Чтение 23–й страницы книги ~Трое из навигацкой школы~

пистолетом. Это у них вроде пошлины, и все к ней привыкли. Ха-ха-ха! Мне
рассказывали, что воры в Лондоне имеют свой клуб. По виду они вполне
приличные люди. Правительство знает всех по имени, но не может арестовать --
нет улик. Улики -- вот безделица! Зачем улики, если точно знаешь, что он
вор? И представьте себе наших разбойников и их клуб где-нибудь у Никитских
ворот... Нелепость! Они все беглые. Их надо хватать и сечь батожьем. Без
всяких улик!

И так далее и в том же духе.

Белов был попутчиком графа три дня и все три дня находился на полном
его содержании. Саша не угрызался совестью и не страдал от унижения, решив,
что честно заработал себе пансион, пребывая бессменным слушателем Комарова
даже в ночные часы.

-- Друг мой, -- обратился граф к Белову при расставании. -- Вы очень
скрасили мое путешествие. Вы были великолепным собеседником, проявили
тонкость в обращении и незаурядный ум. Молю судьбу, чтобы по возвращении
моем в Россию дороги наши опять пересеклись и я смог бы отплатить вам за ту
услугу, которую вы мне оказали.

-- Помилуйте, граф. О какой услуге вы говорите?

-- Вы помогли мне найти коляску. И еще... Я еду в Лондон и везу подарки
английским министрам. В ящике под сиденьем лежат соболя, прекрасные
солитеры, коллекция золотых медалей и прочие безделицы, а вы добровольно
взялись разделить со мной заботу по охране груза.

-- Я и не знал об этом!

-- Вам и не надо было это знать. Со следующей версты меня будут
сопровождать драгуны. Из Москвы я ехал один, чтобы не привлекать излишнего
внимания к моей коляске. Молю судьбу, -- Комаров потрогал мушку, -- чтобы по
возвращении моем из Лондона...

-- Милостивый государь, -- перебил его Саша, прижимая руки к груди, --
если ваши слова не простая учтивость, то я возьму на себя смелость просить
вас об одолжении сейчас. Вы влиятельный человек при дворе, и случайная
встреча с вами для курсанта навигацкой школы не только чрезвычайно лестна.
Она может сыграть столь значительную роль в его судьбе, что я не могу
подчиниться природной скромности и не испросить вашего участия...

Комаров досадливо поморщился, явно усомнившись в том, что Белов тонок в
обращении и обладает незаурядным умом. Но в выражении Сашиного лица было
столько простодушия и почтения, что граф рассмеялся и воскликнул:

-- Замечательно, что я уже сейчас могу быть полезен вам. Чем же?

-- Я мечтаю попасть в гвардию. Мне нужно рекомендательное письмо.

-- Моя рекомендация вряд ли будет иметь вес... Но мой опекун очень
влиятельный человек при дворе и любит меня без памяти. Я напишу ему, что вы
спасли мне жизнь. Или честь? Что лучше?

Саша пожал плечами.

-- Напишем и то и другое. Правда, уже год, как я не видел моего
опекуна. Надеюсь, что он в Петербурге.

-- Счастливой дороги, граф!

Рекомендательное письмо было написано на плохой бумаге, небрежным
почерком, зато граф не поскупился на цветистые и лестные для Белова эпитеты.
Однако в спешке или по забывчивости Комаров нигде не упомянул имени Белова,
и носитель всех добродетелей именовался как "податель сего". "Прими сего
человека, дядюшка, -- писал граф, -- он сможет рассказать тебе о чрезвычайно
интересных событиях".

-- Расскажу, --прошептал Саша. --Даже больше, чем знаю. Письмо было
адресовано графу Федору Львовичу Путятину. Саша полистал отцовскую книгу:
"Их сиятельство граф Путятин Федор. Жительство имеет на углу Невской
перспективы и Конюшенной улицы, напротив лютеранского собора. Человек
строгий до чрезвычайности, но правдолюбив и честен".

¶-7-§

На крутом берегу озера стоит окруженный вековыми елями двухэтажный
особняк необычайной для русского глаза архитектуры. Был он срублен лет
пятнадцать назад для охотничьих нужд багрянородного отрока -- молодого царя
Петра II. Место вокруг глухое, болотистое, множество дичи, лосей и кабанов,
но мальчик-царь так и не успел удовлетворить здесь охотничьего азарта,
потому что внезапно умер от болезни, в которой распознали оспу.

Чтобы не пропадало государево добро, в особняке поселили сторожа с
женой, но за все эти годы придворная контора, ведающая охотой государыни, ни
разу не вспомнила про дом на болотах.

Пришли в негодность мосты и дороги, соединяющие охотничьи угодья с
большим миром, но кто-то помнил про лесной особняк.

Нет-нет да и свернет с большой дороги всадник и направит лошадь в
комариную глушь. А в особняке его уже ждут. Встретятся, поговорят,
обменяются письмами и разъедутся в разные стороны, а сторож после тайных
встреч закладывает запоры трясущимися руками и шепчет молитвы.

