буквально упивался муками поверженного врага, но многие члены нашего рода
не разделяли его настроений. У них цепенели сердца от ужаса, вселяемого
Карапаной, и от страха, что шаман, пусть он даже потом и погибнет, в своем
безумстве может натворить много страшных бед. Бешеная собака и та опасна,
а безумный шаман?! Они боялись, Арасибо - нет; он торжествовал.
загнала в постель. После нескольких часов отдыха я все-таки не выдержал и
под вечер опять встал. Чувствовал я себя почти здоровым.
рокот бубна. Мы втроем - Арнак, Арасибо и я - отправились на разведку.
Поскольку оправился я еще не совсем, шли не торопясь. Я прихватил
подзорную трубу, остальные - ружья.
опушке, укрывшись от глаз жителей селения. Хижина Карапаны стояла в
стороне справа, недалеко от леса. На удалении примерно в триста шагов она
была перед нами как на ладони.
вернее, шатаясь, словно пьяный. При этом он выкрикивал дикие заклинания,
сзывал духов мщения, в припадках безумного бешенства топал ногами и
размахивал руками, потрясая двумя мараками, глухой рокот которых несся от
леса по реке. Рядом сидел на земле его подручный и отбивал такт на бубне.
и отдыха - вероятно, принял какое-то сильное возбуждающее средство. Он
извергал ужасающие заклятья, но было видно, что сам оказался жертвой еще
более сильного заклинания, попался в невидимые сети и теперь мечется, как
дикий зверь на цепи. Удастся ли ему сорваться с привязи?
ума!
доставляло и какое-то удовлетворение: вот судьба вершит суровый акт
справедливости. Происходит нечто таинственное, ужасное, но, как бы то ни
было, в одном мы были уверены: Карапана попал в западню, из которой,
вероятно, уже не выберется. Ему не миновать своей судьбы.
- заметил я.
Видя, сколь пагубное действие оказал на колдуна череп ягуара, он охранял
его как зеницу ока, а на ночь прятал в только ему известном укрытии.
утверждал Арасибо и верили мы. Должно быть, шаман сумел побороть свое
бешенство, Он не кружил больше в безумстве вокруг хижины, а сухой треск
мараки вскоре стих, и лишь бубен продолжал ворчать. Но бил в него не
шаман, а его юный ученик.
Арасибо.
беседовал с людьми. Глаза у него, правда, были жуткие, словно у безумного
дикого зверя. Он вселял страх и почтение еще больше, чем прежде, и, как
видно, отнюдь не собирался отступать или отказываться от борьбы. В его
изощренном мозгу зрел дьявольский план. Со стороны Серимы на меня
надвигалась новая грозная опасность.
острове негра Матео, напала какая-то загадочная болезнь. Малыша
лихорадило, тельце его покрылось волдырями, он целыми днями кричал от
боли, худел. Мать Ласаны, лекарства которой гак быстро поставили на ноги
меня, сбилась с ног, стараясь вылечить внучка. Все напрасно. Никакие
средства - травы и заговоры - не помогали: ребенок угасал день ото дня.
поползли тревожные слухи, поначалу неопределенные и робкие, как дуновение
легчайшего ветерка, потом все более назойливые, как мухи, и, наконец,
неотступные, как ядовитые испарения: слухи о моей пагубной душе. Меж
людьми не только в Сериме, но среди некоторых и у нас начались
перешептывания; я то и дело ловил на себе испуганные взгляды; при виде
меня люди торопливо отводили глаза.
разговоры, теперь уже откровенно связывавшие с несчастьем меня: это моя
душа оборотня убивает ребенка. Ласана, безумно любившая сына, была в
отчаянии, видя, что никакие лекарства не дают результата. Однажды она
пришла ко мне в хижину и остановилась у порога, прямая, строгая и
решительная, и, хотя глаза ее ввалились от горя, она проговорила душевно и
смело, с торжественной серьезностью:
Арнак, Вагура, Манаури и негр Мигуэль. Убеждая, что ветер злых сплетен
скоро стихнет, минует меня и пройдет, друзья, тем не менее охваченные
невеселыми мыслями, внимательно поглядывали по сторонам, на хижины и
опушку ближайшего леса. Один лишь Арасибо удрученно молчал, но и он
подозрительно осматривался - выжидающе и настороженно.
