погиб здесь, но будь я проклят, док, если позволю вам отправиться на
верную гибель. Вы не в состоянии, никто из нас сейчас не в состоянии
добраться до "Дельфина" - после того, что мы уже перенесли. Это первое.
И еще: без рации, без связи с "Дельфином" нам не найти дорогу на
корабль. И третье: скорее всего, смыкающийся лед заставит "Дельфин"
нырнуть еще тогда, когда вы будете на полдороге. И последнее: если вы не
попадете на "Дельфин" - из-за того, что заблудитесь, или потому, что он
раньше уйдет под воду, - вы никогда не осилите дорогу обратно на
станцию. Сил не хватит, да и ориентиров никаких. - Перспективы не
слишком-то радужные, - согласился я. - А каковы перспективы на
исправление ледовой машины?
размешивать суп, он, как и я, старался не поднимать головы, чтобы не
видеть полных ужаса и отчаяния глаз на изможденных, обмороженных лицах.
Но он все же поднял голову, когда капитан Фолсом с трудом оторвался от
стены и сделал пару неверных шагов в нашем направлении. Мне было ясно
без всякого стетоскопа, что состояние у него крайне тяжелое.
невнятная, неразборчивая: губы у него запеклись и распухли, да и двигать
ими было больно из-за ожогов. Сколько месяцев фолсому придется терпеть
еще эту боль, подумалось мне, сколько раз он ляжет под нож хирурга,
прежде чем снова сможет без опаски показать людям свое лицо! И это в том
случае, если мы сумеем доставить его в госпиталь. - Может, объясните?..
В чем дело?
прибор, измеряющий толщину льда над головой. В нормальных условиях, если
бы коммандер Свенсон, командир "Дельфина", потерял с нами связь, он все
равно появился бы на пороге через пару часов. Положение станции "Зебра"
они засекли достаточно точно. Ему оставалось бы только нырнуть, пройти
сюда подо льдом, поискать с помощью эхолота, где лед потоньше, - и дело
в шляпе. Они бы мигом нащупали то место, где недавно была чистая вода...
Но это в нормальных условиях. А сейчас ледовая машина сломана, и, если
ее не починят, Свенсон никогда не сумеет найти тонкий лед. Вот почему я
хочу вернуться на лодку. Прямо сейчас. До того, как смыкающийся лед
заставит Свенсона уйти под воду.
можете помочь? Сумеете починить эту самую ледовую хреновину?
до сотни ярдов. Мне только надо передать ему, чтобы он остановился в
четверти мили отсюда и выпустил торпеду. И...
вижу причин, почему бы это не сработало, если лед не слишком толстый. А
лед на месте недавней трещины еще наверняка не слишком окреп. Впрочем,
не знаю...
Забринский. - Мы же передали сообщение сразу, как только добрались сюда,
и теперь всем известно, что станция "Зебра" найдена... В конце концов,
известно ее точное положение. Эти здоровенные бомбовозы доберутся сюда
за пару часов. - Ну и что они тут будут делать? - спросил я. - Болтаться
наверху безо всякой пользы? Даже если им известно наше точное положение,
все равно они не сумеют разобрать в такой темноте да еще в шторм, что
осталось от станции. Ну пусть засекут нас радаром, хотя это
маловероятно, - но даже если они это сделают, что дальше? Сбросить
нужные нам припасы? Это возможно. Но сбросить их прямо на нас они
побоятся: еще убьет кого-нибудь. Значит, сбросят на каком-то расстоянии.
А для нас даже четверть мили - слишком далеко, да еще попробуйте найти
груз в таких условиях. А приземлиться... Даже в прекрасную погоду
большой самолет, которому нужен солидный разбег для взлета, на
неподготовленную льдину не сядет. Вы это сами знаете.
никогда не подводит. Если мы заляжем в этой берлоге, даже не пытаясь
что-то предпринять, а ледовую машину не удастся починить в самое
ближайшее время, то мы здесь просто погибнем. Все шестнадцать. Если мне
удастся добраться туда, мы все останемся живы. Даже если я не доберусь,
есть шанс, что ледовую машину все-таки починят, тогда погибнет только
один человек... - я стал надевать свои варежки. -А один - это не
шестнадцать.
тоже надел рукавицы.
отбор, в критических ситуациях никогда не соглашаются загребать жар
чужими руками.
