торов берутся деньги, ведь сами живут впроголодь. У вас, кстати, мистер
Бэлфур, не водится табачок? Ах, вот как. Ну, обойдусь, мне же на
пользу... Да, так вот про арендаторов: отчасти, конечно, их заставляют.
Джеме Стюарт из Дюрора - его еще называют Джемсом Гленом - доводится
единокровным братом предводителю клана, Ардшилу: он тут почитается пер-
вым человеком и спуску никому не дает. Есть и еще один, некий Алан
Брек...
ленд. - Сегодня он здесь, завтра там, то налетел, то поминай как звали:
воистину, бродячая душа. Не удивлюсь, если в эту самую минуту он глядит
на нас из-за тех вон дроковых кустов, с него станется!.. Вы с собой,
между прочим, табачку случайно не прихватили?
почему б вам не прихватить... Так вот, я и говорю, что за птица этот
Алан Брек: бесшабашный, отчаянный и к тому же, как всем известно, правая
рука Джемса Глена. Смертный приговор этому человеку уже вынесен, терять
ему нечего, так что, вздумай какой-нибудь сирый бедняк отлынивать, пожа-
луй, кинжалом пропорют.
ная, - сказал я. - Коль тут с обеих сторон ничего нет, кроме страха, мне
дальше и слушать не хочется.
чение, да такие, что и мне и вам в укор. Есть в этом что-то истинно
прекрасное - возможно, не по христианским понятиям, а по-человечески
прекрасное. Вот и Алан Брек, по всему, что я слышал, малый, достойный
уважения. Мало ли, мистер Бэлфур, скажем, и у нас на родине лицемеров и
проныр, что и в церкви сидят на первых скамьях и у людей в почете, а са-
ми зачастую в подметки не годятся тому заблудшему головорезу, хоть он и
проливает человеческую кровь. Нет, нет, нам у этих горцев еще не грех бы
поучиться... Вы, верно, сейчас думаете, что я слишком уж загостился в
горах? - улыбаясь, прибавил он.
и, если на то пошло, мистер Кемпбелл тоже уроженец гор.
ное гнездо!
всяк тянет в свою сторону. Сперва Джеме Глен отъехал в Эдинбург, заполу-
чил там какого-то стряпчего - тоже, понятно, из Стюартов; эти вечно все
скопом держатся, ровно летучие мыши на колокольне, - и приостановил вы-
селение. Тогда снова заворошился Колин Кемпбелл и выиграл дело в суде
казначейства. И вот уже завтра, говорят, первым арендаторам велено сни-
маться с мест. Начинают с Дюрора, под самым носом у Джемса, что, на мой
непосвященный взгляд, не слишком разумно.
так считается... на самом-то деле по укромным местам немало еще припря-
тано холодного оружия. И потом, Колин Кемпбелл вызвал солдат. При всем
том, будь я на месте его почтенной супруги, у меня бы душа не была спо-
койна, покуда он не вернется домой. Они народец лихой, эти эпинские Стю-
арты.
Потому что, если в Эпине Колин Кемпбелл и поставит на своем, ему все
равно нужно будет заводить все сначала в ближайшей округе, которая зо-
вется Мамор и входит в земли Камеронов. Он над обеими землями королевс-
кий управляющий, стало быть, ему из обеих и выживать арендаторов; и зна-
ете, мистер Бэлфур, положа руку на сердце, у меня такое убеждение: если
от одних он и унесет ноги, его все равно прикончат другие.
нец мистер Хендерленд объявил, что был счастлив найти такого попутчика,
а в особенности - познакомиться с другом мистера Кемпбелла ("которого, -
сказал он, - я возьму на себя смелость именовать сладкозвучным певцом
нашего пресвитерианского Сиона"), и предложил мне сделать короткую пере-
дышку и остановиться на ночь у него - он жил неподалеку, за Кингерлохом.
По совести говоря, я несказанно обрадовался; особой охоты проситься к
Джону из Клеймора я не чувствовал, тем более, что после своей двойной
незадачи - сперва с проводниками, а после с джентльменом-паромщиком -
стал с некоторой опаской относиться к каждому новому горцу. На том мы с
мистером Хендерлендом и поладили и к вечеру пришли к небольшому домику,
одиноко стоявшему на берегу Лох-Линне. Пустынные горы Ардгура по эту
сторону уже погрузились в сумрак, но левобережные, эпинские, еще остава-
лись на солнце; залив лежал тихий, как озеро, только чайки кричали, кру-
жа над ним; и какой-то зловещей торжественностью веяло от этих мест.