Итамаке поднялся переполох. Карапана данной ему в племени властью во
всеуслышание объявил, что потусторонние силы открыли ему, кто повинен в
болезни ребенка. Повинен Белый Ягуар. Верные духи показали шаману во сне
такую картину: много недель назад, еще на побережье океана, Белый Ягуар
однажды вырвал из рук Ласаны ребенка и, прижав его к своей груди, перенес
с корабля на берег. В этом объятии душа Белого Ягуара овладела душой
ребенка и обрекла его на смерть. Если ребенок теперь умрет - а умрет он
обязательно! - то ясно, кто повинен в его смерти...
помогая Ласане. Я помню!
случайно об этом узнал - тайны тут нет - и теперь сочинил эту сказку,
обратив все против Яна.
разверзлась пропасть, жизнь повисла на волоске. Во враждебно настроенном
ко мне окружении Конесо стали раздаваться голоса об изгнании меня из
племени, пока я не погубил и других; особо горячие головы требовали моей
немедленной смерти. Но сам шаман - милосердный! - вступился за меня: надо
подождать, пока ребенок умрет, и только потом убить Белого Ягуара,
советовал он возбужденным жителям Серимы. Вести об этих настроениях быстро
достигали моей хижины.
чувствуя себя виновным за приглашение меня в племя. Манаури понимал: после
исполнения приговора шамана надо мной следующей жертвой будет он. Это
вселяло в него страх, и было видно, как он старается держать себя в руках.
минуту не поколебался и не потерял головы. Защищая меня, он был готов
погибнуть вместе со мной. То же и Вагура: хотя и юнец, он усомнился лишь
на какую-то минуту. Без колебаний встали на мою сторону и пять негров во
главе с Мигуэлем. Большинство мужчин нашего рода пришли с заверениями, что
не оставят меня, хотя с людьми Серимы их и связывали самые разные узы.
Арасибо. Он очень изменился и странно себя вел: помрачнел, осунулся,
косился на всех исподлобья, настороженно молчал, словно у него отнялся
язык, но, хотя ни с кем не разговаривал, нас не сторонился, а, напротив,
искал нашего общества. Когда мы совещались у меня в хижине, он неизменно
сидел у входа и упорно смотрел на улицу, а слух тем не менее обращал в
нашу сторону, стараясь не пропустить ни одного слова. Если к нему
обращались, он бормотал что-то невнятное и смотрел зло и отчужденно. Арнак
и Вагура поглядывали на него с растущим недоверием.
дело до кровопролития я не хотел. Все чаще стали раздаваться голоса о
переселении куда-нибудь вверх по течению Итамаки. У нас была шхуна, две
большие и быстрые лодки, подаренные варраулами, и несколько маленьких
ябот. Этого было достаточно для путешествия.
воинственным намерениям Карапаны, то в отношении меня такого единодушия не
было. Ядовитые семена, посеянные Карапаной, запали не в одну душу.
Кое-кто, казалось бы, свой, из нашего рода, завидя меня издали, сворачивал
и обходил стороной, стараясь не встретиться, а потом, притаившись в
кустах, настороженным взглядом следил за моими движениями. То один, то
другой прежний добрый друг теперь отводил глаза, боясь моего взгляда. Он
не был еще моим явным врагом, но его точил червь сомнения: кто я? Почем
знать, не таится ли во мне и впрямь душа оборотня?
зашел в шалаш Ласаны о чем-то у нее спросить. Естественно, я бросил взгляд
на несчастного ребенка. Заметив это, мать Ласаны дико вскрикнула,
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Роллинс Джеймс
Махров Алексей
Русанов Владислав
Шилова Юлия