колько тарелок, и отец невесты купил жениху в подарок серебряные часы.
Сколько минут в часе, столько раз жених смотрел на циферблат. Нельзя бы-
ло доставить большее удовольствие жениху, чем спросить его, который час.
И жених берег часы как зеницу ока. Укладываясь спать, он не мог для них
места найти. В субботу, перед уходом в синагогу, он перерывал все ящики
в комоде, ища, куда бы спрятать часы, словно кто-нибудь покушался на
них.
костюм. Носили тогда добротное трико с ворсом, а такое трико отличается
одной особенностью - пыль садится на него пудами. Палка у жениха была
гибкая, бамбуковая. Повесив на крылечке костюм, жених стал этой палкой
выбивать из него пыль, крепко, изо всех сил, совершенно забыв о часах,
которые лежали в кармане пиджака. Само собой разумеется, что часы прев-
ратились в порошок, в кашу из кусочков серебра, фарфора, стекла и мно-
жества мелких колесиков. И жених возвысил голос свой и расплакался. Ни-
какие утешения, никакие обещания купить другие часы не могли помочь -
сердце разрывалось, глядя на жениха.
его брат. Он мечтал теперь о трех вещах: о мешочке с филактериями, как у
брата Гершла, о часах и о невесте. Невеста представлялась ему не иначе
как в образе принцессы, одной из тех сказочных красавиц, о которых
столько рассказывал его приятель, сирота Шмулик. Она представлялась Шо-
лому так ясно, что он часто видел ее во сне, и вскоре после своего три-
надцатилетия он ее увидел наяву и влюбился, о чем и рассказывается в
следующей главе.
перник. - Ботинки со скрипом и французский язык. - Игра на скрипке. -
Сладкие мечты
Если бы впоследствии им не приходилось часто встречаться, герой этой би-
ографии был бы уверен, что та, которая пленила его на пороге четырнадца-
ти лет, была лишь мечтой, фантазией, сновидением. Звали ее Розой. Шолом
никогда не видел, чтобы она ходила одна. Ее вечно сопровождала орава ка-
валеров-это были сыновья самых почтенных родителей, самые богатые моло-
дые люди, а иногда даже офицеры. Русский офицер, гуляющий с еврейской
девушкой, - это само по себе было сенсацией, которая потрясла весь го-
род. Не всякая девушка могла бы это себе позволить, и не каждой девушке
город простил бы это. Но Роза - ей все дозволено, ей город все простит,
потому что она Роза, потому что она единственная девушка в городе, кото-
рая играет на рояле, потому что она единственная девушка в городе, кото-
рая говорит по-французски. А разговаривает она громко и смеется тоже
громко. Шутка ли - Роза! К тому же она из хорошей семьи. Отец ее - один
из богатейших и самых уважаемых людей города, еврей аристократ. В моло-
дости, говорят, он был из "бритых". Теперь, когда он стар и сед, он от-
пустил себе бороду, носит очки, под глазами у него подушечки. У его доч-
ки, Розы, тоже были подушечки под глазами, и они шли к ее красивым голу-
бым глазам, шелковистым изогнутым бровям и греко-семитскому носику, к ее
ясному, белоснежному лицу и небольшой, но царственно-величавой фигурке.
Роза пленила сердце мечтательного мальчика Шолома, сына Нохума Вевикова,
одним взглядом своих прекрасных глаз Суламифи, и он влюбился в эту Сула-
мифь со всем святым пылом невинного тринадцатилетнего подростка. Да, Су-
ламифь! Только у Суламифи из "Песни песней" такие прекрасные божествен-
ные глаза. Только Суламифь из "Песни песней" может так сладостно и так
глубоко проникнуть своим взглядом в вашу душу. А посмотрела она на Шоло-
ма, могу вам в этом поручиться, только один раз, самое большое два раза,
и то мельком, проходя в субботу днем по улице в сопровождении ватаги ка-
валеров, среди которых был один счастливчик по имени Хаим Фрухштейн. Ха-
им - единственный сын Иоси Фрухштейна; у него очень короткие ноги, но
зато длинный нос, на котором прыщи торчат, словно красные смородинки, а
зубы у него большие-большие, прямо огромные. Одет он как самый изыскан-
ный франт-ботинки лакированные, со скрипом, на очень высоких каблуках,
чтобы казаться выше. Жилет-белый, как свежевыпавший снег; волосы тща-
тельно причесаны, с пробором точно посредине головы, и всегда надушены
духами, которые дают о себе знать на милю вокруг. Таков был счастливей-
ший из Розиных кавалеров, - город считал его ее женихом, потому что он
сын Иоси Фрухштейна, а Иося Фрухштейн - богач, а богач богачу пара. Кро-
ме того, Хаим-единственный молодой человек в Переяславе, который говорит
по-французски; он говорит по-французски, и она говорит по-французски,
можно ли найти более подходящую пару. И еще одно. Она играет на рояле, а
он на скрипке, и когда они оба играют, можно запродать душу дьяволу, це-
лую ночь можно простоять под окном и слушать. Не один летний вечер Шолом
простоял под окном у Розы, внимая сладостным звукам, которые прекрасная
Роза извлекала своими чудесными пальчиками из большого черного блестяще-
го рояля с белыми косточками, и очаровательным, неземным мелодиям, кото-
рые издавали тонкие струны маленькой пузатой скрипки коротконогого Хаима
Фрухштейна. Чего только не переживал Шолом в эти минуты! Он и страдал, и
наслаждался, и благословлял, и проклинал одновременно. Он наслаждался
прекрасной, необыкновенной небесной музыкой и страдал оттого, что не он
играет вместе с Розой, а другой. Он благословлял пальцы, которые извле-
кают такие чудесные звуки из мертвых инструментов , и проклинал день,
когда родился в доме Нохума Рабиновича, а не Иоси Фрухштейна; страдал от
того, что Хаим Фрухштейн - сын богача, а он, Шолом, - бедняк из бедня-
ков. Он, конечно, не может получить у своих родителей лакированных боти-
нок со скрипом, на высоких каблуках; даже сапожки, которые на нем, сов-
сем сносились, каблуки стоптаны, подошвы протерты. Если он скажет, что
ему хочется иметь лакированные ботинки, его недоуменно спросят "зачем?",
а если еще потребует, чтобы ботинки были со скрипом, он просто нарвется
на оплеуху.
