бы одну руку. - Послушайте-ка, уж не в моем
ли это доме вы собираетесь взламывать дверь? - И она схватила меня за руку
повыше локтя. - В чем дело, а? Что случилось, приятель?
растерянности прижав горчичницу сбоку к носу, она размышляла несколько
мгновений, затем, воскликнув: "Да, да! Я как оставила его там, так больше и
не видела!" - побежала к чуланчику под лестницей, заглянула туда и,
возвратившись, сообщила, что Квикегова гарпуна на месте нет.
повторяется сначала... Еще одному одеялу конец... Бедная, бедная его мать!..
Эдак все мое заведение погибнет. Остались ли у бедняги сестры?.. Где же эта
девчонка? Послушай, Бетти, ступай к маляру Снарлсу и скажи, чтобы он написал
для меня объявление: "Здесь самоубийства запрещены и в гостиной не курить" -
так можно сразу убить двух зайцев... Убить?.. Боже, смилуйся над его душою!
Что там за шум? Эй, молодой человек, ну-ка отойдите оттуда!
меня, как раз когда я предпринял новую попытку силой открыть дверь.
за слесарем, тут есть один, он живет не дальше мили отсюда. Но нет,
постойте-ка, - и она запустила руку в свой боковой карман. - Кажется, этот
Нортон Андрэ
Шилова Юлия
Орловский Гай Юлий
Посняков Андрей
Акунин Борис
Афанасьев Роман