даже миллионы других людей, изувеченных, искалеченных, запуганных. Там
была и толстая репортерша, желавшая знать, кого демократы выдвинут в
президенты в 1976 году; и до смерти перепуганный фермер в фартуке, с
фотографией улыбающегося сына - молодого человека в форме
военно-воздушных сил, пропавшего без вести во время налета на Ханой в
1972 году; и похожая на Сару заплаканная молодая женщина, она
протягивала ему младенца с огромной головой, на которой голубые вены
сплетались в таинственные письмена, предвещавшие скорую смерть; и
старик со скрюченными артритом пальцами, и многие другие. Они
вытянулись на мили, они терпеливо ждут, они доконают его своими
пугающими немыми мольбами.
НА! СПАСЕНА!
едва он открыл рот, как близстоящие вцепились в него и начали трясти.
яркий оранжевый свет - жуткий свет, превращавший доброе лицо Сэма в лицо
страшилища. Я еще сплю, подумал было Джонни, но тут же увидел, что это
свет от фонаря на автомобильной стоянке. Фонари тоже поменяли, пока он
находился в коме. Теперь вместо холодного белого света струился неес-
тественный оранжевый, ложившийся на кожу, как краска.
лись светлячки. Мысли его были заняты матерью, но все же он не мог не
чувствовать прелести мягкого, благоухающего запаха ночи и легкого дуно-
вения ветерка на щеке. Он наслаждался здоровым воздухом и чувствовал се-
бя вполне окрепшим. Но Джонни вспомнил, зачем приехал сюда, и это ра-
достное ощущение показалось ему почти кощунственным - но только почти. И
отделаться от него не удавалось.
ках на босу ногу и пижамной куртке. Джонни понял, насколько неожиданно
все произошло. Вид отца говорил больше, чем Джонни хотел бы знать.
разрыдался, уткнувшись в рубашку Джонни.
жив руки на плечи Джонни. Вейзак отвернулся и стал рассматривать картин-
ки на стене - невзрачные акварели местных художников. Герберт провел ру-
кой по глазам и сказал:
пока ждал "скорую". Просто в голову, наверно, не пришло. Старческий ма-
разм.
любезно с вашей стороны, доктор Вейзак.
прошли в небольшую приемную и сели.
угасает. Она спрашивала о тебе, Джонни. Наверное, только из-за тебя и
держится.
боли и с удивлением уставился на отца - тот схватил его за ухо и больно
вывернул. А ведь только что плакал у него на плече. Этот старый прием
применялся им как наказание за самые тяжкие проступки. Последний раз,
если Джонни не изменяла память, его драли за уши лет в тринадцать, когда
он напроказил со старым "рэмблером". Он неосторожно нажал на педаль
сцепления, машина бесшумно покатилась под горку и врезалась в садовый
сарай.
Джонни, не надейся.
и хватает воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. - Герберт придви-
нулся к сыну. - Доктору не до объяснений, но он спрашивал меня о ка-
ких-то "героических усилиях". Я ему ничего не стал говорить. Она по-сво-
ему согрешила, Джонни. Считала, что ей ведомы помыслы создателя. Поэтому
никогда не вини себя за ее ошибку. - Слезы вновь навернулись на его гла-
за. Голос стал тверже: - Видит бог, я любил ее всю жизнь, но в последнее
время все здорово осложнилось. Так что, наверное, это и к лучшему.
ты можешь прийти, и она тоже. И вот еще что, Джонни. Что бы она ни гово-
рила, соглашайся, не дай ей... умереть с мыслью, что все было напрасно.
то короткое мгновение в мягкой теплой ночи казалось ему невообразимо да-
леким, зато кошмарный сон в машине, наоборот, приблизился.
Знал ли он, что ее второе имя - Элен? Должен был бы, но знал ли? Он уже
не мог вспомнить. Зато в памяти всплывало другое: как однажды в солнеч-
ный день на пляже Оулд Орчард она, улыбающаяся и веселая, принесла ему
брикет мороженого, завернутый в носовой платок. Вспомнилось также, как
они с матерью и отцом играли в карты на спички - позже, обуреваемая ре-
лигиозными чувствами, она запретила карты в доме, даже криббидж. Джонни
вспомнил и день, когда его ужалила пчела, и он, истошно вопя, прибежал к
ней, а она поцеловала распухшее место, вытащила жало пинцетом и наложила
на ранку тряпочку, смоченную в питьевой соде.
и Джонни подумал: ВОТ ТАК И Я ЛЕЖАЛ. Сестра считала пульс; услышав скрип
двери, она повернулась, и тусклый коридорный свет скользнул по стеклам
ее очков.
как шелестят камешки в пустой тыкве. От этого голоса - господи, спаси и
помилуй! - у Джонни побежали мурашки по телу. Он подошел ближе. Левая
половина лица матери превратилась в страшную маску. Рука на одеяле была
похожа на клешню. ИНСУЛЬТ, подумал он. ТО, ЧТО СТАРИКИ НАЗЫВАЮТ УДАРОМ.
ДА. ИМЕННО ТАКОЕ У НЕЕ ЛИЦО. БУДТО ЕЕ ХВАТИЛ ТЯЖЕЛЫЙ УДАР.
нулись на его глаза. Голявую клешню.
него сочувственный взгляд, а ему захотелось врезать ей кулаком по очкам.
Джонни. - Понимаете?
кажется, выпью целый литр!
хая тоска, которая мешала ему сосредоточиться. Его словно увлекал в тем-
ноту какой-то водоворот. Сестра вышла.
ощущение двойственности, обратного хода времени. Сколько раз мать вот
так сидела возле него, наверное, тоже держала его исхудалую руку и раз-
говаривала с ним? Джонни подумал о том, казалось бы, остановившемся вре-
мени, когда лежал в палате, которая словно надвинулась на него, и над
ним склонилось лицо матери - он видел его сквозь тонкую пленку плаценты,
с ее губ медленно слетали бессмысленные слова.
вижно застыл, правый дико вращался, точно у пришпоренной лошади. - Мне
нужен Джонни.
нись... вот так, чтобы я тебя видела, - прошептала она. Он наклонился,
как она просила.
глаза потекли слезы. Другой, тот, что находился на пораженной ударом
стороне лица, безучастно смотрел вверх.
Березин Федор
Роллинс Джеймс
Свержин Владимир
Шилова Юлия
Смит Кордвейнер
Орловский Гай Юлий