Чтение 23–й страницы книги ~Мы все из Бюллербю~

- Не смей меня трогать, негодница!

Но Черстин не желала слушаться. Она стала хватать Анну руками. И хотя
Анна пыталась увернуться, лицо у нее оказалось все-таки оказалось в
гуталине. Я засмеялась так же, как смеялась Анна, когда мне в глаза попал
шпинат.

- Тетя Лизи подумает, что мы променяли Черстин на негритенка, - сказала
я, вдоволь насмеявшись.

Мы не знали, как лучше смыть гуталин с Черстин, и решили спросить у
Бритты. Так как Анна все равно уже была грязная, она осталась с Черстин, а я
побежала к Бритте, которая была простужена и лежала в постели. Когда я
рассказала Бритте, что случилось, она сказала:

- Ду и дяди!

Она хотела сказать "Ну и няни!", но из-за насморка у нее получилось "Ду
и дяди!". Потом Бритта отвернулась к стене и сказала, что она больна и не
обязана знать, как смывают гуталин.

Тем временем Улле пришел из хлева и страшно разозлился, когда увидел
черную Черстин.

- Вы что, с ума сошли? - закричал он. - Зачем вы ее выкрасили в черный
цвет?

Мы пытались ему объяснить, что мы ее не красили, он нас и слушать не
хотел. Он сказал, что нужно издать закон, который запрещал бы таким, как мы,
ухаживать за детьми. И еще он сказал, чтобы впредь мы упражнялись на
каком-нибудь другом ребенке.

Но все-таки мы втроем согрели котел воды и вынесли его на лужайку.
Потом мы вывели туда Черстин. От ее ножек на полу остались маленькие черные
следы. Мы посадили Черстин в лохань и намылили ее с головы до ног. И мыло,
конечно, попало ей в глаза. Тут же Черстин завизжала так, что даже Лассе и
Боссе прибежали узнать, не режем ли мы поросенка.

- Нет, - сказал Улле. - Это Лизи с Анной упражняются на нашей Черстин.

Добела Черстин так и не отмылась. Когда мы ее вытерли, она была вся
серенькая. Но ей было весело. Серая Черстин бегала по лужайке, кричала "Эй!
Эй!" и смеялась так, что были видны все ее зубки-рисинки. А Улле с умилением
смотрел на нее.

Мы решили, что со временем гуталин сотрется с Черстин и она снова
станет розовой. Но Лассе сказал, что это будет только к зиме.

После купания Улле сам уложил Черстин спать. Представьте себе, она даже
не пискнула, а засунула палец в рот и тут же уснула.

- Учитесь, как надо обращаться с детьми! - гордо сказал Улле и ушел
кормить поросят.

А мы с Анной сели на крылечко отдохнуть.

- Бедная тетя Лизи, ведь она каждый день так мучается, - сказала я.

- А по-моему, в газетах пишут неправду, - сказала Анна. - Маленьким
детям безразлично, как с ними разговаривают. Они все равно делают что хотят.

Мы помолчали.

- Анна, а ты станешь няней, когда вырастешь? - спросила я.

- Может быть, - ответила Анна, подумав, потом посмотрела на крышу
сеновала и добавила: - Но это еще не точно.

Вишневое акционерное общество

У нас Бюллербю много вишневых деревьев. И у нас в саду, и у Бритты с
Анной. А вот у Улле их нет, по крайней таких, о которых стоило бы говорить.
Зато у него есть одна груша, она поспевает уже в августе, и еще две сливы с
очень вкусными желтыми плодами.

А у дедушки под окном растет огромная черешня. Наверно, это самая
большая черешня в мире. Мы зовем ее Дедушкина Черешня. Ветви Дедушкиной
Черешни свисают до самой земли. Каждый год она усыпана крупными сочными
ягодами. Дедушка разрешает нам есть черешню сколько влезет. Он только просит
не рвать ягоды с самых нижних веток. Это ягоды Черстин. Дедушка хочет, чтобы
Черстин могла сама рвать себе черешню. Черстин так и делает, но Улле все
равно приходится следить, чтобы она не проглотила косточку.

Мы никогда не трогаем ягод Черстин. Ведь нам ничего не стоит влезть на
дерево. Там столько удобных веток, на которых можно сидеть и объедаться
черешней, пока у тебя не заболит живот. Каждый год, когда поспевает черешня,
у нас у всех немного болят животы. Но к тому времени, когда поспевают сливы,
они уже проходят.

У Лассе, Боссе и у меня есть по собственному вишневому дереву.

Мама сушит вишню на зиму. Она насыпает ее на противни и ставит их в
духовку. Вишня высыхает и сморщивается. Такую вишню можно хранить всю зиму и
делать из нее компот.

В этом году у нас был невиданный урожай вишни. Наши деревья были сплошь
усыпаны ягодами. Мы никак не могли съесть их, хотя Бритта, Анна и Улле
честно помогали нам. Лассе тоже решил посушить вишню. Он насыпал полный
противень, задвинул его в духовку, а сам убежал купаться. Конечно, его вишня
сгорела.