заявил он. - Если я не буду держать вас обоих за ручки, вы и до
дверей-то не дойдете. А кроме того, за это мне уж наверняка повесят
медаль. Какую самую высокую награду дают в мирное время, а, лейтенант?
Хансен. - А этим вы и будете по-прежнему заниматься. Вы останетесь
здесь.
лейтенант. И отправляюсь с вами. Не хочу упустить момент. Если мы
доберемся до "Дельфина", то вы будете так счастливы, что просто забудете
доложить обо мне, значит, потребуется справедливый человек, который
вовремя подскажет начальству, что мы благополучно вернулись на корабль
только благодаря торпедисту Ролингсу... - он ухмыльнулся. - А если мы не
сумеем добраться ну, что ж, тогда вы все равно никому ничего не
доложите, верно, лейтенант? Хансен подошел к нему поближе, И тихо
сказал:
Забринском со сломанной ногой. А кто будет за ними ухаживать? Нужен хотя
бы один здоровый парень, чтобы позаботиться о них. Нельзя же думать
только о себе, а, Ролингс? Вы ведь присмотрите за ними? Верно? Ну, хотя
бы из уважения ко мне...
лейтенанта, потом вновь опустился на корточки и принялся размешивать
суп. - Из уважения к вам, понятное дело, - горько произнес он. - Ну,
ладно, я остаюсь. Из уважения к вам. Да и потом, вдруг тут без меня
Забринский решит прогуляться - ведь обязательно сломает и вторую ногу...
Он ел суп все быстрее и яростнее.
Джолли, громко протестовавших и пытавшихся нас удержать, и через
тридцать секунд были готовы к путешествию. Хансен вышел наружу первым. Я
обернулся и окинул взглядом больных, изможденных и раненых сотрудников
станции "Зебра".
двенадцать человек. Вряд ли они все были сообщниками, скорее всего,
действовал один человек, может быть, двое. Хотел бы я знать, кто они,
эти люди, которых я бы уничтожил безо всякой жалости. Люди, которые
убили моего брата и еще шестерых сотрудников полярной станции "Зебра".
Никому и никогда я этого не смогу простить. И постараюсь сделать все от
меня зависящее, чтобы найти его или их. Убийцам не скрыться от меня, как
бы они ни старались. Скорее я погибну сам.
ледяной полярной ночи.
в путь. Ноги у нас были налиты свинцом, все кости ныли, и до полного
изнеможения оставалось рукой подать. И несмотря на это, мы почти летели
сквозь воющую тьму этой ночи, словно два гигантских белых призрака в
молочной белизне фантастического лунного пейзажа. Мы больше не гнулись
под тяжестью рюкзаков, штормовой ветер дул нам прямо в спину, и если по
дороге сюда каждый шаг давался нам ценой изнурительного труда, то теперь
мы за то же время проходили пять шагов, да еще с такой кажущейся
легкостью, словно вообще не прилагали к этому никаких усилий. Нам не
приходилось осторожничать, опасаясь свалиться в открытую трещину или
налететь на неожиданное препятствие, мы сняли бесполезные сейчас очки и
двигались резвой трусцой, а пляшущие лучи наших фонарей позволяли нам
различать дорогу за пять, а то и за десять ярдов. Это была помощь, так
сказать, физическая, но гораздо сильнее, заставляя забыть о боли в
ногах, нас пришпоривал острый, растущий с каждой секундой страх, что
коммандеру Свенсону как раз сейчас приходится уходить на глубину и что,
всеми брошенные, мы останемся умирать в этой терзаемой штормом пустыне.
Здесь, где нет ни укрытия, ни еды, старуха с острой косой не станет
тянуть время. Подобные мысли никак не прибавляли нам хорошего
настроения, скорее, заставляли сильнее собраться.
старуха преследует нас по пятам. Ведь при таких низких температурах даже
привычные ко всему эскимосы больше, чем чумы, боятся перенапряжения - в
этих широтах оно убивает куда быстрее, чем любая чума. Когда сильно
напрягаешься в такой тяжелой меховой одежде, обязательно потеешь, а
потом, когда напряжение спадает, чего избежать нельзя, пот замерзает
прямо на коже. Чтобы не обледенеть, остается одно: снова напрягаться, а
от этого еще больше потеть. Так и раскручивается спираль, у которой
Березин Федор
Посняков Андрей
Трубников Александр
Орлов Алекс
Афанасьев Роман
Конан-Дойль Артур