привыкнуть к обходительности горцев), мистер Хендерленд бесцеремонно
протиснулся в дверь мимо меня, ринулся в комнату, схватил глиняную -
банку, роговую ложечку и принялся чудовищными порциями набивать себе нос
табаком. Потом всласть начихался и с глуповато-блаженной улыбкой обратил
ко мне взор.
брать в дорогу табаку. Тяжкое лишение, слов нет, и все ж, как подумаешь
про мучеников, не только наших, пресвитерианских, а вообще всех, кто
пострадал за христианскую веру, - стыдно становится роптать.
хозяина была овсянка с творожной сывороткой), он принял серьезный вид и
объявил, что его долг перед мистером Кемпбеллом проверить, обращены ли
должным образом помыслы мои к господу. После происшествия с табаком я
был склонен посмеиваться над ним; но он заговорил, и очень скоро у меня
на глаза навернулись слезы. Есть два свойства, к которым неустанно вле-
чется душа человека: сердечная доброта и смирение; не часто встречаешь
их в нашем суровом мире, среди людей холодных и полных гордыни; однако
именно доброта и смирение говорили устами мистера Хендерленда. И хотя я
изрядно хорохорился после стольких приключений, из которых сумел, как
говорится, выйти с честью, - все же очень скоро, внимая ему, я преклонил
колена подле простого бедного старика, просветленный и гордый тем, что
стою рядом с ним.
жалких грошей, что хранились в торфяной стене его домика; а я при виде
такой беспредельной доброты не знал, как и быть. Но он так горячо меня
уговаривал, что отказаться было бы уж вовсе неучтиво, и я в конце концов
уступил, хоть из нас двоих он после этого остался беднее.
собственной лодкой, который вечером собирался на ту сторону Лох-Линне в
Эпин, рыбачить. Лодочник был из его паствы, и потому мистер Хендерденд
уговорил его захватить меня с собою; таким образом, я выгадывал целый
день пути и еще деньги, которые мне пришлось бы заплатить за переправу
на двух паромах.
хмурый, облачный, лишь в просветах там и сям проглядывало солнце. Глуби-
на здесь была морская, но ни единой волны на тихой воде; я даже зачерп-
нул и попробовал на вкус: мне не верилось, что она и правда соленая. Го-
ры по обоим берегам стояли высоченные, щербатые, голые, в тени облаков -
совсем черные и угрюмые, на солнце же - сплошь оплетенные серебристым
кружевом ручейков. Суровый край этот Эпин - и чем только он так берет за
сердце, что вот Алан без него и жить не может...
того, как мы отчалили, с северной стороны, возле самой воды вспыхнуло на
солнце алое движущееся пятнышко. По цвету оно было совсем как солдатские
мундиры; и вдобавок на нем то и дело вспыхивали искорки и молнии, словно
лучи высекали их, попадая на гладкую сталь.
скорее всего это красные мундиры шагают в Эпин из Форта Вильям для уст-
рашения обездоленных арендаторов. Да, тягостно мне показалось это зрели-
ще; не знаю, оттого ли, что я думал об Алане, или некое предчувствие ше-
вельнулось в моей груди, но я, хоть всего второй раз видел солдат короля
Георга, смотрел на них недобрыми глазами.
запросился на берег. Мой лодочник, малый добросовестный, памятуя о своем
обещании законоучителю, порывался доставить меня в Баллахулиш; но так я
очутился бы дальше от своей тайной цели, а потому уперся и в конце кон-
цов сошел все-таки в родимом краю Алана, Эпине, у подножия Леттерморской
(или, иначе, Леттерворской, я слыхал и так и эдак) чащи.
заливом. Склон изобиловал проплешинами и лощинками, заросшими папоротни-
ком; а сквозь чащобу с севера на юг бежала вьючная тропа, и на краешке
ее, где бил ключ, я примостился, чтобы перекусить овсяной лепешкой, гос-
тинцем мистера Хендерленда, а заодно обдумать свое положение.
тревоги. Что делать? Зачем мне связываться с Аланом, человеком вне зако-
на, не сегодня-завтра убийцей; не разумней ли будет податься прямо к