Страшно быть соучастником антигосударевых дел, да не откажешься -- у
самого рыльце в пушку. Не по своей воле попал в этот забытый богом край. Жил
он в Петербурге безбедно, состоял камерфурьером при дворе принцессы
Елизаветы. От сытости, а может, от происков лукавого, впал он в те
благостные времена в ересь -- изуверился в вере православной в пользу
католичества. Сейчас Елизавета государыня, а тогда только и чести ей было,
что Петрова дочь. Она не могла защитить своего камер-фурьера, и угодил бы он
в Тайную канцелярию, если б не спас благодетель -- сиятельный граф Лесток.

Тайные люди, встречающиеся в царевом домике, называли шепотом это имя,
как пароль, как угрозу испуганному вероотступнику -- принимай да помалкивай!

Даже сейчас, когда Лесток чуть ли не второй человек в государстве, не
прекратились тайные встречи. А от кого таиться? Какие тайны могут быть у
Лестока от государыни?

Жена сторожа, Устинья Тихоновна, искренне считала, что главная служба
их благодетеля не у трона государыни Елизаветы, а у престола Велиала, или
попросту у сатаны, и даже не находила это зазорным, хотя муж, познавший все
тайны "демонологии", боролся с ее заблуждением не только проповедями, но и
плеткой.

-- Бей не бей, а ареста жди, -- отвечала мудрая женщина.

Особенность Устиньи Тихоновны состояла в том, что она видела сны и
толковала их преискусно. Ночью смотрит, а днем мозгует, пророчествует, а
когда и говорить больше не о чем, ложится на бок, чтоб увидеть, как завтра
будут развиваться события. И жизнь уже не кажется такой пресной и
однообразной.

Беда только, что сторожиха совсем запуталась, где сон, а где явь.
Начнет рассказывать мужу случай трехлетней давности, а потом сама усомнится
-- было ли, пригрезилось ли? Сторож начал ловить жену на том, что она по
событиям дня стала предсказывать сновидения, а то и того пуще, в каждом
реальном происшествии улавливала тайный смысл.

Беда небольшая, как говорится, "чем бы дитя ни тешилось... ", но
предсказания славной пророчицы касались неизменно "татар", как называла она
секретных непрошеных гостей, или кары, ожидающей мужа за сношения с
преступниками.

Ладно бы во сне видела проклятые яйца, после которых кто-то "явится", а
то придет из курятника, начнет выкладывать яйца на стол и приговаривает:
"Это же надо, сколько Пеструшка наработала! Ой, Калистрат Иванович, жди
татар. Уж не арестовывать ли тебя, голубь мой заблудший? " "Голубь" кулак-то
и приложит...

Во сне Устинья Тихоновна играла на органе -- "к смерти", ловила на
собаке блох -- "к неприятностям", примеряла бекеш на вате с меховым
воротником, что предвещало "новое предприятие, результаты которого
сомнительны", а чаще всего видела "иву, средь поля растущую". А кто не
знает, что ива -- это тюрьма, а если ива одиноко средь поля стоит, то это
уже плахой попахивает. И до того она этой ивой измучила мужа, что тот пошел
в луга и спилил невинное дерево, чтоб не мозолило глаза и не навевало жене
дурные сновидения.

В день, о котором пойдет речь, сторожиха видела во сне Пасху.

-- Яйца были? -- спросил муж с угрозой в голосе.

-- Явственно не помню, но какая же Пасха без святого яйца? Меньше, чем
двоих, не жди.

Действительность обманула самые худшие ожидания сторожа. Пошедшая было
за ягодой Устинья Тихоновна вернулась назад бегом, что было почти невозможно
при ее тучности.

-- Карета, батюшка! Зачем я на болота пошла? Брусника всегда к
неприятности! В карете полно татар.

-- Конец, -- прошептал сторож и привалился обмякшим телом к березе. --
Арестовывать меня едут. Как они через Невинские болота в карете-то пролезли?
Ума не приложу.

Карета меж тем приблизилась к дому.

-- Принимай, хозяин! -- залихватски крикнул кучер, и несчастный
Калистрат Иванович побрел к карете, протягивая вперед руки, чтоб сподручнее
было вязать их вервием.

Из кареты выскочил носатый, черноволосый господин и, не обращая
внимания на паникующего сторожа, стал вынимать из подушек и пледов девицу в
драгоценном наряде.

-- Татарка... -- одними губами прошептала Устинья Тихоновна. -- Зачем
вчера бекаса подстрелил? Бекас птица хитрая и обозначает встречу с
прекрасным полом, небезопасную для вашего ума и кармана.

-- Кыш, глупая! -- гаркнул сторож и спрятал руки за спину, правильно
полагая, что арест пока откладывается.

Господин подхватил девицу на руки, и Устинья Тихоновна бойко поспешила
вперед, чтобы показать дорогу в покои. Вторая "татарка", покрикивая на
сторожа, руководила разгрузкой чемоданов, баулов и саквояжей.

"Какой леший занес их сюда? -- размышлял сторож. -- Может, заблудились?
Не похоже... "

-- Почему меня не встречают? -- спросил носатый, внезапно возникнув