ронковский товарищ, сирота Шмулик, рассказывал столько замечательных ис-
торий. Но клада нет. То есть клад существует, но трудно его найти - он
слишком глубоко запрятан, а когда к нему приближаются, убегает и прячет-
ся еще глубже... И несчастный Шолом проклинал тот день, в который родил-
ся у благородных Рабиновичей, а не у Фрухштейнов. И он возненавидел ко-
ротконогого Хаима Фрухштейна с длинным носом и красными смородинками на
нем, возненавидел глубокой ненавистью за то, что бог наградил его, ко-
ротконогого Хаима, всеми тремя дарами: ботинками со скрипом, уменьем иг-
рать на скрипке и говорить по-французски. И несчастный Шолом здесь же,
на улице, при луне и звездах поклялся сладостными небесными звуками, ан-
гельскими мелодиями, которые лились из дома Розы, что он во что бы то ни
стало научится играть на скрипке так же, как этот счастливый Хаим Фрухш-
тейн; что своей игрой он заткнет за пояс десяток таких, как Хаим Фрухш-
тейн, даже перещеголяет его с божьей помощью. И тогда Шолом придет к
ней, к Розе, прямо домой и скажет словами "Песни песней": "Вернись, вер-
нись, Суламифь! Повернись ко мне лицом на мгновенье, Суламифь, послушай
мою игру на скрипке!" Он проведет смычком по тончайшим струнам, а она,
Суламифь-Роза, услышав его, в восторге спросит: "Кто научил тебя?" И oн
ответит: "Сам научился". А Хаим Фрухштейн, стоя в сторонке и оцепенев,
будет исходить завистью. Затем Фрухштейн подойдет к Розе и заговорит с
ней по-французски, но Шолом вмешается в разговор, перебьет его и скажет
по-французски: "Осторожнее, реб Хаим, я понимаю каждое слово". Тот еще
более поразится, а Суламифь-Роза поднимется, возьмет Шолома за руку и
скажет: "Идем!" И они пойдут вдвоем, он и Роза, гулять по переяславским
"пешеходам", будут говорить по-французски, и вся ватага кавалеров, и
среди них коротконогий Хаим Фрухштейн, поплетется сзади, и весь город
будет спрашивать, указывая пальцами на Шолома и на Розу: "Кто эта счаст-
ливая парочка?" Им ответят: "Вы не знаете, кто это? Да ведь это Роза со
своим избранником!" - "Кто же ее избранник?" - "Ее избранник - ворон-
ковский знаток библии, каллиграф Шолом, сын Нохума Вевикова". Шолому все
слышно, но он делает вид, что не слышит, и продолжает прогулку рука об
руку с прекрасной Розой. Ее чудесные голубые глаза смотрят на него и
смеются. Он чувствует ее теплую маленькую ручку в своей руке и слышит,
как бьется ее сердце: тик-так, тик-так. И вдруг ботинки у него на ногах
сами собой заговорили: "Скрип-скрип, скрип-скрип". Это уже и его самого
поражает. Играть на скрипке, говорить по-французски он научился сам-тру-
дился так долго, пока не научился. Но ботинки - откуда у них взялся
скрип? Тоже сами научились?
ногами, крепко, еще крепче и внезапно получает пинок от старшего брата,
с которым спит на одной кровати.
о своем сновидении и не перестает грезить наяву. У него сливаются сон и
явь, фантазия и действительность. Он не помнит, сколько времени продол-
жается все это, пока Переяслав не посещает гостья, страшная гостья-эпи-
демия. Как разбушевавшийся ураган, свирепствует она, разрушая все на
своем пути, производит опустошения во многих домах, в том числе и в доме
Нохума Рабиновича. И прекрасная Роза-Суламифь и любовь к ней исчезают,
как сон, как мечта, как прошедший день. Гостья, посетившая город, была
холера.
Лукин Евгений
Суворов Виктор
Посняков Андрей
Лукин Евгений
Посняков Андрей
Куликов Роман