Вечером мы сидели у дедушки и читали ему газету. Там было написано, что
в Стокгольме банка вишни стоит две кроны. Лассе ужасно сокрушался, что его
дерево растет не в Стокгольме.

- Я бы стал на перекрестке и торговал вишней, - сказала он. - И
сделался бы такой же богатый, как король.

Мы попробовали подсчитать, сколько денег мы могли бы получить, если б
наши деревья росли в Стокгольме. Получилось жутко много.

- А если бы наше озеро было в Сахаре, я могла бы продавать там пресную
воду. Вот бы я разбогатела! - засмеялась Бритта.

Наверно, Лассе всю ночь думал о вишне, потому что утром он объявил, что
намерен открыть продажу вишни на шоссе за Большой деревней. Там с утра до
вечера ездят автомобили.

- Кто знает, может, туда занесет каких-нибудь стокгольмцев, - сказал
он.

Нам с Боссе тоже захотелось продавать вишню, и тогда мы втроем создали
Вишневое акционерное общество. Мы приняли в него также Бритту, Анну и Улле,
хотя у них не было своих деревьев. За это они обещали помочь нам собрать
нашу вишню.

На другой день мы проснулись в пять часов и побежали в сад. К восьми мы
наполнили три большие корзины. Потом мы хорошенько наелись каши, чтобы у нас
надолго хватило сил, и отправились в Большую деревню. Там мы зашли в лавку к
дяде Эмилю и купили много-много бумажных пакетов. Деньги на пакеты мы взяли
у Боссе из копилки.

- Зачем вам столько пакетов? - поинтересовался дядя Эмиль.

- Мы будем продавать на шоссе вишню, - ответил Лассе. Наши корзины
стояли на крыльце, их охранял Улле.

- Страсть как люблю вишню! - сказал дядя Эмиль. - Продайте и мне
немного.

Лассе принес одну корзину, и дядя Эмиль отмерил себе две банки. Он
заплатил нам по кроне за банку и сказал, что столько стоит вишня в наших
краях. Мы тут же вернули Боссе деньги, которые взяли у него из копилки, и у
нас даже еще осталось.

Как всегда, дядя Эмиль угостил нас леденцами. Когда Улле через
стеклянную дверь увидел леденцы, он бросил свой пост и влетел в лавку, точно
за ним гнались собаки. Дядя Эмиль угостил и его, и Улле так же быстро убежал
обратно.

Шоссе проходит совсем близко от Большой деревни. Осенью и зимой по нему
ездят почти одни грузовики. Зато летом там полно всяких машин, потому что
дорога очень красивая.

- Как же они увидят, что дорога красивая, если гонят как сумасшедшие! -
сказал Лассе, когда мимо промчалась первая машина.

Мы принесли с собой плакат, на котором крупными буквами написали
"ВИШНЯ". И каждый раз, когда появлялась машина, мы высоко поднимали его. Но
ни одна машина не остановилась. Лассе сказал, что, наверно, этим людям
показалось, будто тут написано не "ВИШНЯ", а "ВЫ ШЛЯПЫ", они обиделись и
проехали мимо.

Вскоре Лассе рассердился не на шутку.

- Сейчас я их проучу! - сказал он и, когда вдали показалась очередная
машина, выскочил с нашим плакатом на самую середину шоссе. Его чуть не
задавило, но машина все-таки остановилась.

Из нее вылез злющий дядька, схватил Лассе за руку и сказал, что его
следует высечь.

- Смотри не вздумай проделать это еще раз! - пригрозил он.

Лассе обещал не выскакивать больше на дорогу, и тогда злой дяденька
подобрел и купил у нас банку вишни.

На шоссе было ужасно пыльно. Хорошо, что мы догадались прикрыть корзины
бумагой. Но прикрыть себя нам было нечем. Каждая машина поднимала густое
облако пыли, и вся пыль садилась на нас. Это было очень противно.

- Фу, как пыльно! - сказала я.

Лассе спросил, почему я сказала "Фу, как пыльно!", а не "Фу, как светит
солнце!" или "Фу, как щебечут птицы!"? Кто постановил считать пыль
противной, а солнце - приятным? И мы решили отныне считать пыль приятной.
Когда нас опять окутало пылью, так что мы едва различали друг друга, Лассе
сказал:

- Какая приятная пыль!

И Бритта сказала:

- Да, здесь очень хорошо пылит!

И Боссе сказал:

- А по-моему, здесь еще маловато пыли!

Но он ошибся. Вдали показался большой грузовик, за которым тянулась
целая туча пыли. Она окутала нас со всех сторон. Анна подняла руки и
воскликнула:

- Волшебная пыль!.. - Тут она закашлялась и умолкла.

Когда пыль улеглась, мы оказались такими грязными, что даже не узнали
друг друга. Бритта высморкалась и показала нам платок. Он был черный. Мы