не то вообразил, не то услышал едва уловимый звук из-за двери,
в которую только что вошел, и снова ощутил эти неприятные
мурашки на затылке: кто-то смотрел на меня с расстояния всего
несколько шагов и наверняка - не с дружескими намерениями.
когда существует реальный шанс, что следующий шаг может быть
прерван пулей тридцать восьмого калибра либо чем-нибудь столь
же пагубным для затылка. Тем не менее я шел дальше, потому что
обернуться, будучи вооруженным лишь зажатой в левой руке
выпотрошенной Библией - пистолет по-прежнему был за поясом, -
казалось верным способом поторопить чей-то нервный палец,
напрягшийся на спусковом крючке. Вольно же было мне вести себя
так по-кретински! Ведь сам же отчитал бы за это любого из
подчиненных! Судя по всему, теперь предстояло заплатить цену,
установленную для кретинов. Ни одной запертой двери, свободный
вход для всякого желающего заглянуть внутрь - причина могла
быть одной-единственной: присутствие молчаливого вооруженного
человека, в задачу которого входило не препятствовать входу, но
воспрепятствовать выходу, причем наиболее надежным способом.
Где он укрывался? Возможно, на амвоне либо за какой-нибудь
боковой дверью, ведущей с лестницы, чего я, по небрежности, не
проверил.
токарный станок, и, издав негромкий возглас, словно бы чему-то
удивившись, низко наклонился за ним. Однако оставался в таком
положении не дольше двух секунд-бессмысленно оттягивать то,
что-по всем приметам-было неотвратимо. Когда я быстро выглянул
из-за станка, ствол пистолета с глушителем был уже на высоте
моего правого глаза. Он был футах в пятнадцати и бесшумно
ступал в туфлях на резиновой подошве - иссохший мужчина с
белым, как бумага, лицом грызуна и блестящими, как уголь,
глазами. В сторону защищающего меня станка было нацелено нечто
куда более грозное, чем пистолет тридцать восьмого калибра: это
был обрез двенадцатого калибра, пожалуй, самое чудовищное
оружие ближнего боя из всего когда-либо выдуманного.
что-нибудь можно было сказать наверняка, так только то, что
следующего мига мне уже не будет дано. Посредине лба моего
преследователя расцвела красная роза. Он сделал еще шаг, что
было рефлексом человека уже мертвого, и свалился на пол почти
так же беззвучно, как шел ко мне, с обрезом, все еще стиснутым
в руке. Мой взгляд-тут же скользнул к двери, но если какие-то
подкрепления и были, то они расторопно спрятались. Я
выпрямился и быстро прошел туда, где хранились Библии, но
никого не было ни там, ни в соседней комнате, только Георг
по-прежнему сидел навалившись на стол. Не слишком деликатно
стащив его с кресла, я перебросил этот полускелет через
плечо, втащил наверх, в церковь, и без церемоний бросил на
амвон, где он был бы невидим для кого-либо, кто мог случайно
заглянуть сюда с улицы, хотя трудно было себе представить, с
какой стати кому бы то ни было придет в голову заглядывать сюда
в эту пору ночи. Потом отворил парадную дверь и выглянул
наружу. Улица над каналом была совершенно пуста.
церкви. Вошел, забрал Георга, протащил его по лестнице и через
тротуар и впихнул на заднее сиденье. Он сразу свалился на пол,
но, поскольку был там в полной безопасности, я оставил его
так, быстро проверил, не интересуется ли кто происходящим, и
вернулся в церковь. В карманах убитого не было ничего, кроме
нескольких набитых вручную сигарет, это довольно складно
соотносилось с фактом, что он был под завязку заправлен
наркотиками, когда шел за мной с обрезом. Взяв это оружие в
левую руку, правой я схватил убитого за ворот пиджак - при
любом другом способе моя одежда оказалась бы заляпанной кровью,
а переодеться было уже не во что - и поволок через подвал на
лестницу, гася за собой свет и закрывая двери.
же пустая улица. Под прикрытием такси я спустил его в канал так
же бесшумно, как он наверняка спустил бы меня, если б чуть
более ловко воспользовался обрезом, который в свою очередь
отправился за своим хозяином. Я вернулся к такси и уже
собирался сесть за руль, когда широко распахнулась дверь
соседнего с церковью дома и показался человек, который,
неуверенно озираясь, направился ко мне.
наброшенном на что-то, напоминающее широкую ночную сорочку.
Довольно импозантная голова с прекрасной гривой седых волос.
седые усы, румяные щеки-добродушие во всем облике, в этот
момент, впрочем, слегка искаженное тревогой.
модулированный голос человека, привыкшего говорить перед
аудиторией. - Что случилось?
мину.
случай, если бы я не знал, как выглядит церковь. - Я священник.
Моя фамилия Гудбоди. Доктор Таддеуш Гудбоди. Мне подумалось,
может, забрался какой-нибудь незваный гость...
не был в церкви.
удивило:
находиться здесь в такой час, молодой человек?
такси.
которого я везу на пароход. Слетел на пол несколько секунд
назад, вот и пришлось остановиться, чтобы вернуть его на
сиденье; Мне показалось, что это будет христианский поступок, -
добавил я скромно.
которым, верно, обращался к своим заблудшим овечкам, он
произнес:
прав!
можете из-за меня потерять права?
конечно, - добавил я, подумав, - вам удастся выбраться.
применением силы?
вас...
перед трудным утром, так что я сел в машину и отъехал.
Священник погрозил мне кулаком, что не очень соответствовало
заповеди о любви к ближнему, и пытался вымолвить какое-то
громкое нравоучение, но за ворчанием мотора его не было слышно.
Я задумался, действительно ли он пожалуется в полицию, и пришел
к выводу, что вероятность этого невелика.
начинала мне надоедать. Хотя он почти ничего не весил, надо
принять во внимание отсутствие сна, а также ужина, что,
разумеется, сказалось на моей форме, а кроме того, я уже по
горло был сыт наркоманами. Дверь в маленькую квартирку Астрид
оказалось гостеприимно распахнутой, чего следовало ожидать,
если Георг был последним, кто отсюда выходил. Я вошел, зажег
свет, миновал спящую Астрид и не особенно деликатно уложил
Георга на его кровать. Полагаю, девушку разбудил скрип матраса,
а не яркий свет под потолком, во всяком случае, когда я
вернулся в ее комнату, она сидела на лежанке и протирала
глаза, еще затуманенные сном.
оправдывающимся тоном. - Видимо, встал и снова вышел. - И
поскольку я принял этот шедевр дедукции молча, как он того и
заслуживает, добавила почти с отчаянием: - Я не слышала. Ничего
не слышала. Где вы его нашли?
ладонями, но на сей раз не плакала, хотя мне подумалось мрачно,
что это лишь вопрос времени.
очень интересуется шарманками, а? Вот я и думаю: почему? Это
Самойлова Елена
Сертаков Виталий
Березин Федор
Василенко Иван
Шилова Юлия
Шилова Юлия